— Вы, прошу прощения, Виталий Александрович, меня, должно быть, с кем-то путаете. — Я уже миллион раз пожалел, что не взял с собой Князя, и в стотысячный раз убедил себя, что от мелкого бандита в подобной ситуации проку было бы очень немного. — Я считаю, что играть в игру по отгадыванию моего настоящего имени по меньшей мере… долго… Может быть, мы…
— Ну вот что, Денис! — Рука Талбатова, ладонью вниз, резко и шумно легла на черную поверхность стола. Дорогая авторучка с лязгом отлетела в сторону, юлой завертевшись на самом краю. — Хватит мне тут комедию ломать. Кончилась комедия твоя. Вляпался ты, пацан, честно сказать, сам, и не наша вина, что приходится сейчас делать все вот именно так… Не знаю, что за дурь ты употребляешь, но все могло бы быть совсем по-другому.
Я вдруг понял, что в этом хорошо проветренном и прохладном помещении мне не хватает воздуха. Транс, в котором я пришел сюда, безропотно проследовав за автоматчиком, внезапно исчез. В комнате стало ослепительно-ярко, словно луч одного мне видимого прожектора разом высветил окружающие предметы и людей. До угольно-черных теней, до острых граней. Так ярко, что, казалось, стирает объем вещей, делая их двухмерными. Я осознал, что нахожусь в здании, полном вооруженных парней. Нахожусь в комнате, полной вооруженных парней. И совершенно ничего не могу понять в происходящем. Совершенно ничего…
(И дано ему было вложить дух в образ зверя, чтобы образ зверя и говорил, и действовал так, чтобы убиваем был всякий, кто не будет поклоняться образу зверя.)
Я вздрогнул, громко клацнув зубами, и впился глазами в поблескивающие стекла очков Талбатова. В голову ворвался шквальный ветер, начав валить последние деревья.
— Что вы сейчас сказали, Виталий Александрович?
— Я сказал, Денис, — Талбатов сжал руку в кулак, словно готовясь проломить столешницу одним резким ударом, — что предлагал тебе совершенно другую игру, но ты пришел ко мне без уважения, наглотавшись там не знаю чего. Захотел делать по-своему? Захотел показать свои силы? Хорошо, но…
Но я, неожиданно услышавший в негромком гуле кондиционера совсем иное, перебил хозяина кабинета, словно наплевав на самосохранение:
— Нет, секундочку! Я спрашиваю о том, что вы сказали затем. — Я оглянулся на человека в черном костюме, как будто тот мог оказать мне поддержку. — Мне послыша…
— Рот закрой! — Талбатов тяжело поднялся из-за стола и подошел к закрытому серыми жалюзи окну. — Денис, предупреждаю тебя в последний раз, прекрати испытывать мое терпение! Если опять чего-то наглотался, скажи сразу, у нас есть возможности отрезвить тебя… Просто я хочу, чтобы ты понял, мальчик, что сейчас я нахожусь в невероятном напряжении, и не в твоих интересах это напряжение повышать.
Я еще раз беспокойно оглянулся, поерзав на кресле, и затих, послушно кивнув. В центре управления моим разумом экипаж потихонечку начал стягиваться к эвакуационным шлюпкам, поэтапно задраивая люки. Выждав и убедившись, что заказчик пока не собирается ничего говорить, я положил на стол руки, кожей ощущая прохладу.
— Виталий Александрович, как мы и договаривались, я принес оставшуюся половину… — Я вздрогнул от резкого (неожиданного) движения охранника, вставшего со своего места. Талбатов даже не шелохнулся. Мужчина в солнцезащитных очках поднял кейс, щелкая шифрами замков. Не поворачиваясь, я продиктовал: — Код на «дипломате» — три, девять, девять, один и…
И умолк, по щелчкам застежек понимая, что «дипломат» уже открыт. Охранник мягко прошел к столу, выкладывая диски, а затем вернулся на прежнее место. Я вновь осмелился нарушить наступившую тишину:
— Я полагаю, что выполнил свою часть договора…
Талбатов стремительно обернулся, и я поймал полыхающий взгляд его прищуренных глаз. Только сейчас я увидел, что он похож на перегретый котел — еще секунда, и взорвется, забрасывая кусками раскаленного железа и обваривая струями пара…
— Ты точно больной ублюдок, Денис! Во-первых: больной, потому что имел наглость припереться сюда. Во-вторых: больной, потому что опять сделал это под дозой в надежде нарваться на крупные неприятности! Какая тебе нужна сделка, я тебя спрошу? Какой договор? О чем ты бредишь, щенок?! Какая после всего вот этого тебе нужна сделка?!
Широкими шагами Талбатов пересек мягкий ковер на полу и включил панель телевизора.
— Да ты молись, сука, чтобы я тебя живьем не закопал, а не про договора думай!
