Чо-Чо встал и вышел из комнаты, чувствуя себя неудобно в черной официальной одежде, которую Кейлин Соренсен заставила его одеть на время похорон. Рэмси беспокоился о мальчике и начал было думать, что с ним делать, но сначала надо было решить множество других проблем.
— Что касается вопросов, — сказал он, — нам надо выбрать стратегию дальнейшего поведения.
— Лично я не хочу никаких стратегий, — сказала миссис Соренсен. — Я хочу забрать свою дочку и поехать домой. Ей нужно в школу. — Она оглянулась на место, где был Чо-Чо и увидела открытую дверь ванны. На ее лице появилась встревоженное выражение. — Обеим детям необходимо опять стать детьми.
— Поверьте мне — маленькое усилие сейчас может сделать дальнейшую жизнь намного легче, — сказал Рэмси. — Будут происходить очень странные дела… — Он на мгновение замолчал и покачал головой. — Я полагаю, было бы более точно сказать, что они продолжат быть очень странными. Мы собираемся обратиться в суд и судиться с самыми могущественными людьми в мире. Это будет та самая история, о которой мечтают все сетевые узлы. Я много могу сделать, чтобы защитить вас, миссис Соренсен, но я не пуленепробиваемый жилет. Не помогут даже деньги, которые вы унаследовали от Селларса. Этот судебный процесс поставит мир на уши.
— Мы не хотим этих денег, — сказал майор Соренсен. — Они нам не нужны.
— Да, майор, вам они не нужны, — спокойно сказал ему Селларс. — Но вам нужно их взять. Если вы беспокоитесь о происхождении этих денег, то, уверяю вас, они не украдены. За эти годы я сделал множество инвестиций, все совершенно легальные — и помните, что вся информация мира была у меня в руках, а я не глупый человек. На эти деньги я изменял сам себя и вел борьбу с Братством Грааля. Вы не должны отказываться от этой небольшой суммы — ведь с ее помощью вы сможете защитить свою семью. И считайте это благодарностью за все то, что вы сделали для меня.
— Небольшая сумма! Сорок шесть миллионов кредитов!
Селларс улыбнулся.
— Вы не обязаны брать всю сумму. Разделите ее с моими… добровольцами.
— Но она действительно ничто по сравнению с тем, что мы получим, когда притащим в суд Телеморфикс и некоторых других, — сказал Рэмси. — Но большая часть уйдет родителям жертв Тандагора, тех детей, которых ввела в кому операционная система. Да, и еще одно, о чем я должен сказать. Мы собираемся построить больницу — Детскую Больницу имени Ольги Пирофски.
Селларс медленно кивнул.
— Я не знал миссис Пирофски так хорошо, как вы, мистер Рэмси, но у меня есть другое предложение. Мне кажется, она предпочла бы другое имя — Детская Больница имени Дэниела Пирофски.
Рэмси потребовалось несколько секунд, чтобы понять.
— Да… конечно. Да, я думаю, вы правы.
— Но почему мы должны тащить всех этих людей в суд? — спросила Кейлин Соренсен. — После того, через что прошли?
— Вы не должны, — осторожно сказал Рэмси. — Я говорю о групповом иске. Но когда на поверхность выплывет роль генерала Якубиана, вам придется участвовать в судебных слушаниях. Это будет самый большой процесс со времени Антарктической Войны. Черт побери, он будет куда больше — у нас есть облако дыма над всей южной Луизианой, расплавленная плита вместо острова Джи Корпорэйшн, федеральная зона бедствия, и все это только крошечный кусок головоломки. — Он увидел взгляд миссис Соренсен и не мог не улыбнуться. Все приходило в норму, но она еще это не осознала. — Извините за язык. Но вашего мужа в любом случае ждет военный суд. И я уверен, что у нас не будет проблем с показаниями капитана Паркинса…
— У нас? — спросил отец Кристабель.
Рэмси остановился и кивнул.
— На самом деле, может быть… я буду занят, когда он состоится. Но я уверен, что подходящий военный адвокат сумеет с ним справиться. Если у вас нет никого на примете, я вам найду.
— Пожалуйста, возьмите деньги, миссис Соренсен, — сказал Селларс. — Купите себя дом за базой. Немного побудьте одна. Или подольше. Мы будем сражаться за то, чтобы вас никто не потревожил.
— Я не хочу уезжать из базы, — сердито ответила она.
— Выбирайте сами. Но возьмите деньги. Используйте их, чтобы дать Кристабель немного свободы.
— А что с мальчиком? — спросил Рэмси. — Я могу что-нибудь сделать, если вы хотите — до начала суматохи. — Найти ему хороших приемных родителей…
— Я не понимаю, о чем вы говорите. — Кейлин Соренсен не хотела, чтобы ее улещивали или направляли. Рэмси подозревал, что на суде она будет хорошей свидетельницей. — Мальчик никуда не пойдет. Я не для того все это время мыла и кормила его, чтобы отдать в руки тех, кому до него нет дела. Он останется с нами, бедный малыш. — Она поглядела на мужа. — Я права, Майкл?
