Олег Макушкин - Иллюзион

Следом подошли еще сотрудники. Разговаривая между собой громкими голосами, они побросали куртки на стойку и, опершись локтями на исцарапанную почерневшую панель, ждали, пока старушка суетилась между вешалками, собирая номерки. Ее «деточки» и «мои хорошие» тонули в смешках обменивавшихся шутками приятелей. Взяв номерки, они отправились дальше, даже не взглянув на женщину, которая пожелала им вдогонку удачного дня. Мирослав не выдержал и повернулся к Шелесту.

— Неужели все думают, что это автомат? Неужели все вот так: одежду бросил, номерок молча взял и пошел? И никто ей слова не скажет?

— Никто, — холодно ответил Тихон.

Они подошли к дверям офиса, где сидели менеджеры. Мирослав остановился в нерешительности — он и сам не знал, что ему делать. Навстречу им вышла из-за дверей какая-то девица, высокая, полная, с выпирающей из блузки тугой грудью и длинными рыжими волосами, падающими на раскрашенное, как обложки игровых компакт-дисков, лицо.

— А пройти можно, да? — раздался визгливый голос с хамоватыми интонациями избалованной стервы. — Спасибо! Столпились тут, проходу нет!

С запозданием Мирослав понял, что это — Лена Зайцева, секретарша замдиректора, грацией и утонченностью которой он всегда любовался.

— Заходи, не стой, в самом деле, — подтолкнул его Шелест.

В большой общей комнате сидели несколько девушек. Мирослав сообразил, что пришел к Маришке; он обрадовался и поспешил отыскать ее — после встречи с разительно переменившейся секретаршей ему захотелось общения с приятным человеком.

Маришка сидела за отдельным столом, оформляла договор. Мирослав подсел к ней, узнал ее тонкую руку, зажавшую карандаш между большим и средним пальцами.

— Привет, — сказал он, взяв в руки игрушечную собачку, стоявшую на письменном столе. — Как жизнь?

Маришка подняла глаза.

— Нормально.

Мирослав глядел и не узнавал. Бледная пористая кожа, веснушки на носу, торчащем, как сучок из забора, некрасивые оттопыренные уши, жидкие растрепанные волосы. И глаза — по-птичьи круглые невыразительные глаза, смотрящие тускло, почти бессмысленно.

— Ты журнал принес? — спросила она.

— Какой журнал?

— Каталог из универсама. С ценами на одежду, обувь и аксессуары. Ты обещал.

— Да нет... Вроде ты говорила о книжке. Я принес «Собачье сердце», — сказал Мирослав.

— Какое еще сердце? — возмутилась Маришка. — Я же каталог просила! Ну тебя к лешему, вечно все не то делаешь.

Она уставилась в свои бумаги, что-то отмечая карандашом.

— Марин, мы в театр пойдем? — спросил Мирослав робко.

— Опять ты со своим театром! — недовольно пробурчала Марина. — Мне в галерею надо сходить, весеннюю коллекцию посмотреть. Ты обещал со мной пойти.

— В галерею? — упавшим голосом переспросил Мирослав. — Слушай, а в Анталию ты не передумала ехать?

— Ты же ничего не выяснил, какой там шопинг, — ответила Марина. — Я без этого не поеду. Сначала узнай, какой отель ближе к городу и где цены лучше.

Шелест неслышно подошел, встал за спиной у девушки.

— Не трать время, — сказал он. — Она же просто дура. Она Виктории и в подметки не годится, а ты все с ней возишься. Только жизнь себе портишь. Брось ее, пойдем. Уверяю, ей глубоко безразлично, кто именно будет водить ее по магазинам и оплачивать покупки.

Маришка даже не подняла головы. Мирослав встал молча и ошеломленно попятился. Шелест аккуратно взял его под локоть и вывел из комнаты.

— Меня они не замечают, — сказал Тихон. — Я вне системы, а они внутри. Толкни я кого-нибудь из них под руку, и то вряд ли пошевелятся. Да и на тебя обращают внимание только потому, что долго с тобой общались. Через пару дней ты для них тоже станешь невидимкой.

— Что же это за система такая? — прошептал Мирослав.

— Виртуальная реальность, совмещенная с действительностью. Мнимые картинки, которые покрывают реальный фон, как цветные слайды из проектора отображаются на обшарпанной стене. Я называю это Иллюзион. Каждый из вас видит не то, что есть на самом деле, а то, что он хотел бы видеть. В том числе в других людях. И на общение это распространяется. Ты разговариваешь с Маришкой и пребываешь в уверенности, что ей нравятся твои книжки и театры, а она видит в тебе убежденного поклонника шопинга и просто не замечает твои настоящие увлечения. И так во всем. Всеобщая гармония взаимоотношений. Если вам что-то не нравится в других людях, вы просто этого не замечаете. Исключения, конечно, бывают — ваш босс, например, редкая сволочь, а поскольку он человек, облеченный властью и его слова имеют силу, то вам приходится его выслушивать, так сказать, без купюр. Сочувствую.

