«Конечно, не знала», подтвердил я. «Ты никогда не делала этого ни с кем, кто может ответить тем же. А сколько людей умеют так делать?»
«Думаю, только мы с тобой. Я не рассказывала Габову про эту возможность, тогда я о ней еще не знала, а потом столько всего навалилось… К тому же, этим способом нельзя подслушивать врага, эта техника годится только для дружеского общения. Ну и еще», она мысленно улыбнулась, «чтобы приглядывать за близкими».
«Эта штука имеет еще одно применение», уточнил я. «Она позволяет понять, что творится в душе любимого человека».
«Ага. Это так прикольно…»
«Что прикольно?»
«Твоя душа. Нет, не в том смысле, что она смешная и убогая, совсем нет! Просто я думала о тебе одно, а теперь выясняется совсем другое…»
Те Дашины эмоции, которые я уловил, ясно говорили, что она не разочарована, а совсем наоборот, но на всякий случай я решил уточнить:
«Думала, я лучше?»
Даша вдруг развеселилась.
«Напрашиваешься на комплимент», констатировала она. «Нет, в целом — не думала. Некоторые твои черты казались странными, я их не то чтобы побаивалась, но относилась к ним настороженно. Я замечала, что ты иногда смотришь на меня так критически и что-то думаешь про себя, а теперь я узнала, что это тебя мучает совесть оттого, что я еще маленькая. Глупенький:-)»
Оказывается, в мысленном общении можно использовать смайлики. Никогда бы не подумал. Или это мое подсознание пытается облечь обнаженные Дашины чувства в более привычную форму?
«Не обижайся», продолжала Даша. «Но ты ведь действительно совсем глупенький. Ты переживаешь из-за такой ерунды! И еще я теперь знаю, что ты переживаешь из-за того, что у тебя были две… нет, три девушки, ты их любил, а потом разлюбил и теперь боишься, что и со мной тоже… Ух ты! Ты любил чужую?! Ой, извини, я не знала. Я больше не буду туда смотреть, извини».
Я подавил вспыхнувшее раздражение, собрался с мыслями и осторожно сказал:
«Смотри куда хочешь. В таком тесном контакте ничего нельзя скрыть друг от друга».
«Ну, не знаю», неуверенно произнесла Даша и вдруг вскрикнула: «Ой!» и сразу погрустнела. «Я думала, ты выше этих глупостей», пояснила она.
«Каких глупостей?» переспросил я, хотя уже понял, что она имеет ввиду.
«Ты уже понял», сказала Даша. «Я имею ввиду глупости насчет того, что мужчина должен быть главой семьи, жена должна слушаться… Почему это так важно для тебя? Ты так страдаешь оттого, что я не дура… Зачем это? Нам так хорошо вместе и какое значение может иметь все остальное? Почему нельзя просто любить друг друга? И почему ты каждый раз вздрагиваешь, когда слышишь слово любовь?»
Я вздохнул и сказал:
«Боюсь, ты не поймешь. Чтобы это понять, надо родиться мужчиной. Ты лучше скажи, зачем тебе держать в голове кучу знаний про всякую косметику? Открою тебе тайну — если девушка не является совсем уж страшилищем, большинству мужчин глубоко плевать, насколько гламурно она выглядит. Многих косметика просто раздражает, в том числе и меня. А еще журналы твои бестолковые…»
«Уел», констатировала Даша. «Один — один. Мы с тобой никогда не поймем друг друга».
«Мы уже понимаем друг друга», возразил я. «Мы разные, но это не мешает нам быть вместе. Главное — не пытаться переделывать друг друга под себя».
И тут я почувствовал, что в Дашино сознание ворвалась новая мысль, не связанная ни с нашим разговором, ни с каким-либо другим разговором по Сети. Я не смог определить, о чем эта мысль, но понял, что Даша очень сильно удивлена и обеспокоена.
«Андрей, зайди ко мне», попросила Даша. «Физически. И побыстрее, пожалуйста. У нас проблема».
7
Когда я вошел в королевский кабинет, Даша сидела на краешке длинного стола, за которым раз в двенадцать дней собирается королевский совет, и с любопытством разглядывала стоявшего перед ней гвардейца. Если быть совсем точным, гвардеец не стоял, то есть, стоял, но не вертикально — его руки были заломлены за спину, туловище наклонено вперед, а головой он упирался в столешницу. За одну руку его держал Ксижми Зув, то есть Габов, а за другую — кто-то из лейтенантов дворцовой стражи. Насколько я помнил, в теле этого лейтенанта сейчас размещалось сознание одного из габовских оперативников.
А вот скрученный гвардеец оперативником не был, хотя человеком, несомненно, был. Потому что те слова, которые он выкрикивал, никак не могли быть рождены сознанием квога.
