На свое служебное место попал только после обеда. Примерки в гарнизонной швальне тоже заняли времени неслабо, хотя, казалось бы, что там мерить? Но записка от Вахрумки оказала на портных и их начальство просто магическое действие…
Так как я еще не знал, где питаются в штабе — то обедать сходил знакомой дорожкой в казармы. Заодно все лишнее туда отнес к себе под лестницу.
И вот я весь из себя красивый такой стою на первом этаже дворца перед массивной дверью с табличкой 'Чертежное бюро Отдела особых проектов. Начальник бюро фельдфебель С. Кобчик'.
— Млядь! Лаврентия Палыча на вас нет, — ругнулся я по — русски на такое раздолбайство начальства, устроившего облегчение в страданиях шпионов.
И подумал, а вдруг?.. Вполне возможно так контрразведка ловит шпионов на живца. Что также меня не обрадовало… такое приглашение на рыбалку.
Резко выдохнул и открыл дверь.
Попал в довольно просторный предбанник.
Гнутая напольная вешалка справа у двери.
Два дубовых письменных стола. На них по одинаковому чернильному прибору зеленого камня совмещенного с бронзовой керосиновой лампой под зеленым абажуром — массивное сооружение. Четыре стула.
Сейф типа железный шкаф. На нем простой стеклянный графин с водой литра на три. И пара стаканов.
Мощная решетка в окне между рамами.
Люстра бронзовая же на длинной цепи в три светильника.
Стены покрашены масляной краской в приятный такой для глаза фисташковой колер. На высоту, примерно, чуть выше плеча. Остальное побелено как потолок.
На стене висит большая карта королевства. И еще одна масштабом помельче — всей империи. Между ними телефон в фигурной деревянной коробке с резьбой.
Дверь в смежное помещение оббита войлоком и черной кожей. Из‑за нее не слышно ни звука.
Сидящий за столом штаб — ефрейтор, бросил газету, вскочил и доложил, как положено.
— Господин фельдфебель, за время вашего отсутствия никаких происшествий не произошло. Личный состав занят черчением. В наличии все пять чертежников. Они в смежном помещении корпят над исполнением задания инженер — майора Вахрумки. Доложил штаб — ефрейтор Пуляк.
— Вольно, — скомандовал я. — Список личного состава есть?
— Так можно же лично с ними познакомиться, — возразил ефрейтор и показал на дверь.
— Я не понял… — добавил металла в голос. — Ты будешь препираться, или все же выполнять приказ непосредственного начальника.
Мухой метнулся он к сейфу и достал оттуда требуемое. Толк будет из парня. Вменяем.
Засада! Все пять чертежников имели звания инженер — сапер. Это все равно, что инженер — рядовой. Все из свежего призыва из города. Ефрейтор чертежником не был и исполнял в бюро функцию материально — снабженческую. Служил он уже почти три года при штабе и все по снабжению.
— Живут чертежники в какой казарме? — спросил я для проформы.
— Никак нет, господин фельдфебель. Дома они квартируют.
— От кого им такие лихие преференции?
— Генерал распорядился.
— Понятно. Сильно блатные перцы?
Ефрейтор только воздух выпустил с силой, сложив губы трубочкой, разведя при этом руками.
— Сам‑то из каковских будешь?
— Я, господин фельдфебель, из самых, что ни на есть простых. Сирота я с десяти лет. С детства мальчонкой при складах оптовых на побегушках. Перед призывом в приказчики вышел. Вот в армии решил на сверхсрочную службу остаться. А тут война…
— Почему до сих пор ефрейтор?
— По причине незаменимости, господин фельдфебель. Некогда было унтерскую школу кончать. Я в этом городе все достать могу, даже то чего нет, — улыбается. — И от вас меня на такие же поручения дергать будут, вы не обижайтесь. Вас я также не забуду.
— Кто дергать будет?
— Теперь только адъютант генерала и майор Вахрумка. А к вам меня приставили, чтобы у вас в бюро не было ни в чем нужды, и избавить вас от беготни по инстанциям.
— Кто ж ты такой, Вахрумка? — подумал я, но как оказалось высказался вслух.
— Так вы, господин фельдфебель, этого не знаете? — округлил глаза ефрейтор до полной невозможности. — У нас это каждая собака в городе знает.
— Так и кто он? Я его знаю только как инженера строительного батальона.
Ефрейтор, понизив голос, как бы сообщая мне пикантную сплетню, выдал просто убойную информацию.
— Мать майора Вахрумки — кормилица кронпринца. По нашим обычаям кронпринц ему молочный брат. А кормилица — член семьи. Кормилицам со всем их нисходящим потомством даруется дворянское достоинство.
