пистолет. Проверяю его выстрелом в песок и получаю крохотный остеклённый кратер под ногами. Донская вода оказалась послабее донского оружия. Ко мне подходит Ликтий. Осматривает оружие и меня, отходит подальше, не спуская глаз и дробовика. М-да, а я-то как раз всерьёз рассчитывал на гальдрастав для рукопашного боя. Впрочем, ради него пришлось бы разуваться — не уверен, что это бы оценили адекватно. Ада, проявившая себя, только сотрясается от мелкого смеха:
— Нет-нет-нет, дорогой, никакой волшбы. Ильгорд всерьёз нацелен победить тебя и так.
Чувствую поднимающееся раздражение, и мне приходится собрать всю волю в кулак, чтобы подавить его. Не сейчас. Рука должна не дрожать от гнева хотя бы минуту. По неписанному древнему закону слуга втыкает меч посреди двора. Каллиник и я следуем ему. Подходим в упор, разворачиваемся спиной друг к другу. Отсчитываем от импровизированной вёшки по тридцать шагов. Видит мой Бог и местный Первосоздатель — это были тяжёлые тридцать шагов.
— К черте! — ревёт распорядитель.
Я делаю два шага. Когда там можно стрелять? Через три шага? Десять? Чёрт, лучше бы тут были исландские традиции — их хотя бы знаю. Выплыли на остров и давай рубиться до первой крови. Кто проиграл — платит виру. Правда, если по шведским, то виру платит выигравший… но то в Хедналаге, законе язычников, от которого остались ошмётки в Уппландслаге. А в Гуталаге… не сейчас! Сейчас передо мной Ильгорд, чьё лицо искажено гримасой гнева. Он вскидывает пистолет и жмёт на спуск. Уже поднимая пистолет, понимаю — не успею выстрелить первым. Сухой треск заполняет воздух, и огненные спицы врезаются мне в сетчатку. Выдыхаю и закрываю глаза, готовясь к Вальгалле, но не опускаю пистолет.
Очень кстати. Кроме сдавленных вскриков вокруг — неприятностей, кажется, избежал. Открываю глаза и вижу — опасный лазерный разряд просто рассыпался весёлыми фиолетовыми искрами по невидимому куполу. Сработал «шлем ужаса»? Плевать. Вскидываю пистолет и делаю один выстрел. Промахиваюсь. Вижу, что Ильгорд судорожно подкручивает мощность, стреляю и вновь позорно промахиваюсь. Правда, и у моего противника дела так себе — за новым выстрелом следует новый, ещё более яркий фейерверк. Я начинаю забавляться дуэлью, тем более, что меня и дворянина отделяют каких-то пятнадцать шагов.
— Твоё техноколдовство тебя не спасёт! — яростно рычит он, проводя какие-то совсем уж порнушные действия над своим пистолетом, едва ли не пересобирая его.
Демоница, наблюдавшая за ходом поединка чуть в отдалении, вздыхает и подлетает ближе. Видимо, происходящее ей надоело — не то что мне. Пользуюсь передышкой, чтобы оглядеться — Гипатия бледнее снега, стражи пока просто ошеломлены. Видимо, всё идёт совсем не так, как они ожидали. Ильгорд же поднимает пистолет, и разгорающиеся катушки конденсаторов впервые вызывают у меня какое-то смутное опасение и желание броситься в траву с линии огня. Поворачиваюсь боком (спасибо Льву Николаевичу за подсказку) и прицеливаюсь — спокойно, медленно выпуская воздух из лёгких. Нажимаю на спуск. Выстрел!
Разряд попадает точно в субтильную грудь, но не пробивает её — лишь оставляет пятно алого сияния. Не у меня одного были секреты. Богато расшитый голографическими нитями кафтан начинает дымиться, но Ильгорд стоит. Секунду, две он осознаёт ситуацию, обжигая руку и пытаясь устоять на ногах. А затем — необычно твёрдой рукой наводит пистолет на меня. Ада щёлкает же пальцами одновременно с выстрелом боярина — и пистолет противника взрывается в его руках всё тем же фейерверком, окатывая стражников раскалёнными осколками.