— Вы не имеете права! — орал этот тип. — Вам никто не позволял превращать эту планету в свою личную собственность! Румылв должен быть открыт для всех желающих!
— Что он несет? — спросил я, обращаясь к Даше.
Но ответила мне не она, а Габов. Он разразился длинной и витиеватой тирадой, смысл которой сводился к тому, что он желает субъекту, которого держит за руку, подвергнуться групповому изнасилованию в противоестественной форме со стороны большого стада зомбей, летучих призраков, бестелесных демонов, костяных гончих и еще нескольких других персонажей народного фольклора.
— Кто это такой? — спросил я. — Откуда он взялся?
— Кто такой — сейчас выясним, — сказал Габов. — А взялся он с нашей родной матушки Земли. Говорит, что координаты Румылва появились в интернете.
«Твою мать», подумал я, а вслух сказал:
— Да чтоб ему пылевой демон уши пооткусывал!
Даша хихикнула.
— Прикольно вы ругаетесь, — сказала она.
— Ничего прикольного! — рявкнул Габов. — Это конец всему, всем нашим планам! Не знаю, как яхры сумели выследить нас здесь, но теперь нам точно конец.
— А как же два запасных убежища? — спросил я.
Габов объяснил, что оба запасных убежища битком набиты разнообразной нечистью, по большей части сексуально озабоченной. Только поделившись этой информацией, он перешел на нормальный квогский язык.
— Нет никаких убежищ, — сказал Габов. — Ничего не успели еще подготовить.
Даша нахмурилась.
— Тогда за какими призрачными гномами мы поперлись сюда, очертя голову? — спросила она. — Неужели трудно было нормально подготовить пути для отступления?
— Трудно, — огрызнулся Габов. — С этими мертвыми лесниками, которые называют себя политиками…
— Хватит ругаться матом! — провозгласила Даша величественным королевским голосом. — Если можете разговаривать нормально, лучше говорите русским матом, я в квогской ругани половину слов не понимаю.
— А я все понимаю, — подал голос лейтенант дворцовой гвардии.
— Потому что ты лейтенант, а я королева! В моем присутствии нормальные люди матом не ругаются.
Пока продолжалась эта перепалка, Габов и неизвестный лейтенант методично связывали нарушителя спокойствия по рукам и ногам. Завершив процедуру, Габов выпрямился, отер пот со лба и громогласно завопил:
— Стража!
Двери кабинета открылись и внутрь неуверенно просунулась голова какого-то унтер-офицера.
— Забрать этого, — распорядился Габов. — Отнести в пыточную и мучить до тех пор, пока демон не выйдет наружу.
Унтер-офицер шумно сглотнул и сотворил знак, защищающий от нечисти согласно народным поверьям.
— А как определить, — спросил он, — когда демон выйдет наружу?
Габов повернулся к лейтенанту и сказал:
— Магнум, сходи, проследи, чтобы этого урода долго не мучили. Как тело освободится, сразу прекращай пытку.
Магнум кивнул и тихо произнес, как бы невзначай:
— Я не Магнум, я Опу.
Габов буркнул себе под нос:
— Задница ты.
Магнум-Опу, ухватил пленного за конец веревки и поволок к дверям.
Даша дождалась, когда они покинут кабинет, и сказала:
— Вы слишком распускаете язык, Николай Алексеевич. Обижать Магнума было совсем не обязательно.
Габов глубоко вдохнул, выдохнул, еще раз вдохнул и сказал:
— Сам знаю. Но это же конец! Все пропало…
— Это еще не конец, — сказала Даша. — Ничего еще не пропало. Пока мы живы, ничто не пропало.
— Хорошо тебе так говорить, — вздохнул Габов. — Ты еще молодая, не знаешь, что такое настоящий облом.
— Вы лучше не философствуйте, — посоветовала Даша, — а свяжитесь с Кожуховым и дайте ему вводную. Пусть проанализирует ситуацию и выдаст прогноз. Главное — не раскисайте.
Затем Даша многозначительно посмотрела на меня и сказала:
— Пойдем, Андрей, не будем мешать Николаю Алексеевичу.
8
— Идиоты, — сказала Даша, когда за нами захлопнулись двери королевской опочивальни. — Кругом одни идиоты, вообще ничего не могут нормально сделать. Политики, блин.
— А причем тут политики? — не понял я. — Думаешь, это кто-то из политиков слил координаты Румылва в интернет?
— А кто же еще? Либо кто-то из них, либо Арадан, третьего не дано.
— А Арадану зачем такую свинью нам подкладывать? — удивился я. — Он, наоборот, заинтересован в том, чтобы на Румылве не было посторонних.
