— Когда-то он говорил то же самое и мне, — тихо добавил Игорь, что-то высматривая на полу незрячими глазами. — Тогда я его не послушал.
«Потерявшийся» плачет? Бог его знает, может быть, они тоже плачут, но кто их знает о чем они могут плакать? Люди без эмоций, без памяти и без мира, навсегда запертые там где все призрачно и нереально. Рэндом никогда не слышал о том, чтобы кто-то из них плакал. Впрочем, своего имени, прозвучавшего в реале, ему тоже слышать не приходилось, разве что пару раз, мельком, когда знакомые обсуждали какого-то книжного персонажа.
И что же, скажите на милость, ему делать? Ладно. Мало ли что там бормотал этот идиот?
Некоторое время Рэндом молча смотрел на текущие по щекам слезы, потом подцепил ногтями конверт и спрятал его в кармашек подшитый с внутренней стороны рукава.
— Спасибо.
Игорь обхватил себя руками и принялся тихонько раскачиваться из стороны в сторону, что-то беззвучно бормоча.
Сочувствие сменилось раздражением, тем самым, что накатывало на Рэндома всегда, когда он видел беспомощного больного, старика или калеку. Раздражением, рожденным неприятием происходящего и страхом когда-нибудь оказаться на месте этого больного, старика или калеки.
«Господи, и как кто-то позволил такому психу работать в магазине?! Ему бы дома сидеть или в каком-нибудь пансионате. Есть же государственные приютов, лечебницы или еще что-то в этом роде. Должны быть».
Потянув на себя входную дверь, Рэндом оглянулся.
— Я вернусь, когда буду готов заплатить.
Синие джинсы, белоснежные кроссовки и белый воротничок рубашки, выглядывающий из-под пушистого, ручной вязки, голубой пуловера. Жесткая щеточка черных усов над верхней губой.
Он рассмеялся, уловив в какофонии звуков нечто знакомое.
— Что?..
— Плагиат. Та-та, та-та-та-та, — Курт попытался напеть мелодию, но сфальшивил.
Это не имело значения. Он нравился ей и таким. Нет слуха — ну разве это преступление? Грейс считала, что даже у идеала должен быть какой-то недостаток, иначе жизнь с ним становится слишком скучной.
Она бросила на него быстрый взгляд. Нет, Курт не идеален. Даже в глубине не идеален и, быть может, это именно то, что ее привлекает. С другой стороны — неидеальных мужчин в этом мире полным-полно. Почему же тогда именно Курт? Она не знала. Не он, тогда кто-нибудь другой. Почему это вообще происходит? Люди знакомятся на вечеринке, начинают встречаться… Обычная история.
— Тебе в детстве медведь на ухо не наступал?
— Может быть, потоптался немного… — Курт чуть-чуть улыбнулся. — Помню, когда мне было десять лет, меня не взяли в школьный хор и я был очень обижен… Нет, серьезно, ты прислушайся повнимательнее.
Выступающий на сцене музыкант-самоучка с рвением терзал агонизирующий инструмент. Длинные распущенные волосы скрывали лицо, динамики ревели, а публика скучала. Громче — еще не значит лучше.
Грейс была искренне рада, что за оглушительным грохотом рок-музыки тягуче-мяукающий голос выступающего был почти не слышен. Это было бы уже слишком.
Здесь, в глубине, любой мог представить на суд собирающейся публики свои творения. Музыканты, художники, дипзайнеры, поэты, прозаики… Каждый второй мнил себя непризнанным гением, но чаще всего попадались либо переработки хорошо знакомого старого, либо вещи столь откровенно беспомощные, что за выступающих становилось неудобно. Впрочем, никого это особенно не смущало. Выступления — лишь повод для того, чтобы встретиться.
— Действительно что-то знакомое, — Грейс задумалась. — Это… эту тему все время крутят по общенациональному каналу… Как же ее?..
— "Пароход идет ко дну", — подсказал Курт. — Назови это неплохим ремиксом и не ошибешься, но выдавать за свое — это слишком.
— Дурацкое название… И часто ты слушаешь Общенациональный?
— Время от времени. Особенно на работе, когда нечего делать.
На работе. Странно вот так встречаться с человеком и не знать о нем совершенно ничего. Или, быть может, если они уважают личную жизнь друг друга, то так и надо? Глубина — это одно, а реал — совсем другое? Наверное. Грейс слишком хорошо знала, что образы взращенные в глубине хрупки и непрочны. В реале достаточно лишь одного слова, чтобы образ рассыпался хрупкими осколками, как разбитый стеклянный витраж, как хрустальный сон. В реале все по-другому.
