И еще детские голоса, на сотнях языков кричавшие от страха и боли, и взрослые голоса, воющие от ужаса и гнева, перекошенные страхом лица, взрывы жестокого холода и обжигающей жары. Потом вспышки замедлились, стали более регулярными, как будто время и пространство вновь вернулись в свои берега. Она находилась в белой, ярко освещенной комнате. Глубокие голоса кричали, громко и непонятно, как рев могучего водопада, гигантские искаженные лица давили на нее. Потом все содрогнулось, сама вселенная поперхнулась и захлебнулась рвотой, лица унеслись прочь, вопя и истекая кровью.
Голоса кричали. Белое и красное. Белые стены с красными кровавыми пятнами. Низкие лающие голоса взрослых, переходящие в крик. Кровь превращается в висящий в воздухе туман. Темные формы падают на пол и извиваются.
Рени оказалась внутри ужаса, тонула в нем, но он не был направлен на нее. Он просто был, и она казалась самой себе слабеющим пловцом, болтающимся в бушующем океане.
«Повисни на чем-нибудь,— сказала она себе.— Держись за что-нибудь. Палку, любую. Утонешь».
«Стивен».
Но в это безумное мгновение она никак не могла вспомнить, кто такой Стивен, кто он ей. Быть может он — одно из тех искаженных лиц, кричавших на нее?
«Мой брат. Маленький брат».
Она схватилась за эту мысль, бросила на нее весь свой вес, весь страх, бивший ее, всю темноту и кричащее безумие, колотившее ее. Она изо всех сил строила что-то — Стивена, с его блестящими глазами, коротко остриженными волосами и оттопыренными ушами, расхлябанной походкой, подражающей походке более взрослых подростков, отчего он выглядел еще более по-детски. Этот кошмар, замерзший ураган ужаса, схватил его. Это она не забудет никогда. Она не может это забыть.
«Я хочу, чтобы он вернулся обратно.— Если бы у нее был рот, она бы прокричала эти слова.— Я никогда не сдамся и не перестану его искать. Тебе придется убить меня, как ты убил всех остальных».
Темнота рухнула на нее ледяной лавиной, все образы исчезли, острия безумия заледенели, превратились в что-то более смертельное и намного более неумолимое.
«Стивен,— подумала она.— Я пришла сюда за ним. Он не твой. Мне не важно, кто ты такой, что они с тобой делали, как они построили тебя. Он не твой. Ни один из детей не принадлежит тебе».
Темнота давила на нее, пыталась заставить ее замолчать. Рени чувствовала, как исчезает, впутывая в себя холодное отчаяние, бесконечное, как путешествие через вселенную.
«Меня не остановить». Это была последняя мысль — ложь, жалкая похвальба, потому что все, чем она была... останавливалось…
И тогда темнота стала чем-то другим.
От нее осталось так мало, что долгое время она могла только лежать с зарытыми глазами, вытянувшись во весь рост, пытаясь не вспоминать, кто она такая или где находится, да и почему ее вообще должны заботить такие мелочи. И только звук далекого плача заставил ее вернуться к жизни.
Рени открыла глаза и очутилась в сером мире. Первое, что она отличила, оказалось вертикальной тенью, более темной по одну сторону от нее, чем по другую. Только через несколько секунд головокружения и размышлений, она наконец поняла, где находится.
Она лежала навзничь на узкой тропе из твердого камня, бегущей вдоль края каменной стены; тропа штопором вилась по черной горе, уходя как вверх, так и вниз. Но как будто для того, чтобы доказать, что любой из этих миров является извращением настоящего, эта тропа вилась вокруг внутренней кромки огромной круглой дыры: за тропой лежала огромная пустая чернота, но, как ей показалось, она различала на той стороне такую же стену.
«Яма,— подумала она.— Я на тропе, ведущей на дно какой-то громадной ямы».
«Колодец,— вспомнила она мгновением спустя.— Каменная Девочка говорила, что мы должны идти к Колодцу».
Откуда идет свет?
Рени посмотрела вверх и во мраке, высоко над собой увидела звезды, много звезд, целый круг, который, как она поняла, должен быть верхушкой ямы. Очень большой, широкий круг, и у ней на мгновение вспыхнула надежда, что он близко. Увы, надежда исчезла, как только она увидела далеко вверху другую сторону Колодца. Понадобится много часов, чтобы добраться до верхушки, даже если огромная дыра ближе к масштабам настоящего мира, а не к невообразимо высокой черной горе, на которой она уже была.