— А почему тогда у него фамилия не заканчивается на ' — форт'?
— Нет такой традиции у огемцев. Это у вас, в империи, такие заморочки. А у нас все по — простому. Что у дворян, что у простецов одни и те же фамилии.
— Кто такие огемцы? — удивился я
— Основная народность королевства. Меня кстати уполномочили научить вас огемскому языку, который в королевстве государственный, после имперского. За месяц, — опять развел руками, показывая, что он тут не причем.
— Ладно, ефрейтор, пошли знакомиться с личным составом.
— Один момент. Я только майору позвоню. Он желает лично вас представить чертежникам.
— Что ж, это правильное решение, — пробормотал я под стрекот ручки телефона конструкции 'барышня, две тыщи две нули'.
Представление личному составу прошло кратко и штатно. Вахрумка объявил, что с этого момента я им царь и бог, воинский начальник и мать родная в одном флаконе. И как им повезло служить под началом такого геройского фельдфебеля, отмеченного самим королем.
Мажоры вежливо выслушали офицера, не перебивая его. Вот и все.
Почему мажоры? А как еще обозвать солдат, только что призванных из вчерашних студентов, которые одеты хоть и в солдатский покрой, но не в хлопчатую бумагу, а тонкий генеральский габардин. Сапоги на них офицерские хромовые индивидуального пошива и фурнитура с пуговицами из натурального серебра? Прически фасонные. Парни все мне ровесники, но… как бы это точнее сказать? Желторотики и маменькины сынки.
Ох, и намучаюсь я с ними, пятой точкой чую.
Выведя меня снова в предбанник из чертежной комнаты, Вахрумка мне посоветовал, даже не приказал. Скорее вообще попросил.
— Савва, ты их два дня не дергай. Они мне для доклада командованию плакаты чертят. И изменений никаких, даже гениальных, не вноси пока, потому что на полигоне в это же время по этому проекту укрепрайон строят. И будут его обстреливать в высочайшем присутствии из трофейных пушек. Серьезный экзамен для меня. А улучшения в проект мы сможем внести и потом в рабочем порядке. Нам с тобой еще наставление по новой полевой фортификации писать.
Я проникся.
После ухода Вахмурки зазвонил телефон, и приятный женский голос попросил позвать 'к аппарату' Найгеля Хила.
Прикрыв 'говорливую' трубку рукой, я спросил у ефрейтора.
— Кто такой Найгель Хил?
— Момент, господин фельдфебель. Сейчас позову, — и Пуляк скрылся в чертежной.
Появившемуся блондинистому пухлощекому мажору и передал 'слуховую' трубку и приказал.
— Сорок секунд.
И тот радостно застрекотал в трубку, торчащую из аппарата. Не обратив никакого внимания на мое высказывание.
— Да не, мам, чертим только… ничего страшного… конечно буду… пусть приготовит, как всегда… — вальяжно ворковал он на имперском языке.
Когда отсчитанные мною сорок секунд прошло, я крутанул ручку аппарата, обрывая разговор.
— Что вы себе позволяете? — взвизгнул мажор. — Я разговаривал с МАМОЙ!
— Сорок секунд вышло, — ответил я нейтральным тоном. — Вернитесь на свое рабочее место и продолжайте выполнять особое задание командования.
— Ваше поведение… ни в какие рамки не лезет?! В приличном обществе так не поступают… — начал заводиться солдат, так и не понявший что он уже в армии.
— Встать смирно! — рявкнул я. — Вы находитесь в армии, а не на танцульках в городском саду. И приказание непосредственного начальника должно выполняться точно и в срок, без пререканий. Что это за солдат, ефрейтор? Он даже нормально встать по стойке 'смирно' не может. Здесь вам не тут, Хил. Кругом! Марш на место!
Когда за чертежником закрылась дверь, я приказал ефрейтору больше никого из чертежников к телефону не подзывать. И организовать ужин всем нам прямо на рабочем месте. Сегодня будем работать до упора.
А сам пошел в чертежную, которая гудела как улей. Надо же… сколько гула могут воспроизвести всего пять тушек.
При моем появлении замолкли и разбежались по своим столам.
— При появлении в помещении старшего начальника личный состав его приветствует стоя на том же месте, где находится, — процитировал я устав. — Кто не понял, будет тренироваться. Если не понял кто‑то один, то тренироваться будут все равно все. Не увижу я у вас усердия, переведу всех на казарменное положение и солдатскую столовую. Особо одаренные поедут на полигон — лопатами по земле рисовать. Ясно всем?