— Но как это возможно? — спросил Мирослав. — Как возможно, что эта система управляет моим зрением, слухом, всеми ощущениями? Что это: какой-то чип в голове, или излучение, или что? Скажи, черт возьми!

— Никаких чипов, — покачал головой Шелест. — Всю работу выполняет твое подсознание, это оно искажает информацию, поступающую от органов чувств, и создает оболочку того нереального мира, в котором ты живешь. А вот кто загипнотизировал тебя, кто заставил грезить наяву миллионы других людей...

— Кто же? — спросил Мирослав.

— Не сейчас, — усмехнулся Шелест. — Вон твой друг идет.

По коридору шел Саныч, и у Мирослава в душе будто прокатилась волна чистого свежего воздуха, разгоняющего удушливый застойный аромат тлена и падали. Вот он, приятель детства и юности, весельчак и герой, сильный, смелый и находчивый человек, верный друг, всегда способный поддержать советом, ободрить, помочь в трудном деле. Саныч, которым Мирослав всегда так восхищался и дружбой с которым дорожил, как ничем другим.

— Здорово, братан, — бросил Саныч, протягивая для рукопожатия пухлую руку с пучками черных волос на запястье. — Как житуха?

Его щеки лоснились, вываливаясь через стоячий воротничок, а на влажной губе прилипла шелуха от семечек, которые он грыз, сплевывая прямо на пол. Рубашка топорщилась на груди, смятый галстук был сдвинут набок. Круглый живот нависал над ремнем брюк.

— Прикинь, какое свинство — меня по должности опустили и зарплату урезали, — заявил он с мрачным видом. — Козлы, Синяков с Чистюлиным, меня обскакали, шефу накапали! Но ничего, я их еще урою, еще посмотрим, кто кого в асфальт закатает! Я на них найду управу!

— Саныч...

— А еще, прикинь, у меня права отобрали. Менты, бандюги жирные, чтоб им одни макароны хавать, штрафанули! Типа, я там кого-то долбанул, перепимши. Как будто уже пива выпить нельзя! Подумаешь, три бутылки!

— Саныч...

— Славик, только ради бога, не лезь ко мне! У меня и без тебя проблем выше крыши. Некогда еще с тобой нянчиться. Я и так тебя по жизни за уши тащу. Ты, кстати, батарейки для мобилы принес, я тебя просил?

— Да...

— Давай.

Мирослав вытащил аккумулятор для мобильного телефона, тот перекочевал в жирные пальцы Саныча.

— Работать будет? Ну ты смотри, если чего, я с тебя спрошу. Так, ладно, некогда мне базарить. Давай, до встречи.

Он снисходительно похлопал Мирослава по плечу и зашагал дальше, слегка переваливаясь. Навстречу ему попалась широкобедрая Леночка-секретарша; Саныч хлопнул ее по заду, сально улыбаясь, и получил в ответ гиеновый оскал, изображавший улыбку у Леночки. Пока они обменивались бессмысленными, но липкими репликами, рука Саныча гуляла по попке секретарши; наконец Леночка игриво отстранила его и пошла дальше, развязно виляя бедрами, словно продавец в мясной лавке, вращающий перед покупателем висящую на крюке тушу.

— Ну что, достаточно насмотрелся? — спросил Шелест. — Еще куда-нибудь зайти не хочешь? С коллегами пообщаться, с начальством?

— Нет, — пробормотал Мирослав. — Я... больше не могу здесь оставаться. Пошли отсюда куда-нибудь...

Он вышел, почти выбежал на площадку лифта. Самого лифта не было — по висящему в шахте тросу люди лихо соскальзывали вниз, словно лемминги в норку, а большинство предпочитали спускаться по лестнице. В раздевалке суетилась приветливая старушка, которую никто не замечал.

Мирослав остановился — растерянный, подавленный, беспомощный — и вдруг заплакал, сморщившись, как сушеный инжир, хлюпая носом и по-телячьи взревывая. Слезы, горечью смачивая губы, текли по лицу и капали с подбородка; Мирослав размазывал их рукавом, но от этого только щипало в глазах и на губах оказывались сопли. Его жгло изнутри — за всю жизнь он ни разу так не плакал.

Шелест стоял позади, молча наблюдая — уже без обычной своей усмешки.

D: TempЭкзистенция

Awaken

• Open file 'awaken.ing'

• You try to log on as administrator

• Warning: password 'god' is not allowed!

Комната, в которой он открыл глаза, была сравнительно небольшая, но с высоким куполообразным потолком, лишенная острых углов и практически пустая, если не считать кровати и двух табуретов. Эта комната производила впечатление птичьего яйца, на которое смотришь изнутри, — светло, уютно, спокойно, но немножко любопытно: а каков тот огромный мир, что скрывается за непрозрачными стенками?