И от этих слов председателя Женьке сделалось даже страшнее, чем от вида изуродованного трупа. «Бред, — подумал он, — опять дикий бред. А ведь уже казалось, что все позади…»
— Унесите, — скомандовал Кротов, показав на мертвого двум живым зеленым охранникам, вошедшим в номер.
И обратился к гостям Норда:
— Придется нам пойти вместе, товарищи. Просто не могу бросить вас одних в такой обстановке. Кругом грин-уайты.
— И что же? — насмешливо спросила Крошка Ли, уже вернувшаяся к этому моменту в комнату.
— А то, что я не отдам им полярников так сразу! — огрызнулся Кротов. — Хватит того, что ты Вознесенко мозги крутила.
И вдруг Китарис сказал с немыслимой для него вежливостью:
— Оденьтесь, пожалуйста. Мы спешим.
Вконец растерявшиеся полярники начали торопливо собираться.
— Я с вами, — шепнула Ли на ухо Женьке, но Китарис расслышал и процедил сквозь зубы:
— Зараза.
Путаница переходов, лестничных маршей, лифтов, бегущих дорожек, эскалаторов не оставляла никакой надежды новичку запомнить обратную дорогу, а если учесть, что кое-где на поворотах коридоров и у дверей маячили угрюмые личности в черно-зеленой форме, не спрашивавшие ни о чем, естественно, лишь потому, что впереди шел Кротов, становилось и вовсе очевидно: без провожатых им в номер не вернуться. Да и нужно ли туда возвращаться?
Наконец, они попали в скромных размеров зал с усыпанной песком цирковой ареной в центре и рядами кресел вокруг, поднимавшимися амфитеатром. Зал был почти полон. Черные или темно-зеленые фраки и смокинги мужчин, тех же оттенков изысканные вечерние платья женщин — публика собралась явно солидная, но, как и повсюду здесь, исключительно молодая.
«Это что же? — ошарашенно подумал Женька. — Уже опять вечер? А когда же день прошел? Или все еще ночь не кончилась?»
Их появление встретили аплодисментами, не слишком бурными, скорее, просто вежливыми, но единодушными. Вместе с Кротовым и Китарисом все четверо расположились на безусловно царских местах, предусмотрительно не занятых никем. Только Ли спустилась на два ряда вниз — видимо, проституткам не полагалось по рангу садиться рядом с партийным руководством.
— Будет представление? — робко поинтересовался Цанев.
— Да, в некотором роде, — ответил Кротов.
— А почему, собственно, сейчас? — спросил Станский, уже вполне пришедший в себя и начинавший злиться. — Мы не позавтракали, даже душ не приняли. Попозже нельзя было привести нас в этот ваш балаганчик?
— Попозже было бы поздно. Именно сейчас состоятся три самых интересных поединка.
— Поединка? — удивленно переспросил Женька. — Это коррида, что ли, будет?
Но Кротов разговаривал со Станским, а того интересовало совсем другое:
— Так значит, вашей власти, товарищ Кротов, недостаточно, чтобы перенести эти поединки?
— Недостаточно, — зеленый председатель странно ухмыльнулся и, очевидно, хотел объяснить что-то, но в этот момент грянула бравурная музыка, и с двух сторон через специальные входы на арену выскочили… гладиаторы.
Да, это намечалась не мадридская фиеста. Это был Рим, Колизей, и этих двух атлетически сложенных, одетых древними воинами юношей нельзя было воспринять иначе. В правой руке у каждого блестел начищенной сталью меч, в левой — короткий, тонкий, обоюдоострый нож. Ох, не похоже это было на безобидную игру!
Они сошлись. И публика зашумела. Но даже сквозь гул были отчетливо слышны звенящие удары металла о металл и гортанные выкрики сражающихся. Наверное, это было весьма красивое зрелище. Но Женька почувствовал слабость и дурноту. Между ним и происходящим словно повесили какую-то пленку, через которую мир смотрелся нереально и зыбко, как старый фильм, да еще не в фокусе.
«Вот где делают отрубленные ладошки», — вертелось у Женьки в мозгу, и он даже не стал делиться этой мыслью с ребятами, настолько она казалась очевидной.
А меж тем грудь одного из бойцов уже была перечеркнута длинным алым порезом, а у другого кровоточило колено, и он припадал на левую ногу. Публика заводилась все больше, и было жутко смотреть на распаляющиеся в кровожадном, сладострастном угаре лица чопорных юных дам и столь же молодых элегантных мужчин.
Закончился поединок ко всеобщему восторгу очень эффективно. Один гладиатор буквально проткнул другого мечом, но тот, уже будучи нанизанным на широкое лезвие, сумел — мыслимо ли такое? — вонзить нож в грудь противника по самую рукоятку. И оба рухнули на залитый кровью песок.
— Каково! А? — хохотнул Кротов. — Небось, у вас такого не было?
