— Что ты имеешь в виду, когда говоришь «людей и женщин веры»? — спросил он у Нанди.
— Мы — группа людей, связанных вместе нашей верой в силу, большую чем человечество. Я не скрываю это от тебя с того мгновения, как мы встретились.
— Но Хавьер?..
Мальчик посмотрел на них исподлобья, когда заметил, что все опять смотрят на него.
— Родился заново, я. Христос спас меня.
— Опять ты за свое, — сказала Бонни Мей. — Не стыдись пути, который выбрал. «Блаженны алчущие и жаждущие правды» сказал Иисус в нагорной проповеди, «ибо они насытятся».[65] Нет ничего дурного в жажде правды. — Она повернулась к остальным. — Мальчик нашел свой путь через Христа. Неужели это оскорбляет вас? А тогда, как же я? Есть что-нибудь дурное в любви к Богу?
— Иисус помог мне завязать, — серьезно сказал Т-четыре-Б. — Я был, вроде того, пропащий. Он спас меня.
— Пришел в твой дом и показал тебе новые фокусы? — Флоримель коротко рассмеялась. — Извини, но я выросла с этой чушью. Она отравила жизнь моей матери и мою, тоже. Извини еще раз, но я почувствовала себя преданной, когда узнала, что ты все это время служил другому господину.
— Служил другому господину? — разозлился Нанди. — Как? Мы не говорили с Хавьером с той секунды, как он вошел в сеть. И разве ваши цели чем-то отличаются от наших — спасти детей и разрушить эту дьявольскую операционную систему, эту ужасную машину бессмертия, пожирающую души и кровь?
«Я думал о чем-то важном, когда это все случилось»,— подумал Пол, но никак не мог оторваться от яростных или сконфуженных лиц товарищей. Только Мартина Дерубен казалась где-то в другом месте, слушая то, что могла слышать только она.
— Мартина? — спросил он.
— Близко, — сказала она. — Я чувствую его. Оно не похоже ни на одно из тех мест, где мы уже были — что-то вроде Пещеры Потерянных Душ, но одновременно и более и менее живое. И очень могущественное. — Она поежилась. — Близко. Очень близко.
Пол поглядел вперед. Корабль, влекомый не устающим экипажем роботоподобных галерных рабов, одолевал излучину широкой ленивой реки. Когда они проплывали мимо россыпи торчащих из воды камней, Пол увидел его, расположившегося на широкой долине красного песка.
— Господи, — тихо сказал он.
— Оно пусто. — Мартина все еще хмурилась, на ее лице застыла боль. — И не пусто. Глубоко внутри есть что-то горячее и активное. Оно похоже на печку с закрытой дверцей.
Озлобыши, которые витали наверху как анархические мысли над головами фигурок комиксов, сгрудились в желтое облако и опустились на плечи Полу.
— Плохое место, — сказал один из них.
— Был здесь, — добавил другой. — Больше не хочу. Летим отсюда!
Некоторые из них взлетели и стали дергать Пола за волосы.
— Время лететь. Туда, где весело. Давай!
Обсуждение Т-четыре-Б закончилось в то же мгновение, когда они увидели отдаленный коричневатый храм — сделанные из песчаника колонны массивного фасада стояли как часовые перед смоляно-черной тенью.
— Он… он выглядит как улыбка, — сказала Флоримель.
— Мертвая улыбка, — медленно ответил Нанди. — Ухмылка черепа.
Храм не только выглядел пустым, но и оказался наполовину похоронен под песчаными дюнами, как будто его давно никто не посещал и о нем полностью забыли. Кружась под ветром, который никто из них не чувствовал, облака искрящихся серых песчинок набросили на храм защитный полог, который скрывал его полный размер и структуру.
Равномерный плеск весел замер. Корабль медленно остановился у дока. Пол и его товарищи вгляделись в черневший перед ними храм, его обветренный фасад, высокий, как офисное здание и широкий, как целый городской квартал. И ни малейшего звука.
— Не хотел бы идти, туда, — наконец сказал Т-четыре-Б.
— Мы должны, — сказала Мартина, с нежностью: если она и слышала спор о его тайном членстве в Круге, то он не изменил ее мнение о юноше. — Дред бросится за нами — и он может появиться здесь в любую секунду. Его не обмануть и не победить — это не Уэллс. И он будет очень злым.
Т-четыре-Б больше не сказал ничего, но когда другие пошли к трапу, он пошел вместе с ними с таким видом, как будто его вели на казнь. Озлобыши висели на нем, Флоримели и Поле, как летучие мыши; их хорошее поведение даже настораживало.
— На этот раз не так плохо, — прошептал один из них в ухо Пола, хотя в детском голоске не хватало уверенности. — Оно спит. Быть может и не заметит, что мы здесь.
