— Да хранит вас Бог, — сказал я и слегка смутился, увидев, что Кмузу наблюдает за мной.
Мальчишки были поражены. Один из ребят постарше взял меня за руку и потянул в сторону. Ему было лет пятнадцать, и на его узком лице уже пробивалась темная бородка.
— Моя сестра не прочь познакомиться с таким, щедрым господином, — сказал он.
— Но я не хочу знакомиться с твоей сестрой. Он усмехнулся. Среди его желтых зубов отсутствовали три, видимо выбитые в драке.
— Еще у меня есть брат… — продолжил он.
Я увернулся и вошел в здание участка. Позади мальчишки возносили хвалу в мой адрес. Я буду популярен до завтрашнего дня, когда мне снова придется завоевывать их уважение.
Шакнахай ждал меня у лифта.
— Где ты был? — спросил он. Шакнахай всегда приходил на работу раньше меня, независимо от того, как бы рано ни заявлялся туда я.
Меня тошнило от усталости. Я мог включить парочку дэдди, которые помогли бы мне, но опасался враждебных действий Шакнахая. В его присутствии я вынужденно обходился своими природными способностями, надеясь, что таковые еще сохранились.
Еще недавно как я гордился природной чистотой своего мозга, по быстроте мыслительных процессов и изобретательности не уступавшего ни одному модификатору, который можно было отыскать в этом городе. А сейчас я доверял только электронике и без нее трусил в любой трудной ситуации.
— На днях мы должны застать Абу Адиля врасплох — без модификатора, — сказал Шакнахай. — Не следует особенно нажимать, чтобы не вызвать у него подозрений, но на несколько вопросов ему придется ответить.
— Каких вопросов? Шакнахай пожал плечами.
— Узнаешь на месте. — Видимо, как и у Папочки, у него были причины не доверять мне.
В коридоре нам встретился сержант Катавина. Я знал об этом человеке только одно — то, что он был правой рукой Хайяра.
Катавина был коротышкой весом около семидесяти фунтов. Его курчавые черные волосы разделяло гнездо модификатора, из которого всегда торчал по меньшей мере один дэдди: по-арабски он не понимал ни слова. Для меня оставалось неразрешимой загадкой, какими судьбами Катавину занесло в наш город.
— Наконец-то я вас нашел, — произнес он. Даже пропущенный через дэдди-переводчик, его голос имел металлический оттенок.
— В чем дело? — спросил я.
Катавина перевел свои хищные карие глазки с меня на Шакнахая.
— Только что меня предупредили о готовящемся покушении. — С этими словами он передал Шакнахаю листок бумаги с адресом. — Надо ехать.
— Это в Будайене, — сказал Шакнахай.
— Точно, — подтвердил Катавина.
— Кто звонил — голос не опознали?
— Зачем кому-то опознавать их? Шакнахай пожал плечами:
— За последние два месяца у нас было два или три анонимных звонка с подобными сообщениями — на этом дело кончалось.
Катавина поглядел на меня.
— Он один из осведомителей, ему известно все. — И ушел, неодобрительно покачивая головой.
Шакнахай еще раз посмотрел на адрес и запихнул бумажку в нагрудный карман.
— За Будайеном, неподалеку от кладбища, — пробормотал он.
— Если это не ложный вызов, — заметил я. — Если там в самом деле уже лежит труп.
— Думаю, что да.
Я пошел за ним в гараж. Мы сели в патрульный автомобиль и помчались по бульвару Иль-Жамель, нацелившись в большую арку городских ворот. На Улице этим утром было много пешеходов, и Шакнахай повернул на юг, на Первую улицу, а затем — на запад, и мы поехали по узким грязным улочкам, которые вились между глинобитными мазанками с плоскими крышами и старинными кирпичными строениями.
Шакнахай въехал на обочину. Мы выбрались из машины и внимательно осмотрели дом. Это было бледно-зеленое двухэтажное здание, требующее основательного ремонта. Парадная и коридор насквозь провоняли мочой и блевотиной. Судя по всему, деревянные решетки на окнах были сломаны не так давно. Жильцы здесь не появлялись уже многие месяцы, а может быть, годы.
В подъезде царила тишина, как во всех домах с отключенной электроэнергией, где не слышно даже слабого гудения счетчиков. Когда мы поднимались в комнаты на втором этаже, мне показалось, будто какой-то маленький зверек проворно пробежал перед нами по куче мусора. Мое сердце стучало так сильно, что я затосковал о спокойствии, даруемом Полным Караульным.
