Гости сначала осторожно, а по мере увеличения выпитого спиртного открыто обсуждали странный брак Александра и Наташи. Они не понимали, каким образом невзрачному Александру удалось заполучить в жены такую яркую и эффектную девушку как Наташа. Всем было очевидно, что Александр никак не соответствует Наташе, и она определенно могла бы рассчитывать на гораздо лучшую партию. Строили предположения по поводу того, что могло заставить Наташу согласиться выйти замуж за Александра.
Наташа потеряла способность критически оценивать происходящее еще перед поездкой в загс и по этой причине почти ничего вокруг себя не замечала. Александр же воспринимал все с двояким чувством. С одной стороны ему было неприятно, что как жених он столь низко котируется. С другой стороны ему льстило общее мнение окружающих о том, что он, завладев Наташей, ухитрился добиться практически для него невозможного. И Наташе и Александру казалось, что этот торжественный ужин уже никогда не закончится.
Как только они остались одни, Наташа с облегчением для себя решила, что теперь она полностью освободилась от всех ограничений, которые сама же себе и установила. И теперь нет никаких препятствий для удовлетворения своих потребностей и можно уже совсем себя не сдерживать. Она практически сразу быстро, почти лихорадочно стала избавляться от одежды, бросая, как попало, ее на пол вокруг себя. Наташа обратила внимание на спокойно стоящего и с улыбкой на губах рассматривающего ее Александра только когда стянула до коленей с себя свои трусики — единственного к этому моменту времени остававшегося на ней предмета одежды. Александр же избавился лишь от пиджака и галстука. Наташа так и застыла в согнутом состоянии, придерживая трусики руками у своих коленей. Она смотрела снизу вверх прямо ему в глаза и отчетливо видела в них буквально животное желание, видела, что Александр прикладывает значительные усилия, сдерживая себя. И ничего не понимала. Ее мгновенно переполнили раздражение и злость.
— Что ты застыл, как памятник? Ну, давай же двигайся быстрее, раздевайся, — с раздражением в голосе и в нетерпении сказала Наташа.
— Наташа, нам сейчас можно уже не торопиться. Более того, торопиться даже не нужно, особенно тебе.
— Ты что? Ты же сам говорил, что тебе нужны нормальные отношения с женщиной и быстро. С тобой что-то не так? У тебя проблемы? — заволновалась Наташа.
Она отпустила свои трусики, которые тут же сползли по ее ногам вниз и, наконец, разогнулась и выпрямилась.
— Со мной все в порядке. Более того, твой внешний вид так сильно на меня действует… Я даже всерьез опасаюсь, что мои брюки не выдержат и порвутся, — пошутил Александр, широко улыбаясь и продолжая пожирать глазами ярко освещенную светильниками совсем голую Наташу. В комнате были включены практически все имевшиеся в ней светильники.
— Тогда чего же ты тянешь? — совсем разозлилась Наташа и, смутившись, вся сильно покраснела, сообразив, наконец, что опять оказалась абсолютно голой перед полностью одетым Александром, и он откровенно пользуется ее наготой по своему усмотрению. И ничего с этим поделать уже нельзя. Как-то закрываться уже поздно и не имеет никакого смысла. Она сама сделала себя слишком открытой, слишком незащищенной от его взгляда. Ей было жутко стыдно оттого, что все это, случилось с ней без какой либо хоть совсем мизерной инициативы с его стороны.
— Не волнуйся, все у нас будет. Просто ты сейчас вся на взводе и излишне напряжена. В первый раз тебе будет больно и лучше тебе сейчас постараться максимально расслабиться. Понимаешь, тебя нужно подготовить, — сказал ей полуправду Александр, так как его медлительность была вызвана не только заботой об ощущениях Наташи, но и о полноте и яркости своих собственных ощущений и поэтому он вовсе не хотел ничего сейчас делать наспех, впопыхах.
— Я сама знаю, что мне сейчас нужно и я не желаю больше ждать, — продолжала настаивать Наташа срывающимся голосом.
— То, что сейчас между нами произойдет, бывает один раз в жизни. Особенно для тебя. Повторить потом уже ничего будет нельзя. И я ни тебе, ни себе не позволю поддаться сиюминутным слабостям, — мягко и одновременно не допускающим возражений голосом сказал Александр, подходя вплотную к Наташе.
Наташа тут же обхватила его за шею руками, и буквально повисла на Александре, изо всех сил прижимаясь к нему всем своим телом.
