– Том?..
– Бомбадил. Да ну, ты же помнишь – ты сама сказала обязательно прочитать ее. – Он подтащил мать к себе и обнял ее; потом отпустил, когда у нее опять полились слезы. – Я хочу показать вам все. А в следующий раз я покажу вам всех местных: эльфов, Тома и Золотинку, всех, кто захочет придти. Все будет по другому. – Он повернулся к Рэмси. – Вы, двое – идите сюда. Вы должны увидеть, что я сделал с речной долиной.
Едва родители Орландо успели смахнуть с себя листья и траву, как под их ногами что-то зашуршало и они от ужаса вздрогнули. Что-то черное, волосатое и очень странное выбралось на тропинку из-под камня.
– Что-то надо делать с этими мелкими психами, босс, – крикнуло существо. – Они у меня уже в печенках сидят.
Вивьен невольно отступила назад. – Что?..
– Это Бизли, – опять усмехнулся Орландо. – Бизли, это мои родители, Вивьен и Конрад.
Уродливый картонный жук какое-то время глядел на них, потом картинно поклонился. – О, даа. Рад встречь.
Конрад вгляделся в него. – Это... это... та самая заводная игрушка.
Косые глаза Бизли сузились. – О, великолепно. "Заводная игрушка", а? Я говорил боссу, прошлое прошло, но, кажись, в последний раз, когда мы зацепились, ты пытался выключить меня.
Орландо улыбнулся. – Знаете, Бизли спас этот мир.
Жук пожал плечами. – Так, помог маненько.
– И он хочет быть здесь со мной – помогать мне со всякими делами. Путешествовать. Испытывать приключения. – Орландо выпрямился. – Эй, я уже рассказывал вам о моей новой работе?
– Работе? – еле слышно спросил Конрад.
– Мы... мы рады встрече с тобой, Бизли, – осторожно сказала Вивьен, хотя она выглядела не слишком радостной.
– Для тебя, леди, мистер Жук, – проворчал он, но внезапно расплылся в широкой картонной улыбке. – Неа, шуткую. Не беспокойсь. Игрушки не бывают недовольными.
Внезапно из леса вылетело облако крошечных желтых обезьянок и с криками закружилось над ними.
– Биззл жуж! Нашли тебя!
– Пошли играть!
– В тащи-зука!
Бизли выдал несколько ругательств, похожих на случайные междометия, и нырнул обратно под землю. Разочарованные обезьянки несколько мгновений крутились над камнем.
– Не смешно, – сказал тоненький голосок.
– Дети, сейчас мы заняты, – сказал им Орландо. – Прилетайте немного попозже, и мы поиграем, договорились?
Обезьянье торнадо покрутилось у него над головой и взмыло в воздух.
– Хорош, Ландогарнер, – пропищала одна. – Но мы прилетим!
– Килохана! – пропищала другая. – Время пописать на каменных троллей! – И желтое облако исчезло за холмами. Родители Орландо стояли как вкопанные, настолько пораженные всей этой сценой, что Рэмси даже захотелось немедленно отправить их обратно и дать побыть одним.
– Не беспокойтесь – они не всегда крутятся вокруг меня, – сказал Орландо.
– Мы... мы просто хотим быть с тобой. – Вивьен перевела дыхание и попробовала улыбнуться. – Где бы ты ни был.
– Я очень рад, что вы здесь. – Долгое мгновение он стоял, не отводя от них глаз. Его губы дрожали, но потом и он заставил себя улыбнуться. – Эй, пошли смотреть дом. Все вместе!
Он пошел было по дорожке, но потом вернулся обратно и взял Вивьен и Конрада за руки. Он был намного выше их и они почти бежали, чтобы успеть за его длинными шагами.
Рэмси взглянул на Сэм Фредерикс и предложил ей свой виртуальный носовой платок. Подождал, пока она успокоится и они вместе пошли за семьей Гардинеров на холм.
– ВЫ выглядите получше, чем в последний раз, – сказала Каллиопа.
Женщина в кровати кивнула, с холодным и безразличным лицом, как если бы кто-то тщательно вытер из него жизнь. – Вы тоже. Вы даже ходите.
Каллиопа указала на пластико-металлические штуки за своим стулом. – На костылях. Очень медленно. Но в наше время врачи – настоящие волшебники. Вы должны знать.
– Я не буду ходить, что бы они со мной не сделали.
Трудно отвечать на такие слова, но Каллиопа попробовала. – А что, умирать лучше? – тихо спросила она.
– Великолепный вопрос.
Каллиопа вздохнула. – Простите, мисс Энвин, у вас было трудное время.
– И нельзя сказать, что я его не заслужила, – сказала молодая женщина. – Я вовсе не невинна. Дура, да, – но не невинная дура.
– Никто не заслужил Джонни Дреда, – твердо сказала Каллиопа.
– Может быть. Но и он не получил того, что заслужил, верно?