Никто ему не ответил. Станский сидел какой-то задумчивый и ненормально спокойный, словно ничего особенного не происходило. Черный плотно сжал не только губы, но и кулаки и сдерживался, похоже, уже из последних сил. Цанев, подавшись вперед и повернув голову к Кротову, неопределенно улыбнулся, пожал плечами и кивнул, руки у него дрожали. А Женька перестал чувствовать под собой опору. Он падал, падал куда-то, и были звуки, и блики, и пятна, но все это где-то там, далеко, по ту сторону загадочной пленки, а его это не касается, совсем не касается, и чего они пристают, чего они хотят от него?..
Трупы убрали, кровь замели чистым песком, послышалась вновь уже знакомая музыка, и на арену выбежали две очаровательных девушки в очень условных костюмах — набедренных повязках из ярко-зеленых листьев. Обе держали в руках длинные, кривые и, как видно, не очень тяжелые сабли.
— А вот и соски, обжаренные в масле, — произнес Женька теперь уже вслух, но фраза потонула в восторженном реве зала.
Обе красавицы передвигались по арене ловко и грациозно, но очень скоро преимущество одной из них стало слишком явным. И часть зрителей свистом и криками выказывала свое возмущение. Другая часть — одобряюще гудела.
Та девушка, что была сильнее и выше, плечистая с огненно рыжей шевелюрой, атаковала теперь непрерывно, делая широкие резкие шаги и нанося размашистые удары. Вторая, изящная блондинка, отбивалась, но с каждым разом как-то все более неловко, и наконец, сабля фаворитки, лишь слегка звякнув о косо подставленный клинок, со свистом опустилась на плечо противницы, рассекла ей ключицу и глубоко вошла в тело. Блондинка громко охнула и упала на бок. Сабля осталась торчать у нее в груди. Тогда рыжая подошла и, поставив ногу на бедро поверженной, выдернула окровавленный клинок. Блондинка дернулась, изогнулась всем телом и захрипела. После чего с рыжей случился, как видно, обморок. Но размышлять об этом было уже некогда, потому что Цанев, не выдержав вдруг, крикнул «Дура!» и рванулся вниз, к арене. Служители, которые, наверно, должны были оттаскивать закончивших выступление девиц, вместо этого кинулись наперерез Любомиру, и одного из них Любомир отпихнул так, что тот упал, а второй, оказавшийся крепче, сумел остановить разъяренного Цанева.
Пленка перед глазами Женьки лопнула. Он понял, что пора идти на помощь.
— Аптечку! — орал Цанев, которого служитель в черно-зеленой форме держал за плечи.
— Она умрет! — орал поднявшийся с пола второй служитель. — Какую аптечку?! Она же умрет, — он посмотрел на часы, — через две с половиной минуты!
И тут налетел Женька, которого никто не ждал. И служители попадали на пол, а Цанев снова рванулся на арену.
— Стой! Туда нельзя! — истошно заорал кто-то.
Но Цанев не слышал или не хотел слышать. Он уже перемахнул через парапет и подбежал к изувеченной блондинке. Кровь у нее пошла горлом и пузырилась у приоткрытого рта, а рыжая все лежала рядом без движения. И Цанев склонился над ними и что-то говорил быстро и яростно. Женька не слышал, не мог слышать слов, но он догадывался, он знал, что говорит Цанев.
— Черта с два, — говорил Цанев, — черта с два умрет она через две минуты! Да, я плохой врач, но эту — я спасу. Я спасу ее! И черта вам лысого умрет она через две минуты!..
А дальше случилось что-то невообразимое. Сверху упала клетка. Огромная клетка на всю арену с решетчатым коридором к одному из выходов. И освещение сделалось красным. И уже Кротов подпрыгнул с кресла и завопил:
— Уберите клетку, идиоты!!!
Но было поздно. Что-то там у них работало автоматически и, похоже, лишь в одну сторону. Через ближний вход, открыв в клетке дверцу, на арену выбежал огромного роста человек в шкуре и с арбалетом, а через дальний, по сетчатому коридору — крупный свирепого вида тигр. Выскочил, и остановился у стенки, и, открыв пасть, зарычал. Любомир обернулся на этот рык и, приподнявшись с корточек, стал медленно поворачиваться к зверю лицом. Гладиатор в шкуре поднял свое оружие. Тигр прыгнул. Цанев отшатнулся в сторону. Гладиатор выстрелил.
— А-а-а-а! — протяжно закричал Женька и в отчаянии бросился на железные прутья клетки.
Он видел, видел до ужаса отчетливо, как тяжелая короткая стрела ударила Цанева в висок.
А уже в следующую секунду тигр был убит метким выстрелом одного из черно-зеленых, клетка, выскользнув из Женькиных рук, умчалась вверх, а в зале вспыхнул яркий, ослепительно яркий белый свет.
