— Да будет с тобой Аллах, — сказал я. — Это Марид Одран. Пару дней назад для меня делали аутопсию Халида Максвелла.
— Да, мистер Одран. Мы выслали вам результаты. Можем ли еще чем-нибудь вам помочь?
— Да. — Сердце мое заколотилось быстрее. — Меня слегка зацепило из парализатора в Будайине…
— Да, мы слышали. При этом же нападении был убит мальчик.
— Точно. Вот об этом я и хотел с вами поговорить. Вы провели аутопсию этого мальчика?
— Да.
— Теперь слушайте. Это очень важно. Не попросите ли доктора Бешарати сравнить рисунок распада клеток сердца мальчика с тем, что было у Халида Максвелла? Мне кажется, они могут совпасть.
— Хм. Это интересно. Но, понимаете ли, даже если и окажется совпадение, вам от этого пользы не будет. В смысле юстиции. Вы не…
— Я все знаю. Я просто хочу выяснить, верны ли мои собственные подозрения. Не можете ли попросить его провести сравнение поскорее? Я не преувеличиваю, когда говорю, что это касается жизни и смерти.
— Хорошо, мистер Одран. Возможно, он позвонит вам сегодня чуть позже.
— Не знаю, как и благодарить вас, — с чувством сказал я.
— Ладно, — сказал ассистент. — Как скажете.
Он повесил трубку.
Кмузу тоже.
— Прекрасная аргументация, йа Сиди, — сказал он. Он почти улыбался.
— Ну, мы еще ничего не знаем. Нам придется подождать звонка доктора.
Я немного вздремнул. Проснулся я от того, что Кмузу положил мне руку на плечо.
— К тебе гость, — сказал он.
Я повернул голову и понял, что могу немного управлять своими мускулами. В гостиной раздались шаги, и вошел мой юный бедуинский друг, бен-Турки. Он сел на стул возле постели.
— Ас-салаам алейкум, йа шейх, — серьезно сказал он.
Я был очень рад видеть его.
— Ва-алейкум ас-салаам, — ответил я с улыбкой. — Когда ты вернулся?
— Меньше часа назад. Я приехал сюда прямо с поля. Что случилось с тобой? Тебе лучше?
— Кое-кто стрелял в меня, но Аллах на сей раз был на моей стороне. Моему врагу придется в следующий раз целиться получше.
— Будем молиться, чтобы следующего раза не было, о шейх, — сказал бен-Турки.
Я просто развел руками. Следующий раз будет, почти наверняка. Если не Хаджар, то еще кто-нибудь.
— Теперь скажи мне, как твоя поездка?
Бен-Турки поджал губы.
— Удачно. — Он вынул какой-то предмет из кармана и положил его на одеяло рядом с моей рукой. Я взял его своими скрюченными пальцами и поднес поближе, чтобы рассмотреть. Это был пластиковый именной жетон с надписью «Сержант аль-Бишах». Так звали того наджранского ублюдка, который избил нас с Фридландер-Беем.
Я забыл, что приказал убить этого человека. Я спокойно обрек его на смерть, и все, что осталось теперь от полицейского — этот жетон. И как я себя чувствовал? Я подождал несколько секунд, ожидая, что холодный ужас заполнит мои мысли. Но этого не произошло. Порой мы так легко относимся к смерти кого-то другого. Мне было все равно. Я чувствовал только нетерпение заняться делами.
— Хорошо, друг мой, — сказал я. — Ты получишь награду.
Бен-Турки кивнул, забирая жетон.
— Мы говорили о месте, которое будет приносить мне постоянный доход. Я приехал сюда, что бы испробовать сложности городской жизни. Думаю, я смогу тут побыть немного прежде, чем вернусь к Бани Салим.
— Мы будем рады тебе, — сказал я. — Я хочу вознаградить твое племя за их безграничное гостеприимство и доброту к нам, когда мы были брошены в Песках. Я думал построить вам поселение, возможно, возле того оазиса…
— Нет, о шейх, — сказал он. — Шейх Хассанейн никогда не принял бы такого дара. Несколько человек покинули Бани Салим и построили себе дома из бетонных блоков, и мы видим их раз или два в год, когда проходим мимо их деревень. Но большая часть племени держится старинных обычаев. Это решение шейха Хассанейна. Мы знаем о таких роскошествах, как электричество и газовые плиты, но мы — бедуины. Мы не променяем наших верблюдов на грузовики и наши шатры из козьих шкур на дома, что привяжут нас к месту.
— Я и не думал, что Бани Салим будут жить весь год в селении, — сказал я. — Но, может быть, племя захочет иметь удобные жилища, когда закончит ежегодную кочевку.
Бен-Турки улыбнулся:
— У тебя добрые намерения, но твой дар бы бы смертельным для Бани Салим.
— Как скажешь, бен-Турки.
Он встал и пожал мне руку.