Каллиопа пожала плечами, хотя та же самая мысль постоянно горела в ее сознании. – Кто знает? Но я хотела вас кое о чем спросить. Что в точности вы сделали с блокнотом после того, как я отправила сигнал об опасности? Что вы пытались послать?
Американка медленно мигнула. – Вирус. – Она изучающе посмотрела в лицо Каллиопе. – Программу, которая пожирает информацию. Несколькими часами раньше она съела половину моей системы. Я решила, что это может как-то повредить ему. Я упаковала ее в его собственные... файлы. Среди этих ужасных фильмов. Так что он бы даже не знал, что это.
– Быть может именно это ввело его в кому.
– Я хотела убить его, – равнодушно сказала она. – Мучительно. Все остальное – не кара.
Какое-то время они молчали, но когда Каллиопа начала медленно и мучительно двигаться на стуле, готовясь встать, женщина внезапно заговорила. – У меня... у меня есть кое-что на совести. – В ее глазах появилось выражение страха и надежды, от которого Каллиопа внутренне поежилась. – Меня это мучает... очень давно. Это случилось в Картахене...
Каллиопа подняла руку. – Я не священник, миссис Энвин. И не хочу ничего слышать об этом случае, во всяком случае от вас. Я уже изучила все донесения и то, что вы сказали моему напарнику, детективу Чану. Я умею читать между строчек, как и любой другой. – Взглянув на женщину он погасила еще одну попытку исповеди. – Я говорю очень серьезно и представляю закон. Подумайте как следует, прежде чем сказать что-нибудь еще. И если вы, потом, все еще захотите облегчить сознание, что ж, вы всегда сможете позвонить в полицию Картахены. И я хочу сказать вам, что тюрьмы в Колумбии не самое лучшее место на свете. – Она смягчила голос. – Вы прошли через ад. Выздоравливаете и думайте, что вы собираетесь делать в жизни дальше.
– Вы имеете в виду без ног, верно? – В ее словах был больше, чем намек на жалость к себе. Каллиопа почувствовала, как в ней опять забурлил гнев.
– Да, без ног. Но вы живы, верно? И у вас есть шанс, небольшой, подняться. Это больше, чем у большинства людей. И уж точно больше, чем у остальных женщин Дреда.
Какое-то мгновение Дульсинея Энвин глядела на нее с чем-то вроде ярости и Каллиопа приготовилась выслушать ругательства, но американка промолчала. Через мгновение ее лицо опустилось. – Да, – сказала она. – Вы правы. Будем считать, что мне повезло, верно?
– Чем раньше вы это поймете, тем лучше, – сказала Каллиопа. – Удачи, вот что я хочу вам пожелать. А теперь я должна идти.
Дульси кивнула и взяла стакан воды стакан воды со столика возле кровати, потом заколебалась. – Он действительно... ушел? – спросила она. – И не вернется назад? Вы уверены?
– Насколько можно быть уверенным в чем-либо. – Каллиопа попыталась сохранить голос профессионально-холодным. – Уже неделю ни одного знака – ни малейшего изменения, ничего. И его стерегут днем и ночью. Если он и проснется, то в тюрьме.
Дульси не сказала ничего. Трясущейся рукой она поднесла стакан ко рту, но не выпила.
– Простите, но мне действительно надо идти, – Каллиопа ухватилась за костыли. – Звоните мне, если будет нужна какая-нибудь помощь. Кстати, ваши виза продлена.
– Спасибо. – Дульси наконец сумела сделать глоток, и тут же поставила стакан обратно. – Спасибо... за все.
– Я только делала свою работу, – сказала Каллиопа и медленно пошла к двери.
Охранник узнал ее, но все равно заставил махнуть значком перед считывателем, прежде, чем пустил ее внутрь. Каллиопа молча одобрила. Тяжелая дверь звякнула, открываясь, и она вошла в вестибюль с односторонним окном. Охранник вошел вслед с ней и тщательно закрыл за собой дверь.
– Что-нибудь? – спросила она.
– Нет. Еще два врача сегодня. Ничего. Проверка рефлексов, расширение зрачков, все такое, вы же знаете. Если он и не мертв, это только технически. Его спокойно можно хоронить.
Мысль заставила ее содрогнуться от суеверного ужаса. Тогда мне пришлось бы стоять у могилы с серебряными пулями и острым колом. – Однажды он уже был мертв, – сказала она охраннику. – Не надо быть слишком самонадеянным. – Она подошла к окну и посмотрела внутрь через перекрестную штриховку усиливающей проволоки. Освещенная ярким светом, на тяжелой кровати лежала фигура, вокруг которой змеились провода, трубки и кожные датчики. В голове невольно вспыхнули жуткие картины – монстр Франкенштейна встает, срывает с себя ремни, рвет голыми руками провода... Глаза Дреда были чуть-чуть открыты, и пальцы, тоже, слегка согнуты. Она попыталась обмануть себя и увидеть какие-нибудь крошечные движения, но за исключением медленного сокращения и растяжения торса – результат работы автоматической системы поддержки дыхания и системы кровообращения – не было ничего.
