Вся обстановка, собранная им в течение нескольких лет — от мебели до посуды, — производила страшноватое впечатление единого целого, возникшего для того, чтобы удовлетворить ужасные вкусы хозяина жилища. И если бы не сама комната, я бы давным-давно с криком «Какая безвкусица!» сбежала оттуда.
Но это не значит, что он был ужасным человеком. Совсем наоборот. Я многое поняла за время, проведенное в этих стенах с ним вместе. Я поняла, что заставило его остановить свой выбор именно на этой комнате. Во-первых, вид из окна. Во-вторых, само огромное окно. Ну и, конечно, река. Река — это центр комнаты, ее душа.
Динамичный пейзаж реки оправлен в оконную раму, как в картинную. Вот проплывает суденышко. Вот зажигаются городские огни. Никто и не заметил, а в небе уж полыхает закат. Шум реки подобен музыке. Он расцвечивает комнату, наполняет ее красками.
Он сумел заключить реку со всей ее природной мощью в пространство своего жилища Мини-река наподобие могучего мини-дерева бонсай. Жизненную силу, сокрытую в природе, он — словно бросив кому-то вызов — превратил в интерьер. Ему не пришлось заниматься планировкой и рассчитывать все до мелочей — гармоничное сосуществование географической среды с домашней обстановкой возникло само собой. И тем не менее в каждой отдельной детали сконструированного пространства чувствовался какой-то замысел, мерещилось некое скрытое намерение.
Этот факт интересовал меня больше всего.
Мне очень хотелось остаться здесь навсегда Просто жить в этой комнате вместе с ним, погрузиться в безвременье сотворенного им пространства, стать частью его жизни. Стоя у окна, раствориться в пейзаже, слиться с большой рекой, вдоль которой носится холодный ветер.
— Я так и думал, что ты согласишься, — сказал он и через секунду продолжил: — Знаешь, у меня есть предчувствие, что на нашей свадьбе только и будет что разговоров о том, как мы встретились на похоронах моего отца и полюбили друг друга с первого взгляда Тебе не кажется, что это плохое начало?
— Если ты волнуешься, давай не будем рассказывать гостям нашу предысторию. Придумаем что-нибудь красивое. На свадьбах у моих подружек все врали почем зря, — ответила я с улыбкой.
— Ну, раз уж это решенный вопрос, то мне осталось только познакомиться с твоими родителями, как это принято в приличных семьях.
Для меня важнее всего было его счастье. Я радовалась, поскольку радовался он.
— Вот увидишь, мои родители не будут против. Они, в общем-то, незлые. Я позвоню и договорюсь с ними. Мне кажется, что не возникнет никаких проблем. Во-первых, я уже говорила им, что у меня есть парень. А во-вторых, узнав об этом, они убедили себя в том, что я скоро выйду замуж.
Упомянув о проблемах, не могу не сказать вам о постоянном ощущении, что мне решительно чего-то не хватает в жизни. И хотя я (чаще всего необдуманно) то и дело ввязывалась во всякие авантюры, никакое переживание не могло завладеть мною до конца. Я будто смотрела, но не видела Слушала, но не слышала. Мне хотелось спрятать этот свой изъян. Обмануть всех, представив его как достоинство, как нечто прекрасное.
Иными словами, превратить его в «хобби», в «дело вкуса», в «изысканное занятие».
Похоже, что моему жениху, как и мне, чего-то не хватало. Только совсем другого. И я, вероятно заполнив некий пробел, красиво вписалась в его комнату, можно сказать принявшую меня с распростертыми объятиями.
Я прекрасно понимала, что наш случай практически ничем не отличается от историй других семейных пар. Именно поэтому меня беспокоило, что я обращаю на это слишком много внимания.
Что же касается чудесной комнаты — она бесконечно прощала мне все мои недостатки благодаря реке, которая уносит все с собой.
Большую часть времени я пребывала в невеселом расположении духа, переживала по поводу и без повода. Думала о каких-то далеких, несуществующих вещах.
Неважно, чем я была занята, — за завтраком, переодеваясь, лежа в постели и даже за чашкой утреннего кофе я могла вдруг погрузиться в бесконечные раздумья, предметом которых был гул ворочающейся за окном воды. Я забывала обо всех своих делах, испытывая неожиданное глубокое чувство раскаяния неизвестно в чем.
В такие моменты мне казалось, что я сливаюсь с комнатой, с заоконным речным пейзажем. Начинаю дышать ими. Дышать вместе с ними. Я чувствовала, что только три сущности в этом мире принимают меня такой, какая я есть: он, окно его комнаты и река.