— Теперь я оставляю тебя. Отдыхай, о шейх.
— Ступай с миром, племянник, — сказал я.
— Аллах йисаллимак, — сказал он и покинул комнату.
Около семи часов вечера того же дня зазвонил телефон. Кмузу поднял трубку.
— Это доктор Бешарати, — сказал я. Потом неуклюже взял трубку и поднес ее к уху. — Мархаба, — сказал я.
— Мистер Одран? Вы оказались правы в своих подозрениях. Рисунок распада клеток сердца мальчика и Халида Максвелла один и тот же. Я уверен, что они были убиты из одного и того же пистолета.
Я несколько секунд в задумчивости смотрел в пространство.
— Спасибо, доктор Бешарати, — наконец сказал я.
— Конечно, это еще не доказывает, что в обоих случаях им пользовался один и тот же человек.
— Это я понимаю. Но есть шанс, что это был один и тот же. Теперь я точно знаю, что мне делать и как.
— Ладно, — сказал медэксперт, — я не знаю, что вы имеете в виду, но всеже желаю вам удачи. Да будет с вами мир.
— И с вами, — сказал я, опуская трубку. Наказывая врагов и вознаграждая друзей, я решил подумать, что бы мне такое сделать для доктора Бешарати. Он несомненно заслуживал благодарности.
Той ночью я рано отправился спать и наутро я оправился достаточно, чтобы выбраться из постели и принять душ. Кмузу хотел, чтобы я избегал всяческих усилий, но это было невозможно. Была пятница — день Шабад, — и я был должен появиться на параде чаушей.
Я съел обильный завтрак и оделся в сизую форму, подаренную мне шейхом Реда. Брюки с черными лампасами были сшиты прекрасно и скроены так, чтобы заправлять их в высокие черные сапоги. Мундир со стоячим воротничком и лейтенантскими нашивками. Здесь также была высокая фуражка с черным козырьком. Полностью одевшись, я посмотрел на себя в зеркало. Мне подумалось, что сходство этой формы с нацистской не случайно.
— Как я смотрюсь, Кмузу? — спросил я.
— Это не ты, йа Сиди. Определенно, это не твой стиль.
Я рассмеялся и снял фуражку.
— Ладно, — сказал я. — Абу Адиль был достаточно добр и подарил мне эту форму. Й самое меньшее, чем я могу отплатить ему, так это ради него надеть ее разок.
— Не понимаю, почему ты должен это делать. Я пожал плечами:
— Может, ради любопытства.
— Надеюсь, хозяин дома не увидит тебя в этой одежде, йа Сиди.
— Я тоже на это надеюсь. Теперь подгони машину. Парад состоится на бульваре аль-Джамаль, рядом с мечетью Шимааль. Боюсь, нам придется где-нибудь оставить машину и пройти несколько кварталов. Возле мечети толпа по-прежнему густая.
Кмузу кивнул. Он спустился по лестнице, чтобы завести «вестфаль»-седан. Я пошел вслед за ним, решив не принимать наркотиков и не брать моди-ки с собой. Я не знал в точности, во что ввязываюсь, и мне хотелось сохранить ясность мысли.
Когда мы добрались до бульвара, я просто испугался, увидев такую толпу. Кмузу начал объезжать ее по аллеям и боковым улочкам, пытаясь подъехать поближе к месту сбора чаушей.
Через некоторое время нам пришлось сдаться и пройти остаток пути пешком. Мы пробивались сквозь толпу. По-моему, то, что я был в форме, немного помогало мне, но продвигались мы все равно медленно. Я увидел высокую платформу с трибуной, покрытой флагом с эмблемой чаушей. Я увидел Абу Адиля и Кеннета, обоих в форме. Шейх Реда стоял и болтал с другим офицером. Он был без своих адских модиков. Меня это порадовало — я не желал иметь дела с Абу Адилем, претерпевающим свои электронные страдания.
— Кмузу, — сказал я, — я хочу попробовать залезть на платформу и поговорить с шейхом Реда. Я хочу, чтобы ты подошел сзади. Старайся держаться поблизости. Ты можешь мне понадобиться.
— Понял, йа Сиди, — озабоченно сказал он. — Будь осторожен и не лезь на рожон.
— Не полезу.
Я медленно протискивался скозь толпу, пока не добрался до задних рядов чаушей, стоявших на центральной полосе бульвара. Оттуда добраться до передних рядов было легче. И всю дорогу мне кивали и отдавали честь знакомые ополченцы.
Я добрался до края платформы и поднялся по трем ступенькам. Реда Абу Адиль по-прежнему не видел меня. Я подошел к нему и отдал честь. Его форма была куда более элегантна, чем моя. По-моему, пуговицы на ней были золотые, в то время как у всех прочих — бронзовые. На его воротнике вместо бронзовых полумесяцев были искривленные золотые мечи.