А я внезапно подумал, что и правда стал наркоманом, даже не заметив этого. Пришла забавная (очень к месту) мысль, что сейчас я совсем в другом месте, глотаю какие-нибудь колеса и совсем не знаю, что происходит с моим сознанием. Может, я и сейчас сижу где-нибудь в грязном подъезде Монолита и кайфую под дозой, воображая себе, что живу жизнью парня по имени Денис Кабалин… Мир треснул, словно стекло, в которое вбили стальной стержень. В полете прозрачное стекло реальности таяло, разлетаясь бесформенными комками слизи. Я смотрел на панель телевизора…
8:1:3 На экране был я. Денис Кабалин по прозвищу Ультра. Здесь, в этом самом кабинете, двумя днями ранее. Невольно подняв глаза поверх телевизора, я заметил крохотный глазок камеры, снимавшей эти кадры. «Денис в телевизоре» и «Талбатов в телевизоре» о чем-то беседовали, но звук был отключен. На столе (я это отлично помнил) лежали диск и стопка из денежных пачек. Затем Талбатов начал двигать деньги к себе, на лице его отразилось довольно естественное возмущение, а я уже знал, что произойдет дальше. Мне это кино уже рассказывали…
Ультра двигался столь стремительно и невероятно быстро, что цифровое изображение на экране дало сбой, рассыпав мою фигуру на цветные квадратики, едва догоняющие друг друга. Вот Талбатов что-то говорит, покачивая головой и не спуская пальцев с денег, а вот Ультра уже перемахнул через взлетно-посадочную полосу стола, протягивая руки.
Я закрыл глаза, не в силах больше смотреть. Этого не могло быть. Это, наверняка, монтаж, компьютерная обработка, подделка. Облизал сухие губы, подумав, что стакан портвейна мне сейчас бы не помешал. Лично для меня одно было совершенно очевидно — такого прыжка мне не совершить никогда, а спортом я последний раз занимался вообще в школе, не говоря уже о хлестком ударе ребром ладони. Ну что ж, меня подставляют, четко и продуманно. Судя по всему, вонзив мне в спину нож, в этом участвует и Князь… Мысли разбегались, как шарики ртути. Я услышал, как Талбатов выключил телевизор, и сразу открыл глаза. Хозяин кабинета тяжело опустился на край стола, в упор глядя на меня сверху вниз. Я чувствовал запах его пота, смешанный с запахом качественной туалетной воды.
— Так ты говоришь о сделке, Денис? — Он закусил губу, испытующе глядя на меня. — Удивляюсь сам себе, сученыш, как это я тебя сегодня не хлопнул в самую первую минуту… Ультра, — он поморщился, как будто слово было горьким на вкус. — И что за страсть у вас, придурков компьютерных, к подобного рода извращенным именам? Или так Блуждать проще? Ну, ладушки, — Талбатов поднял со стола выложенные охранником диски, перебирая их в мясистых пальцах, — диски ты, как я вижу, принес, и это очень хорошо. Будем считать, что с этой частью… сделки… — он неестественно хохотнул, — мы закончили. Теперь, — бросил невольный взгляд на охранника, — нужно решить, что будем делать с тобой, Дениска…
Мир больше не раскачивался перед моими глазами. Более того, сознание стало чистым, как горный ручей, и столь же прохладным. Сейчас меня начнут разводить на деньги. Те, что я уже заработал, а потом и на большие. Снова и снова крутить запись. Сначала угрожать не станут, сначала переговоры будут мирными и вежливыми, но чуть позже, если не сломаюсь… Интересно, а сколько сейчас стоит моя квартира в Монолите?
Подумалось было, что вполне в моих силах вскочить сейчас, навалиться на охрану, завладеть табельным оружием. Этой роже в золотых очках дать по шее и вырваться из здания с черным автоматом наперевес через разгрузочные доки. Вот только бы штаны по дороге не обмочить. Бред какой…
Талбатов наклонился ко мне почти вплотную.
— Только вот еще пару вопросов нерешенных проясним и сразу займемся твоим будущим. Да, Дениска?
Словно проигнорировав его вопрос, я отчего-то повернулся к охраннику.
— Зачем вы так? Я же все сделал. Все условия соблюдал, вам навстречу пошел… — Голос мой предательски дрожал, и я, уж совсем наивно, добавил: — Это же не я… там, на экране… Зачем вы со мной это делаете? Я ведь вам доверял…
— Бедный, бедный Ультра, чуть не сломавший мне шею, — скривился Талбатов, ослабляя узел галстука и расстегивая верхнюю пуговицу шелковой рубашки, — что-то ты не так прыток, как в прошлый раз.
— Я не понимаю, о чем вы говорите, Виталий Александрович, честное слово. Вы меня…
Талбатов размашисто ударил меня открытой ладонью. Быстро, гад, я даже дернуться не успел. Щеку зажгло, и я невольно схватился за лицо. Значит, мирные переговоры окончены…