— Я не буду спешить, все произойдет только тогда, когда я почувствую, что ты готова к этому, — тихо, почти прошептал Александр перед тем, как его рот нашел ее губы и втянул их в себя.
Руки Александра начали блуждать по ее телу. Они медленно еле касаясь почти скользили по ее коже не оставляя без внимания ни одной округлой выпуклости, впадины или складочки, до которых только могли добраться. Она сразу вспомнила эти руки и порождаемые ими восхитительные ощущения. Тело Наташи покрылось мурашками, мелко затряслось, дыхание стало сбиваться, а глаза она не открывала с того самого момента как повисла на шее у Александра.
Она совсем не двигалась в ожидании дальнейших инициатив Александра. Она вся буквально превратилась в одно сплошное ожидание. И когда его правая рука, скользнув по ее бедру, устремилась в почти полностью закрытую щель между их телами, то Наташа, создавая необходимое свободное пространство для нее, с поспешной готовностью выгнулась своими ягодицами и раздвинула свои ноги. Правда ее трусики, продолжавшие все это время болтаться внизу, у нее на ногах и связывающие их словно обручем не позволили ей просто расставить ноги пошире. И тогда Наташа немного присела, чуть согнув и разведя в стороны свои ноги в коленях, полностью раскрывая себя для Александра.
Александр следил за всеми телодвижениями Наташи в большом зеркале шкафа, стоящего у нее за спиной. И это зрелище столь сильно усилило его возбуждение, что в брюках у него все распухло до появления болевых ощущений, и он даже серьезно стал опасаться, как бы у него там чего не сломалось. Однако он сдержался, и прежде чем проникнуть в Наташу своими пальцами, несколько раз медленно провел рукой по внутренней поверхности ее ног, периодически лишь слегка прикасаясь к ее губам и окружающим их волоскам.
Наташа в нетерпении совершала круговые движения своими бедрами, ягодицами и при этом пружиня ногами немного проседая. Сама не зная того, демонстрируя в зеркале Александру, просто сводящее его сума зрелище.
Затем пальцы Александра раздвинули ее губы и начали медленно погружаться внутрь. Наташа приостановила свои движения, руки, словно железным обручем сдавили его тело, и с ее губ сорвалось сладострастное:
— О-ох!
Неудовлетворенная медленным продвижением Александра, Наташа подалась своими бедрами, вперед пытаясь как можно глубже насадиться на эти, как ей тогда казалось, через, чур, медлительные пальцы. Однако Александр не позволил ей этого, отведя свою руку, и в результате она оказалась зажата между их телами. Поняв, что так она сделала только хуже, Наташа вынуждена была опять выгнуться бедрами, создавая необходимый простор для руки Александра. Его пальцы снова проникли в нее, и она стала тереться о них, в нужном ей темпе водя своими бедрами из стороны в сторону. Через некоторое время Александр сам увеличил глубину своего проникновения и интенсивность своих движений, подстроившись под ее ритм.
Александр оторвался от ее губ для того, чтобы можно было следить за выражением лица Наташи. Ему было интересно буквально все. Он изучал на практике процесс совокупления и сверял свои наблюдения с ранее приобретенными им теоретическими познаниями. К счастью для Наташи она об этом не догадывалась.
Она не открывала глаз, а лишь подрагивала ресницами, часто закусывала нижнюю губу, а когда отпускала ее, становилась, заметна блаженная улыбка, плохо сочетающаяся с выражением муки на лице. Ее идеально гладкий лоб систематически покрывался морщинами, и от этого казалось, что она силится осознать, понять что-то очень важное и сложное, но правильные мысли все время ускользают, и у нее ничего не получается. Ноздри неровно и сильно раздувались так, как будто она в хорошем темпе пробежала километр. Когда же в лице становилось совсем много муки, Наташа сильно до очевидной боли кусала верхнюю губу, а вся она напрягалась, выгибаясь хотя и не сильно, но как-то подавалась вперед. Затем следовало расслабление и на ее лице все вытесняло выражение полного и беспредельного счастья.
Наташей овладел какой-то совершенно неподвластный ей, животный, первобытный инстинкт. Ей уже не было нужды самой совершать какие-либо движения. Все ее тело превратилось в сплошную похотливую, жаждущую эрогенную зону. Мозг буквально немел от любого самого незначительного прикосновения к ней Александра и даже от простого перемещения в ее теле его пальца всего на пару миллиметров. Она догадывалась, что истекает влагой, чувствуя, как липко, вязко скользит его рука, захватывающая ее ноги у самого их основания и слыша периодически характерные чавкающие звуки.