Мама, с интересом глядя на меня, спросила:
— И ты не боишься входить в такую родовитую семью?
В последний раз я приезжала домой очень давно.
Как я и предполагала, отец не имел ничего против моего замужества: старшая сестра уже замужем, старший брат несколько лет назад тоже женился, так что родители успели привыкнуть к самой идее. Впрочем, выражение «не имел ничего против» не совсем верно по отношению к моему отцу. Похоже, вопрос о моей свадьбе его вообще не волновал. Сразу же после короткого разговора со мной он отправился играть с приятелями в маджонг.
Мы с мамой остались в гостиной вдвоем.
Брат с женой ушли в гости и к тому времени еще не вернулись.
Наш дом всегда выглядел картинкой под названием «низший слой высшего общества». И все члены нашей семьи вели подобающий этому определению образ жизни. Только я по неизвестной причине отбилась от стада, хотя, казалось бы, жила как все, руководствуясь общими правилами.
Мама открыла припасенную для этого случая бутылку вина — надо же как-то отметить радостное событие. Мы выпили. Я начала разговор:
— Да ладно, мам, не волнуйся. Он ведь младший в семье. Дело по наследству перешло к его брату. Да и вообще, он может делать все, что захочет. Как блудный сын.
В ответ захмелевшая мама сказала мне следующее:
— Знаешь, я ведь давно уже чувствовала, что с тобой произойдет нечто подобное.
— Что именно? — Я не совсем поняла, что имелось в виду.
— Ты всегда жила как будто в другой реальности. Была мечтательным ребенком. Но при этом, в отличие от своих брата и сестры, ты охотно помогала мне. Для тебя не составляло труда вынести мусор, убрать в комнате, погулять с собакой. Я вот что хочу сказать. Понимаешь, замужество — это очень реальная штука, которая длится изо дня в день. Надеюсь, что ты справишься, и хотя мне неудобно говорить с тобой об этом, не забывай, что деньги играют немалую роль в семейной жизни.
И в этих словах была вся мама. Именно такая, какой она запомнилась мне с детства.
Отец не изменял ей, но он коллекционировал фарфор и фаянс. В погоне за приличной коллекцией он потратил чуть ли не целое состояние и не раз становился жертвой обмана. Мама была убеждена, что если бы не увлечение фарфором, то папа давным-давно увлекся бы чем-нибудь другим. Например, женщинами. Поэтому она безропотно сносила папину причуду.
По сравнению с покойным отцом моего жениха папа был недостаточно динамичен для того, чтобы успешно управлять компанией. Он был слишком утонченным, слишком деликатным для своей должности. Я понимаю, что это звучит снобистски, но таково истинное положение дел.
Что остается такому сложно организованному человеку, как мой папа, вынужденному принимать решения и держать в своих руках заработки (читай: судьбы) других людей? Остается хобби. Любимое дело.
«Любимое дело» — это ключевые слова. Они касаются нашего становления как личности. Они касаются всей нашей жизни.
— Несмотря на то что ты человек, уверенный в себе, и крепко стоишь на ногах, я всегда беспокоилась за тебя. Тебя вечно заносит куда-нибудь. А все потому, что ты родилась у реки, — вдруг сказала мама.
— Что? Кто это родился у реки?
— Ты, конечно.
— А разве я не родилась в той же больнице, что и брат с сестрой?
— Неужели я тебе не рассказывала? — удивилась мама — Ты родилась не в Токио, а в маленькой больнице неподалеку от дома моих родителей. В то время у папы были проблемы с работой, а у меня были проблемы с папой. Я перенервничала и очень плохо себя чувствовала. Поэтому-то и решила поехать к родителям, чтобы рожать в благоприятной обстановке. Родители тогда жили в небольшом городке. Их дом стоял на берегу реки. Из окна моей комнаты была видна плотина. Бывало, я часами смотрела на реку. Честно говоря, за то время, что мы с папой жили в Токио, я очень устала от постоянных забот: муж, дети, уборка, готовка… Поэтому, воспользовавшись возможностью, я отдыхала как могла. Часто я брала тебя, еще совсем крошечную, к реке, и мы проводили там почти целый день: я прижимала тебя к себе и неотрывно смотрела на несущуюся воду. Так прошло полгода А потом приехал твой папа, чтобы забрать нас в Токио. Все это время я была такой одинокой.
— Я ничего об этом не знала, — задумчиво произнесла я и, помолчав, спросила: — Мам, а когда ты смотрела на воду, тебе не хотелось прыгнуть вместе со мной в реку?