«Похоже, это и есть черная гора — только перевернутая, отраженная, верх стал низом… все наоборот…»— подумала она, но тут услышала приглушенный звук рыдания, плач маленького ребенка.
«Каменная Девочка. Она где-то ниже меня».
Рени попыталась встать, застонала, попыталась опять. Тело, казалось, стало мешком с водой, который может разлететься на куски от малейшего движения. А у шеи не было сил держать тяжелую голову.
Тем не менее с третьей попытки она встала на ноги. Тропа был неровной, но достаточно широкой, а странные туманные звезды давали достаточно света, и она могла идти сравнительно безопасно.
Плач пришел опять, еще и еще. Рени похромала вниз, минуты сложились в час, и она уже начала бояться, что из-за какого-то акустического трюка она уходит от источника шума, который, на самом деле, находится выше ее. И только то, что сам Колодец, если это действительно был он, постепенно становился все уже, и стена напротив казалась все ближе после каждого круга удерживало ее от отчаяния.
Наконец, когда ее полностью истощенные тело и мозг были готовы сдаться, она нашла дно Колодца. Но до него было не добраться.
Тропа заканчивалась на каменной площадке, висевшей в десяти или пятнадцати метрах над основанием дыры; по грубому камню шелестел поток черной воды, покрытый пятнами приглушенного синего света. За этой маленькой рекой сидела, сгорбившись, маленькая фигурка.
— Это ты? — спросила Рени. Фигурка не посмотрела вверх. Со своего каменного гнезда Рени слышала тихий плач, призрачный и разрывающий сердце. — Каменная Девочка?
Маленькая фигурка не ответила. На мгновение Рени испугалась, что это очередная иллюзия, что она ошиблась, приняв валун на дне этого самого бессмысленного места в самой бессмысленной из всех вселенных за ребенка, потом опять послышался тихий плач, прилетевший из ниоткуда, такой жалостливый, что ей оставалось только лечь здесь, умереть и решить все проблемы, раз и навсегда. Потом ребенок посмотрел вверх.
Это был Стивен.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Плачущие дети
Раз — печаль,
А два — удача,
Три — письмо,
Четыре — мальчик,
Пять — монета,
Шесть — банкнота,
Семь — секрет,
Что знать охота!
Детская считалка
СЕТЕПЕРЕДАЧА/НОВОСТИ: Армия Асцидий — обманутая надежда?
(изображение: члены АА в рыбьих масках и килтах)
ГОЛОС: «Армия Асцидий», военная антисетевая группа организации, называющей себя «Коллектив восстановления информации», потерпела поражение во время попытки, как они говорят, «убить сеть». Уже в пятый раз с того момента, как они впервые заявили о своей цели, акция Армии Асцидий полностью провалилась. На этот раз они попытались полностью уничтожить записи о продажах одного из основных сетевых магазинов, что, теоретически, означало бы потерю миллиардов, которые магазин должен заработать на продаже электронных Рождественских открыток.
(изображение: члены КВИ в масках Сеппа Освальда)
КВИ: «Люди недооценивают, каким шоком было бы для еврейских и исламских покупателей получить эти Рождественские открытки. Да, ясен пень, нам слегка не повезло, но, рано или поздно, мы своего добьемся. Немного терпения, и мы взломаем национальные выборы.»
Каллиопа Скоурос сидела на развалинах субботнего утра — невымытые чашки от кофе и тарелки с завтраком, некоторые из которых восходили к среде, ее стенной экран громко выкрикивал новости, детское шоу, привлекшее ее внимание, хихикало на вставной панели — и спрашивала себя, понравится ли ей иметь личную жизнь.
Она думала не о сексе, но только о компании. Понравится ли ей сидеть рядом с другим человеческим существом — например с официанткой Элизабет — и говорить о будущем дне, выбирать, куда поехать, в музей или в парк. Нет, лучше думать о том, сколько еще времени она сможет прожить без стирки, или о том, что если она съест еще одну вафлю, то после обеда сможет обойтись без мороженного.
После того, как ее и Стена официально отстранили от расследование убийства Мерапануи, ее работа кардинально изменилась и ей стало трудно не обращать внимание на пустоту жизни.
«Быть может мне надо завести кошку или собаку, подумала она. Не, нельзя. Запереть бедную собачку на целый день в квартире, пока я на работе? Есть законы, которые это запрещают».
