Но ведь может и не пристрелить. И даже отпустить. С Топливом.
Баночка стоит на краю стола. Весь мир сжался до этого обтекаемого силуэта.
Стараясь не выглядеть испуганным или поспешным, Эр расстегнул ремень и плавно спустил брюки на бедра. Все, что угодно. Тем более, всего один, а не целая толпа. Можно потерпеть. Ради Топлива…
Ликвидатор имел его жестко, сильно, агрессивно, стараясь причинить боль. Одна рука оттягивала назад голову Эра, держа в кулаке черные пряди, а в другой был зажат массивный бронебойный пистолет, упирающийся в ямку под затылком.
Эр приоткрыл рот и зажмурил глаза. Тошнило от боли — густой, тяжелой и вязкой, порожденной стабилизаторами, — и резкой, пронзительной, которую намеренно причинял разыгравшийся убийца. В голове порхали бархатные бабочки. Горло саднило от судорожных вздохов. Это кончится. Это все равно должно кончиться. Выстрелом или его оргазмом. Отпустит или убьет. В любом случае — свобода от боли. Поэтому Эр был заранее рад любому финалу.
Под руками нагревалась поверхность стола. Мерзко и ритмично скрежетали его ножки по грязному полу. Над головой грохотала приглушенная стенами и перекрытиями музыка. За спиной шумно, но стараясь сдерживаться, дышал ликвидатор.
Он навалился всем весом, прошептав в ухо киборгу:
— Кончишь позже меня — пристрелю…
Конечно, пристрелит. Он должен выполнять приказ. Убить всех, кто находится в Притоне. Сразу не смог — теперь придумывает отговорки. Но Эр вдруг подумал, что есть шанс. Надо только сделать так, как он хочет. Но никакого удовольствия Эр не чувствовал. Одна только боль и тошнота. Если его вырвет, ликвидатор его точно пристрелит, да еще предварительно заставит слизать все. Надо сделать, как он хочет. Потешить его самолюбие.
Эр осторожно скользнул рукой вниз, намереваясь побыстрее довести себя до оргазма. Но ликвидатор рванул его волосы и рявкнул:
— Руки на стол!
Эр подчинился, склонив голову. Больно и гадко. Но если не кончить совсем, ликвидатор может обидеться… Эр усилием воли вызвал в своем затуманенном болью разуме воспоминание о красиво очерченных губах. Как они целуют, эти губы? Как улыбаются? Как ласкают? Эр все больше отдалялся от своей боли, от лязга проклятущего стола, от прохладного и жесткого дула, упершегося в затылок. Он думал только о губах. Даже представил, как эти губы ласкали бы его член. Если бы все было наоборот, то Эр не был бы таким грубым. Он бы понял, что все киборги в конце концов переступают определенный рубеж, за которым от боли и разъезжающегося в разные стороны сознания спасают только стабилизаторы. Стоит связаться со стабилизаторами, и ты вполне можешь задумываться о своем будущем уличной проститутки. Это сейчас убийца в «прикиде» тусовщика — хозяин положения. Но все могло бы быть наоборот. И Эр представлял во всех красках, как оно могло бы быть.
Страх подгонял. Отчаяние и неистовое желание заполучить Топливо заставляло сжиматься сердце. Эр с легким выдохом кончил, запрокинув голову сильнее. Ликвидатор опустил руку, проверил. Эр почувствовал, что от его прикосновения по телу словно стрельнула молния.
Пистолет сполз с затылка. Что-то горячее хлестнуло Эра изнутри, немного заныло внизу живота. Все. конец. А он пока еще жив…
Ликвидатор отошел, застегиваясь. Эр, медленно натянув брюки, осторожно посмотрел на него из-за своего плеча. Наемник Шакса резко вскинул пистолет и выстрелил. Мимо. Намеренно. Эр не шелохнулся и не изменился в лице. Он не успел даже осознать ничего. Огромных усилий стоило ему сейчас не потерять сознание — слишком плохо и больно. Но слишком не хочется казаться слабаком. Он когда-то мог бы одной левой победить этого выскочку.
— А ты смелый… — усмехнулся ликвидатор, приблизившись и, как ни в чем ни бывало, вытерев испачканную руку о куртку Эра. Теперь они стояли лицом к лицу.
— Так что же ты продать-то хотел? — спросил убийца, и голос его казался покровительственным. Рука убрала пистолет в кобуру.
Эр проследил за этим движением. Убивать не будут?…
Кажется, ему задали вопрос.
— Глаз, — ответил киборг, — Я хотел продать глаз.
— Хм, — ликвидатор пожал плечом, развязно потрепав его по щеке, — Очень глупо. У тебя есть, что можно продать гораздо выгоднее…
— Я не шлюха, — спокойно ответил Эр, стараясь увидеть за оранжевыми стеклами глаза собеседника.