Мы с Шакнахаем заглянули в просторную спальню, когда-то принадлежавшую владельцу дома и его жене, затем — В детскую. Еще большее запустение. Угол дома полностью осыпался: зияла сквозная дыра. Непогода, жучки-древоточцы и находившие пристанище бродяги завершили разорение детской. Зато, по крайней мере, здесь отчасти выветрился кислый, затхлый смрад, наводнявший остальные помещения.
Мы нашли тело в соседней комнате. Это была молодая женщина, транссексуалка по имени Бланка, танцевавшая в клубе Френчи Бенуа. Наше знакомство было шапочным, не более. Она лежала на спине, согнутые в коленях ноги чуть вывернуты, а руки заброшены за голову. Ее темно-синие глаза глядели в потолок — как раз на мокрое пятно над моим плечом. На лице застыла гримаса ужаса. — Ты как?
— А что?
Он ткнул руку Бланки носком ботинка.
— Тебя не вырвет?
— Видел и пострашнее, — ответил я.
— Главное, чтобы тебя не стошнило. — Он наклонился над Б ланкой. — Кровь из носа и ушей. Зубы оскалены, пальцы скрючены. Держу пари, она была убита выстрелом с близкого расстояния, из статического ружья солидных размеров. Взгляни… Полчаса назад она еще была жива.
— Что?
Он поднял левую руку трупа и отпустил.
— Еще не окоченела. И кожа пока розовая. После смерти кровь под воздействием гравитации застаивается внизу. Врачам это известно, как никому другому.
Что-то в его словах показалось мне странным.
— Значит, тот, кто нам позвонил…
— Спорю на что угодно, звонил убийца. — Шакнахай вытащил радиотелефон и электронный журнал.
— А зачем убийце понадобилось звонить? Шакнахай посмотрел на меня в раздумье.
— Черт его знает, зачем, — сказал он наконец. Он вызвал Хайяра и попросил прислать команду криминалистов. Затем занес краткую запись в электронный журнал. — Ни к чему не прикасайся, — предупредил он вскользь, не отрываясь от дел.
Не нужно было напоминать мне о том, что известно любому профессионалу.
— Мы можем идти? — спросил я.
— Не раньше, чем появятся «золотые значки». Хочешь поскорее смотаться?
Я промолчал. Он засунул электронный журнал в карман и вытащил ручку и тетрадь в коричневом виниловом переплете. Понаблюдав за тем, как Шакнахай заносит, в нее новые записи, я, в конце концов, не выдержал:
— А это для чего?
— Так, небольшая заметка на память. Недавно произошло два сходных убийства. С таким же звонком.
Я тут же поклялся зеницей ока: если впереди нас ждет серия убийств, я немедленно собираю манатки и уезжаю отсюда навсегда. Шакнахай все еще сидел на корточках возле тела Бланки.
— Думаешь, маньяк? — спросил я. Он поглядел мимо, не замечая меня.
— Нет, — наконец произнес он. — Я думаю, это гораздо хуже.
В прежние времена любил меня гонять предшественник Хайяра лейтенант Оккинг. Но как ни было трудно с Оккингом, дело свое он знал. Он был если не блестящим, то, по крайней мере, проницательным полицейским и искренне сочувствовал жертвам, которых находил во время дневной работы. Хайяр был совершенно иного типа. Для него служба была лишь службой, но не более того.
Не удивительно, что от Хайяра и проку не было почти никакого. Мы с Шакнахаем наблюдали за тем, как он ведет расследование. Он нахмурился, уставившись на Бланку.
— Значит, говорите, мертвая? — спросил он. Шакнахая передернуло, однако он совладал с собой.
— У нас есть все основания предполагать это, лейтенант, — спокойно ответил он.
— Есть подозрения, кому она могла помешать? Шакнахай оглянулся на меня в поисках поддержки.
— Это мог быть кто угодно, — сказал я. — Может быть, ее модди не совпал с настроением клиента.
Хайяр заинтересовался:
— Ты думаешь?
— Посмотри, — ответил я. — В гнезде нет модификатора.
Лейтенант прищурился:
— И что из этого?
— Такие, как Бланка, не выходят из дому без модди. Естественно, у меня сразу возникли подозрения.
Хайяр погладил свои редкие усики.
— Думаю, вы в этом разберетесь. Для начала, правда, негусто.
— Иногда ребята-в штатском творят чудеса, — очень искренне произнес Шакнахай, в то же время подмигивая мне и тем самым показывая, насколько высоко оценивает этих ребят в действительности.
— Пожалуй, ты прав, — согласился Хайяр.
— Между прочим, лейтенант, — сказал Шакнахай, — надо ли нам продолжать наблюдение за Абу Адилем? На прошлой неделе мы не особенно продвинулись.
