через пятнадцать, и вид имеет смущённый.
— Рассказывай.
— Я пошла за этой женщиной.
— Бераной.
— За ней, да. Я кралась осторожно, как охотник на горных коз! Она не смотрела назад, просто шла.
— Куда?
— В кухню, потом в подвал, потом по коридору в подвале.
— А потом?
— А потом там очень темно. Совсем. Она идёт, как будто видит, а я ничего не вижу! Совсем!
— Испугалась?
— Да, немного. Я быстро-быстро побежала на кухню, быстро-быстро взяла лампу, быстро-быстро побежала обратно — а её там нет! Коридор кончился, а её нет! И двери нет! Ничего нет! Я не знаю, куда она делась, дедушка Док. Это, наверное, колдунство какое-то.
— Очень может быть, — согласился я. — Ничего, разберёмся и с колдунством. А теперь пора учиться!
— Писать, считать, или рисовать?
— Ни то, ни то и ни то. Сейчас у нас будет урок литературы.
— Это про книги? — проявила завидную для девочки из кыштака эрудицию Нагма.
— Именно, поскакуха.
— Но у нас же нет книг!
— Поэтому я буду читать тебе стихи по памяти, а ты слушай и запоминай. Будешь учить.
— Хорошо! — девочка залезла на кровать и уселась, поджав ноги.
— У Лукоморья дуб зелёный…
— А что такое «луком море»?
— Лукоморье. Такое место.
— А дуб?
— Такое дерево. Итак… У Лукоморья дуб зелёный, златая цепь на дубе том…
— Что значит «златая»?
— Из золота. Такой металл, жёлтый и мягкий.
— Тогда почему из него цепь, если мягкий?
— Потому что красиво. Слушай дальше. И днём и ночью кот учёный…
— А кто такой кот? Он как мулла, раз учёный?
— Мда, вижу, с литературой у нас будет больше проблем, чем я ожидал…
Глава 5. Пушки детям не игрушки
Не выспался. Тушка болит как проклятая, а Багха выл всю ночь как нанятый. Может, переел аборигенов, и у него живот прихватило? Они на вид довольно антисанитарные.
Если бы не Нагма, взявшая на себя шефство над стариком, пришлось бы переходить на местные шлёпанцы. Носки натянуть, шипя и ругаясь, ещё туда-сюда, но зашнуровать берцы — нереально. Прямо чувствую, как сломы рёберных костей друг об друга трутся. Отвратительное ощущение. Но признаков застойной пневмонии нет, сердце не болит, буду утешаться этим. А рёбра заживут.
— Спасибо, мелкая. Что там Берана? Объявилась?
— В ванной, воду качает. Она странная, да, дедушка Док?
— Страннее некуда, — согласился я. — Приглядывай за ней, ладно?
— Хорошо, дедушка Док!
После завтрака попытался наладить контакт с Бераной через Калидию — не вышло. Даже на прямой приказ: «Отведи нас туда, куда ты вчера ходила в подвале», ― киберженщина не отреагировала.
— Я не знаю, как именно она киборгизирована, — призналась Калидия. — Если отключить ментальный разделитель, то она забудет всё, что случилось после его установки. Но это не значит, что она не располагает какой-то важной информацией сейчас. Наоборот, отец мог использовать её именно в качестве самоходного «архива». Пока она под «заглушкой», ничего не выдаст. А если заглушку снять — то ничего не вспомнит. Так что она вполне может что-то знать о замке.
— Например, о тайных ходах и скрытых помещениях, — задумчиво сказал я.
Мы явно видим не весь замок. Даже без замеров несложно заметить, что есть внутренние объёмы, нам недоступные. Например, наружные стены — как я их ни осматривал, ничего похожего на вход не нашёл. А ведь он есть. Люки на машикулях явно открываются изнутри, значит, в это «внутри» можно как-то попасть.
— Мама ничего мне не скажет, — напомнила Калидия. — Нужен условный код, ключевое слово, фраза, изображение… Не знаю, слишком много вариантов. Она слушается меня ограниченно. Как представителя дома, а не приоритетного пользователя. Это отец оставил себе.
— Тяжело видеть её такой?
— Ужасно. Иногда хочется, чтобы её не было. Чтобы отец действительно убил её, а не превратил в мебель. Я злюсь на неё так, как будто она в этом виновата, и злюсь на себя, за то, что злюсь на неё… Глупо.
— Ты человек, и реагируешь, как человек. Это нормально. В нас полно нерационального.
— Я владетель, и должна себя контролировать. От владетелей зависят другие люди, они не могут себе позволить эмоциональных решений, — заявила девушка решительно.
— Знаешь, именно сейчас от тебя не зависит ровно нифига. Здесь ни одного твоего подданного или подчинённого. Пользуйся случаем — расслабься и просто живи.
— Ты не умеешь думать, как владетель! — резко оборвала меня Калидия.
И слава Ктулху. Я бы этот процесс вообще «думаньем» не назвал. Обойма поведенческих паттернов, обязательных к исполнению по поводу и без. Однажды эти грабли обязательно прилетят ей в башку.
* * *
Аборигены явились ближе к обеду. Я ждал раньше, но их, похоже, задержала отара, которую они гонят с собой. Анахита сказала, что это очень круто, потому что нет для горца ничего ценнее овец. Это мясо, шерсть, шкура и утешение в отсутствие женщин. Фубля. Аллах, по слухам, не одобряет, и я его понимаю.
— Благодарим тебя, о владетель, что отозвал Багху! — заявил Абдулбаки.
Так вот чего котик ночью так орал — обиделся. Протест перед закрытым холодильником.
— Прими от нас в дар это скромное стадо…
На мой взгляд оно не очень скромное, голов на тридцать. Засрут весь двор к чертям. Пасти их опять же надо… Но отказываться не стал. Не поймут.
Пастухи уже нацелились в ворота, но я остановил их жестом.
— Никто не войдёт в замок. Оставляйте этот ходячий шашлык и проваливайте.
— Но, владетель…
— Никаких «но». Иначе демоны, которых мы там держим, разорвут вас в клочья.
Что-то, мне кажется, не очень он поверил в демонов. Абдулбаки дураком не выглядит. Но это его проблемы. Сказано «демоны» — значит, «демоны». Проверять, поди, не рискнёт.
— О владетель! — голос старейшины помедовел так, что в ушах стало липко. — Осмелюсь ли я спросить…
— Попробуй.
— Ты в прошлый раз говорил о дарах…
— Вы, конечно, недостойны даров, поскольку по неразумию своему покушались на мою жизнь…
Абдулбаки завздыхал, заломил ручки, закатил глазки и изобразил полнейшее