— Ну и чёрт с ним! Я убью тебя и голыми руками! — ревёт малец и достаёт из ножн длинный стилет. Нож — это чертовски плохо. Остаётся только надеяться, что моя левая рука успеет его перехватить, а правая — достаточно сильна, чтобы сломать щеглу кости лица. Откидываю пистолет и отпрыгиваю назад, но больше от меня ничего не требуется: гремит выстрел откуда-то сбоку, и противник падает, как сбитый мешком с кирпичами.
— Фил… ты чего? — ошалело спрашивает второй охранник.
— Параграф четыре судебника о выходе в «поле». Пункт «а», — глухо отвечает мой секундант, опуская дробовик. Его голос не дрожит и мне остаётся только надеяться, что Ада не приложила руку и к нему. — Секундант имеет право прервать поединок ударом, если оружие сменено без обоюдной на то воли.
— Какой, к разбитому диаволу, судебник! Он твой господарь, чтоб тебя демоны сожрали!
— Пункт «д», — всё так же ровно отвечает Фил, но по его лицу ползёт кривая усмешка. — Удар секунданта угоден Первосоздателю, ибо поддерживает Его законы и справедливость на грешной земле.
Гипатия, уже успевшая наложить на брата (или всё-таки мужа? Чёрт, а ведь наверняка можно понять по каким-то деталям одежды!) тугую повязку, распрямляется. И бросает на Ликтия такой холодный взгляд, что его матерки прерываются где-то в глотке. Сменяясь кружевами извинений.
— Филлион прав. Всё было по законам. Милсдарь… — она кивает своей очаровательной головкой и замолкает, словно ждёт чего-то. Я медленно выдыхаю, чувствуя, как моё сердце бьётся адским барабаном. Осколки памяти же подсказывают, что нужно в таких случаях говорить:
— Адриан.
— Милсдарь Адриан может себе взять виру за беспокойство и уйти невредимым. Невредимым, подчёркиваю! — она поднимает палец, и стражи склоняют головы. — Но Филлион.
— Да, милсдарыня?
— Тебе нужно уйти. Ты прав по мирским законам, но, боюсь — не по законам нашего рода. Ты освобождён от службы.
— Слушаюсь, милсдарыня.
— Адриан, вы можете взять виру.
Коротко кланяюсь дворянке. Она мне нравится куда больше Ильгорда и чёртового Зинтрина, отправившего меня на дуэль. Подхожу ближе и вижу ещё один дымок, незамеченный в пылу дуэли. Он исходил от руки. Поддёргиваю рукав кафтана и замечаю серебряный браслет в форме змея-уробороса. Что ж, такая вещица мне пригодится. Добавить на него пару рун — и будет отличным оберегом. Правда, демонице трофей не нравится — она мчит мне наперерез и тем самым лишь заставляет обобрать боярина побыстрее.
— Не смей… — разъярённой кошкой шипит Ада, а я застёгиваю змея на своём запястье. Демоница пропадает, словно её и не было.
— Не смею вас задерживать, — сухо прощается Гипатия, не прекращая хлопотать над поверженным парнем. — Мне ещё нужно отнести брата к домовому лекарю.
Коротко киваю и разворачиваюсь. Фил увязывается со мной, не спуская рук с дробовика.
— Твоё полное имя Филлион, не так ли? — негромко осведомляюсь я, едва мы выходим из «Чёрного журавля».
— Истинно так, милсдарь.
— Почему ты вмешался? И прекрати меня называть милсдарем, я свой род толком не знаю.
— Не наговаривайте на себя. Змей бы не принял владельца низких кровей. А вмешался я, потому что Ильгорд —