Тот захохотал:
— Не шлюха? Да ты сосешь лучше любой сучки из «Паноптикума»… Кста-а-ати…
Эру очень не понравилось это «кста-а-ати».
Ликвидатор зашагал к выходу:
— Поедешь со мной. Я тебя сбагрю в одно милое заведеньице. Держатель его — мой давний знакомый. Работа на износ. Зато на Топливо всегда бабки будут.
Эр замер на месте. Потом тихо и немного хрипловато проговорил:
— Зачем тебе все это?…
— Что именно? — ликвидатор повернулся к нему, победно улыбаясь и блеснув ядовито-оранжевыми стеклами очков.
— Почему ты не убил меня? И зачем ты хочешь меня куда-то там «сбагрить»? Что тебе за дело?…
— Хм, — ликвидатор наигранно задумался, — Знаешь, я убиваю без особых раздумий любого, на кого только укажет мой Мастер. Но всегда за дело. Либо они выпали из потребительского круга, либо пошли против власти моего Мастера, либо еще что. Неопытность карать смертью не вижу нужным. Ты ведь нездешний. Не знаешь, кто я такой. Не знаешь, где надо приобретать Топливо, чтоб не обидеть моего Мастера. За что тебя убивать? За то, что ты еще как следует не освоился на новом месте?
Эр пожал плечом, отворачиваясь и глядя на баночку с Топливом.
— Кроме того, «Паноптикум» принадлежит Мастеру Шаксу. Думаю, он не был бы против того, что такая талантливая шлюха, как ты, принесла ему дополнительный доход.
— Я не шлюха! — огрызнулся Эр чуть тверже. Ликвидатор лишь усмехнулся. Потом неторопливо подошел. Схватил одной рукой за загривок и поволок из комнатушки. Эр чудом успел схватить вожделенную баночку и прижать ее к груди. Ликвидатор продолжил вещать, пока тащил свою жертву через забрызганный кровью и мозгами, заваленный трупами коридорчик:
— Итак, тебя надо немного просветить. Запоминай. Первое. Меня зовут Мертвая Голова. У меня очень скверный и вспыльчивый характер. В частности, меня бесит, когда мой Мастер чем-то недоволен. Мой Мастер был бы недоволен, узнав, что я попросту отпустил какого-то голодранца, да еще едва не совершившего сделку с нелегальными торговцами Топливом… Второе. Если я говорю — шлюха, значит, шлюха. Если я говорю, что сдам тебя в «Паноптикум», значит, сдам, а ты должен это принять как должное. И третье…
Они уже оказались на улице, рядом с массивным и вычищенным до блеска красавцем-байком, на боку которого скалился люминесцентный череп.
— Смотри, не вздумай благодарить меня за то, что я оставил тебе жизнь, — продолжил ликвидатор, — Поверь, это не от доброты душевной. Если хочешь знать, я действительно намеревался тебя пристрелить. Но, черт побери, живым ты более выгоден моему Мастеру.
— Хорошо, не буду благодарить, — согласился Эр.
Он посмотрел в оранжевые стекла маленьких прямоугольных очков. Да, конечно. Если ты хочешь так думать, то думай. Строй свои логические цепочки, человек-машина, высчитывай, ищи выгоду. И все равно спасибо тебе.
Они неслись на байке по мокрым улицам города. Огни текли мимо разноцветной рекой. Эр сидел позади ликвидатора, обнимая его за талию, и ощущал, как в перетружденном сознании мечется шквал неуловимых, расплывчатых мыслей, а боль в теле разливается, как теплое молоко. Но скоро все кончится. Он сможет принять Топливо. Останется на какое-то время в этом пресловутом «Паноптикуме», а потом сбежит и найдет себе нового Мастера. И кто знает, может быть, когда-нибудь сойдется в поединке со своим странным другом-врагом по прозвищу Мертвая Голова.
Это было довольно большое здание этажей в пять-шесть, корявое, насмехающееся над понятием «архитектура». Неоновые картинки и вывески были расположены под разными углами, сияли с разной силой, некоторые мигали и искрили, но это, вне всякого сомнения, было нарочным. В целом «Паноптикум» производил впечатление отнюдь не захолустного, а вполне дорогого заведения. Только несколько сумасшедшего. В окнах — узких, широких, вытянутых, квадратных, с фигурными решетками или полностью стеклопластиковых, горящих бархатисто-красным, золотым или абсентно-зеленым, виднелись силуэты скучающих сучек. Некоторые из них сидели прямо на подоконниках, прислонившись к раме и свесив одну ногу наружу. Одна радостно пискнула: «Дэл!» И исчезла в проеме окна, поспешив, вероятно, вниз, в общий зал. Мертвая Голова едва заметно усмехнулся. Оставив байк на стоянке перед центральным входом (и совсем не заботясь о том, как некоторые стоящие тут же машины смогут потом отъехать), он бесцеремонно поволок Эра за собой.