— Это уже наше четвертое свиданье?
— Шестое.
— О! Так значит, ты считал!
— Только не говори мне, что ты этого не делала! — Курт лукаво улыбнулся, слегка прищурившись.
— Не скажу, — Грейс улыбнулась в ответ.
— Какие у тебя планы завтра на вечер?
Девушка немного помялась. Ей не хотелось, чтобы он подумал, что она ломается или набивает себе цену, но в конце-концов у нее действительно есть работа, которую надо выполнить и чем скорее, тем лучше. Если подумать, то другой у нее и не бывает. Жалко, но что поделаешь.
— Я немного занята.
Кажется, он воспринял это нормально. Редко когда партнер способен с должным уважением отнестись к каким-то там неопределенным делам. Все влюбленные — жуткие эгоисты и собственники. Такой закон тоже есть. Должен быть.
— А послезавтра?
— Пока не знаю, — она пожала худенькими плечиками.
— Правда?
Эта его улыбка заставляла ее таять. Глупо так вот расклеиваться, но иногда с этим ничего нельзя поделать. Грейс глубоко вздохнула.
«Конечно же нет, дурачок. Послезавтра у меня с тобой свиданье. Но говорить это вслух излишне».
Желтоватая, мутного цвета неочищенной фильтром водопроводной воды капсула уютно устроилась на ладони. Рэндом встряхнул почти опустевшую коробочку — там оставалось только две штуки. Скоро, очень скоро ему придется заплатить за следующую порцию. Бог знает, какую цену назначит теперь за свои пилюли Дик, но в том, что цена будет астрономической Рэндом не сомневался. Официально, подобные сильнодействующие стимуляторы запрещены и достать их очень непросто.
Он положил капсулу на язык и проглотил, запив парой глотков выдохшейся минеральной воды. Теперь оставалось только подождать несколько минут, прежде чем сон отступит, пасуя перед самопальным химическим коктейлем.
Скопировать запись не удалось. Рэндом прогнал ее через добрый десяток программ, но так и не понял, каким образом можно снять защиту. Ее наличие само по себе было странным: пиратские записи, продаются без защиты от копирования, чем, собственно, и славятся. Этим и относительно низкой ценой.
Пришлось сделать несколько снимков прямо с экрана. Смысла в том, чтобы переписывать дряхлой тайваньской видеокамерой весь пятнадцатиминутный сюжет Рэндом пока не видел.
Усталость и сонливость отступили, как отступали уже не раз. Несколько часов спустя они навалятся снова, да еще вкупе с дьявольской головной болью, но это будет позже, так что пока можно не беспокоиться. Проблемы следует решать по мере их появления.
Рэндом скинул одежду и натянул В-костюм. Прогнал пару простеньких тестов, кликнул на ярлычке с лаконичной подписью "Deep".
Погружение.
Погружение в глубину…
— Мои поздравления.
— Спасибо.
— Спасибо…
Грейс переступила с ноги на ногу, моля Бога о том, чтобы поток приглашенных поскорее сошел на нет. В реальности она предпочитала универсальные кроссовки и ей нечасто приходилось носить туфли на высоких каблуках, разве что на какие-нибудь торжественные мероприятия, да и их она старалась избегать. А тут… Сложно сбежать с собственной помолвки, пусть даже действо происходит в глубине.
— Поздравляю.
Хорошо поставленный тихий голос заставил Грейс вздрогнуть. Кого-кого, а Гэбриэля она приглашать на торжество не собиралась.
Курт пригласил? Нет. Курт, она на это надеялась, о существовании Гэбриэля не знал и знать ничего не должен. Грейс бросила быстрый взгляд на своего жениха. Он вежливо улыбался и жал Гэбу руку.
— Вы, должно быть, и есть Курт, — по голосу Гэбриэля никогда нельзя было сказать о чем он думает.
— А вы?..
— Это Гэбриэль. Мой старый знакомый.
Грейс старалась следить за своим голосом. Нет ничего хуже, чем знакомить своего жениха со своим бывшим парнем. Конечно, кое-кто получает удовольствие, бросая в аквариум двух бойцовских рыбок, но только не она. Вид кипящей от крови воды — это то, что любит Гэб. Всего лишь одна из множества причин, по которым они не ужились вместе.
— И чья же это была великолепная идея? — осведомился Гэбриэль.
