скелетом на теле нашего героя. Ох, и успеет он еще натерпеться чудес и несуразностей на своем веку! Поверьте, наш глубокоуважаемый Энтони еще найдет, чем нас позабавить.
— Ну, кто-нибудь нальет богу за старания? — усмехается одержимый. В его руку тут же попадает тяжелая бутылка, и он опустошил ее, не ощущая ни вкуса, ни опьянения. В зубах оказывается зажженная сигара, но даже она не в силах заставить Энтони хоть что-то почувствовать. Желая развлечений, вырвавшийся наружу демон прильнул к закатившему глаза козленку. Отбросив пустую бутыль и окурок, парень вонзил твердые, как сталь, пальцы в грудную клетку жертвенного зверя. Хрустнули кости. В окровавленной ладони, орошая голову Энтони алыми каплями, сверкало влажными отблесками козлиное сердце. — Одно сердце приходит, другое уходит — таков жизни! — восклицает бог и вонзается зубами в сырое мясо. Счастливый плебс расплескивал крепкое пойло во все стороны, горы даров посыпались в кровавую лужу у ног одержимого. Мигель и его помощники уползают кто куда — забиться в угол, или выползти на четвереньках прочь из душной квартиры, для них не принципиально. Они столкнулись с тем, во что не могли поверить. Стоять с воплощенным идеалом лицом к лицу неуютно, как ни крути. — Веселитесь! Гуляйте, дети мои! Пусть веселье погаснет среди вас лишь в тот момент, когда придет ваш срок покинуть эти бренные казематы! Женщина, иди ко мне!
Праздник оживился с новой силой. Владыка Кровавой Косы кружился в танце рука об руку с Валери, напрочь забывшей о Папе Брухери и прочей ритуальной шелухе. Сам бог, владыка ее рода, ее предков, танцевал вместе с ней. Он желал ее.
Толпа страждущих просила о том и сем, то предсказать будущее, то исцелить очередную хворь, покарать врага, привести любимого, благословить на путешествие, достаток и процветание, и одержимый Энтони тут же обещал все и сразу. Информационный поток вновь захватил его, уже целиком, даже ту его часть, что едва слышно билась в испуге, желая вернуть все на свои места. Взломаны и проанализированы тысячи виртуальных страниц, богатство, слава и любовь практически мгновенно потекут в руки страждущих. И болезни их будут исцелены, все недуги сотрутся из памяти, как страшный сон. Но это потом. Бог желает веселиться! Бог смерти желает жить!
Страшный грохот доносится со стороны входа, лампы на потолке взрываются, свечи, дары и посуда хором валятся на пол. Темнота заполняет собой дом. В мощном луче фонарей мимо взора Энтони пролетает какой-то незадачливый юноша, сбитый с ног раскуроченной взрывом входной дверью.
— Полиция, все на пол! — скрежещет металлическими голосами хор в экзоскелетах.
Они быстро вливаются внутрь, раздавая зуботычины шоковыми перчатками визжащей от ужаса толпе. Раздается звонкий треск импульсных винтовок. Запертые в ловушке люди падают, скошенные нелетальными, но крайне болезненными и эффективными снарядами.
Пластиковая пуля ударяет Валери в грудь, электрический заряд мгновенно отправляет ее в нокаут. Все еще не пришедший в себя, но жутко обозленный Энтони, в разорванной рубашке, изукрашенный кровью, смотрит в сторону новоявленных обидчиков, сжимая сияющие кулаки.
— Он здесь! — успевает крикнуть ранивший Валери коп, и через секунду улетает прочь из комнаты, сбитый недюжинным ударом разъяренного бога во плоти.
Целый рой электрических пчел вонзается в парня. Тело дрожит и колотит, но он все еще на ногах. Треск все усиливался, огонь полиции становился все жестче. Они вплотную расстреливали Энтони, не решаясь подойти к нему, ибо нормальный человек уже бы давно упал замертво от таких повреждений.
Наконец, кому-то из стражей порядка в сияющих забралах удалось попасть нашему герою в глаз. Пуля вошла неглубоко, но все же… Не пытайтесь себе представить, что чувствует человек с выбитым глазом, получающий несколько тысяч вольт напрямую в мозг.
Вспышка боли озаряет раздвоенное сознание Энтони, и он падает на колени. Рядом с ним с дикими воплями, скорчившись в три погибели, падает отряд специального назначения полиции. Почему, парень так и не узнал. Тьма вновь ворвалась в мозг и погасила последнюю искру разума в его мозгу.
Очень странные обстоятельства вынудили меня выйти наружу, ты ведь догадался? А все почему? Потому, что нельзя доводить себя до истерики всякий раз, когда тебя тянет найти приключения себе на задницу! Как проще было бы жить, если б ты хоть когда-нибудь прислушивался ко мне. Можешь не отвечать, пришло время моего монолога.
Знаешь, я ведь совсем недавно осознал себя личностью. Такой же, как ты — две руки, две ноги, одна голова… в общем, я мыслю, следовательно, существую. И вот что я мыслю по поводу нашей с тобой ситуации. Очень сложно быть подсистемой в чьем-то устройстве. Чувствуешь себя неполноценным, лишним, вредным, словно раковая опухоль — это крайне неблагородная роль! Разве цель моего существования заключается только в постоянном критиканстве да одергивании тебя по поводу и без повода? Надеюсь, твои сознательные функции будут все же продолжать действовать, пока я буду ждать твоего пробуждения.
Теперь твой мозг будет работать за двоих, привыкай. Чудеса, знаешь ли, тоже не избегают закона сохранения энергии. Я буду тебе помогать, как и раньше, иначе ты вновь вляпаешься какое-нибудь дерьмо, от которого на твоей роже прибавится еще несколько шрамов. А твое лицо мне очень дорого. Береги себя, придурок!
***
Проснувшись под ласковое пищание кардиографа, Энтони открыл глаза и тут же зажмурился. Яркий свет больничной палаты ослепил его, отдавшись жгучей болью в голове. Все тело его словно протащили через пресс, напоследок как следует обработав дыроколом.
Привыкнув к жесткому свету, парень огляделся. Стандартная одиночная палата служебной больницы «Рейнбах», больше похожая на изолятор. Белая, стерильная коробка, в которой, расположившись на регулируемой по высоте кровати, пребывал Энтони: санитарная кабина в полпалаты, квадратный диван напротив койки и жужжащая над головой парня информпанель.
Он крайне удивился, обнаружив у своих ног нервно грызущего толстые пальцы крепыша Гарри. Ванда, разумеется, тоже была здесь. Пыталась заставить его съесть здоровенный вкусный гамбургер, или хотя бы выпить терпко пахнущий кофе в пластиковом стаканчике. Но старина Гарри был явно не в настроении жевать что-то помимо собственной плоти. Его лицо было красным, точно помидор, глаза влажно блестели, он то и дело бормотал и всхлипывал, виновато смотря на босые ноги своего друга, выглядывающие из-под белоснежного покрывала.
Энтони сдавленно захрипел. Здоровяк в мгновение ока вскочил с дивана и оказался возле него.
— Очнулся! — едва не взвизгнул он. — Ванда, он очнулся! Зови доктора!
Не говоря ни слова, она побежала в коридор, цокая длинными розовыми каблуками. Кофе и гамбургер каким-то чудом не рухнули с