Майор Соренсен с готовностью улыбнулся.
— Э… да. Конечно. В тесноте, да не в обиде.
— Кристабель, — сказала ей мама, — пойди за… — Она нахмурилась и повернулась к Селларсу. — Как его зовут? По настоящему?
— Мне кажется Карлос, — Селларс тоже улыбнулся. — Но не думаю, что ему нравится это имя.
— Тогда придумаем другое. Я не собираюсь называть своего приемного сына «Чо-Чо». Это звучит как поезд или гоночная машина. Она махнула рукой дочери. — Давай, дорогая, приведи его.
Кристабель странно посмотрела на нее.
— Он будет жить с нами?
— Да. Ему больше негде жить.
Маленькая девочка какое-то время думала.
— Хорошо, — сказала она, потом отправилась к ванну. Мгновением позже она появилась оттуда, таща протестующего мальчика за руку. Он снял с себя черный костюм и на этом остановился, как бы не зная, что делать дальше. На нем остались майка и трусы.
— Ты будешь и дальше жить с нами, — сказала Кейлин Соренсен. — Ты не против?
Он посмотрел на нее, как через дыру. Рэмси даже решил, что если бы он мог, то безусловно убежал.
— Жить с вами? — спросил он. — Типа su casa? В вашем доме?
— Да. — Она выразительно кивнула. — Скажи ему, Майк.
— Мы хотим, чтобы ты жил с нами, — сказал майор. К его чести, он говорил твердо и уверенно. — Мы хотим, чтобы ты… стал частью нашей семьи.
Мальчик переводил взгляд с одного на другого.
— Не пойду в школу, — сказал он.
— Конечно пойдешь, — сказала ему Кейлин Соренсен. — И будешь мыться каждый день. И мы исправим твои зубы.
— Зубы? — Он выглядел немного потрясенным. Пальцы руки полезли в рот. Потом выражение его лица изменилось. — Чо, жить с дурочкой?
— Если ты имеешь в виду Кристабель, то да. Она будет… твоей сестрой, надеюсь.
Он опять посмотрел на них, вычисляя, все еще подозрительный, но потом в его лице что-то мелькнуло. Что? Рэмси мог только гадать.
— Хорошо, — сказал Чо-Чо.
— Если не будешь говорить плохие слова, то я разрешу тебе играть с Принцем Пикапиком, — пообещала Кристабель.
Он округлил глаза и они отправились в другую комнату — судебные заседания, военно-полевые суды, даже мертвый человек, говорящий со стенного экрана, ничто не могло заставить их остаться там, где взрослые занимались скучными взрослыми делами.
— Хорошо, — сказал Селларс. — Вот это по-настоящему хорошо. Теперь надо обсудить еще несколько дел.
«Это действительно будет история столетия,— восхищенно подумал Рэмси.— Однажды, лет через пятьдесят, люди будут исследовать то, что мы сейчас говорим друг другу». Он посмотрел на дверь ванной. Второй экран работал. Кристабель лежала на полу, разговаривая с плюшевой игрушкой. Чо-Чо смотрел, как на экране взрываются машины.
«Нет,— подумал он и опять повернулся к Селларсу.— Люди никогда не помнят такие дела, и не имеет значения, насколько они важны».
* * *
— Прошу прощения. Я опоздала. Я вернулась только вчера и все еще… чувствую себя немного странно. И ты знаешь, как медленно ходят автобусы в центре. — Рени поглядела кругом. — Этот офис не совсем то, что я ожидала.
Дель Рей засмеялся и пренебрежительно обвел здоровой рукой комнату без окон и маленький экран на ничем не украшенной белой стене. Другая рука, плотно перебинтованная, висела на перевязи. — Это все временное, я уже положил глаз на значительно более приятное помещение в основном здании ООН на площади Фаруэлла. — Он опять уселся на стул. — Бюрократия — очень смешная вещь. Три месяца назад ты бы подумала, что у меня заразная болезнь. А сейчас я внезапно стал всеобщим лучшим другом, и только потому, что ветер разносит запах судебного процесса о незаконном увольнении и мое лицо во всех сетевых новостях. — Он посмотрел на нее. — Но не твое лицо. Это плохо — ты прекрасна, Рени.
— Я этого не хочу — внимания, шумихи, ничего. — Она осторожно опустилась на стул, лицом к столу. — Вообще чудо, что я встала и хожу, но эти старомодные капсулы оказались лучше почти всего, через что входили в сеть другие. Они заставляли мышцы двигаться и не дали им атрофироваться. Ну и, конечно, у меня нет пролежней.