Несмотря на предупреждение Мартины, Пол не мог заставить свои ноги тащиться быстрее по обоженной солнцем пустыне. Летящий песок жалил лицо. Черный ряд колонн приготовился проглотить их. Сам воздух казался тяжелым, как если бы они проталкивались через что-то твердое и липкое. За ним Флоримель придушенно вскрикнула, страх сжал ей горло, она сражалась за каждый глоток воздуха.
Они вступили в тень циклопический колонн, жара уменьшилась, но ненамного. Длинная стена перед ними когда-то была разрисована фресками, но теперь они настолько выцвели, что казались рисунками идиота, лишенными смысла каракулями. Единственная дверь оказалась обыкновенным черным квадратом посреди массивной стены, дырой в более глубокую темноту.
Мартина шла первой, зажав руками уши, несмотря на ожидаемую тяжелую тишину — как будто кто-то стоял рядом с ней и кричал, подумал Пол, пока он и все остальные шли за ней.
Его глаза, наконец, привыкли к почти полной темноте, рассеиваемой только светом из двери, и Пол увидел лежащие повсюду завернутые в белое тела, не меньше пары дюжин. Ни одно из них не двигалось, и все умерли в муках. Он с отвращением отвернулся от ближайшего трупа, чьи покрытые красным пальцы как будто еще царапали неподатливый каменный пол, глаза выпучились наружу в поисках спасения, которое не придет никогда.
— Это не марионетки, — тихо сказал Нанди. Пол с удивлением посмотрел на него. — Это пустые симы, — сказал темноволосый человек. — Видишь — они не сгнили и даже не изменились, только застыли. Настоящие люди, оживлявшие их, умерли, или ушли в офлайн, оставив за собой пустые симы.
Мартина остановилась перед огромной, доходящей до потолка дверью во внутренней стене, обе ее створки были покрыты чеканной бронзой. От размера двери желудок Пола болезненно сжался.
«Я совершенно не хочу знать, что находится по другую сторону…»
Кто-то коснулся его руки и он подпрыгнул.
— Никому не лгал, я, — тихо сказал Т-четыре-Б. Пола потрясло, что, посреди напоенной смертью атмосферы, мальчик беспокоился только о том, что думают о нем другие.
— Я верю тебя, Хавьер.
— Извини. Извини… я пытался закрыть тебя. — Он говорил так тихо, что Пол с трудом понимал его. — На горе, типа.
— О, это! Я давно простил тебя, успокойся.
— Но эта девчонка, Эмили, она была чизз. Пожалел ее, я. Реально. — Он, похоже, отчаялся пытался, чтобы Пол его понял. — Когда весь этот фен слетел…
Полу весь этот разговор казался чем-то нереальным. «Сначала Нанди, а теперь этот пацан. С каких это пор я стал исповедником? Или они оба думают, что нам долго не прожить — и скоро будет слишком поздно для извинений…»
— Эй вы, двое, собираетесь ходить вокруг и около, и ждать, пока кто-нибудь не убьет нас? — голос Мартины, искаженный страхом и болью, или ими обоими, напугал как Пола, так и Т-четыре-Б. — Идите сюда и помогите открыть дверь!
Оба быстро прошли через гулкий зал. Все остальные уже собрались около двери, и тихо перешептывались. Полу захотелось громко рассмеяться, но страх слишком давил на него. Почему они говорят так тихо? Неужели они думают, что тварь на той стороне действительно спит и боятся ее разбудить?
Он вспомнил чудовищное присутствие, которое испытал на Итаке, и то, что пришло к Орландо и Фредерикс в Холодильнике. Неужели они не понимают это место? Иной всегда спит — и всегда слушает.
Дурные предзнаменования давили, было трудно думать и двигаться, но он сам давил, вместе с Т-четыре-Б и Нанди, на закрытую двойную дверь. Какое-то время ничего не происходило, но потом бронзовые створки с ужасающим скрежетом распахнулись — как будто завыл разозленный первобытный зверь. Озлобыши бросились прочь от открывшегося отверстия, как если бы оно вело в пещеру, наполненную отравленным газом или обжигающим воздухом; Пол не мог не вспомнить слова Мартины о печке.
— Не идем туда! — крикнула одна из обезьянок. — Ждем здесь! — Они бросились в вестибюль и повисли в воздухе около входной двери, возбужденно и боязливо переговариваясь.
Мартина уже вошла внутрь, идя как будто против сильного встречного ветра. Пол последовал за ней, ожидая похожих ощущений, но, к его удивлению, чувство опасности внутри было не больше, чем снаружи.
Помещение внутри было сделано из грубого темного камня, как если бы кто-то очень быстро и неряшливо вырезал его в живой горе. В центре, по контрасту тщательно отполированном, находился огромный черный саркофаг.
