Трезвый способ ведения Стерлингом бизнеса — что часто делал его мишенью для либерально настроенных писак — означал, что как только один из восточных штатов приползал назад, чтобы согласиться пользоваться его продуктами и услугами, цена удваивалась, если не утраивалась. Скупой характер Стерлинга был легендой, и не так давно главный левый политический журнал страны, Хастлер, признал его «Постимпульсным хищником месяца», обвиняя его в отсутствии совести.
«Многих бизнесменов называли акулами, — писал публицист Лоуренс Флинт III, — но Стерлинг именно ей и является. Слухи говорят, что сзади на его костюмах стоимостью в тысячи долларов есть прорезь для спинного плавника».
Политика нагоняла на Макс тоску. Конечно, она знала, что Мантикора была связана с федеральным правительством, значит федеральное правительство… плохое.
Что же касается живописи, Макс уже знала, что «Смерть на горной дороге» была написана Вудом в 1935. Из интернета она узнала, что это работа маслом на масонитовой панели, размером тридцать два на тридцать девять дюймов… и это делало ее достаточно большой и громоздкой для вора-домушника. Но ее стоимость вполне перевешивала фактор стычки.
В 1947 Коул Портер, композитор двадцатого века (в сети она нашла названия нескольких его наиболее «популярных» песен, но они ничего не говорили Макс) передал картину в дар Музею Искусств колледжа Виллиамс в Массачусеттсе.
После Импульса «Смерть» на десять лет исчезла, и недавно всплыла на том мольберте рядом со Стерлингом.
Сетевой магнат только засмеялся, когда пресса поинтересовалась, где он нашел картину, и отклонил все предположения о том, что она могла быть похищена. Такие проблемы с собственностью стали спорным вопросом после Импульса.
— Я выкупил ее у чакстного коллекционера, — вот что он говорил.
И ни в одном средстве массовой информации не сообщалось о том, что через два дня после появления фотографии Стерлинга с коллекционером работ Гранта Вуда из Майами по фамилии Джонсон, последнего прибило к берегу в Мексиканском заливе, и он был признан жертвой случайного кораблекрушения.
Этот факт она узнала не из сети. На самом деле он пришел из источника, который тоже был объектом ее внимания… Когда она и Чудачка Синди ждали в Джем Пони свои очередные задания, трансляция Зоркого прервала выпуск новостей CNN…
«Этот канал взломан ровно на шестьдесят секунд, — произнес незабываемый голос, на экране появились ясные глаза между синей и красной полосами сверху и снизу, по которым двигались белые буквы (потоковое видео свободы). — Его нельзя отследить, его нельзя остановить, и это единственный голос свободы, оставшийся в городе.» — Кроме Чудачки Синди, — добавила Синди.
Скетчи поклонился:
— Я раскусил этого парня — он напряжен.
— Он просто очередной искусный жулик, — сказала Макс, не особо впечатленная.
«Средства массовой информации проигнорировали эту маленькую новость. Но Зоркого интересует есть ли связь между мертвым торговцем Гарольдом Джонсоном и живым и здоровым коллекционером Джаредом Стерлингом…» После того, как она вытащила лодку на песок и спрятала ее в прибрежном кустарнике, девушка в черном по-кошачьи направилась по благоустроенной лужайке к забору особняка Джареда Стерлинга. Туман был очень плотным, фактически он напоминал прилипшее к земле облако, которое сбилось со своего пути, и это делало Макс практически не различимой для камер видеонаблюдения.
Забор — семь футов кирпича с видеокамерами на каждом углу — казался не таким уж большим препятствием для Макс. Она подскочила, легко взлетела на вершину, спрыгнула вниз и грациозно приземлилась на траву. Внимательно прислушавшись, она не услышала ничего кроме тишины. В тумане в отдалении едва можно было разглядеть тень дома, похожего на замок Пригнувшись, она кралась вдоль стены, избегая камер, хотя и была уверена, что они не смогут засечь ее, пока она не подойдет вплотную к одной из них. Впереди были сто ярдов по похожей на бильярдный стол зеленой лужайке — никакого уклона, ровная и плоская — до вырисовывавшегося кирпичного дома. Макс преодолела это пространство так быстро, что ее времени мог позавидовать любой Олимпийский бегун.
Она ожидала увидеть собак, но не чувствовала присутствия животных: собаки застявляли подергиваться кончик ее кошачьего носа. Другим ее реальным страхом… или предчувствием… были датчики движения, которые могли бы поднять тревогу. Ничего. И единственные огни во всем огромном доме горели в двух окнах на первом этаже.
Комната охраны, подумала Макс.
Вблизи трехэтажный дом казался огромным. В статье онлайн издания Архитектурного Обозрения говорилось, что здесь семь спален, две кухни и четыре ванных комнаты. В пристройке в противоположном конце поместья Стерлинга круглосуточно находилась группа из десяти охранников (этот факт она выяснила, взломав сайт охранной компании, чей ID она получила на официальном сайте Стерлинг Энтерпрайс). Восьмифутовые ели стояли перед окнами как гигантские зеленые стражи. В центре ближнего фасада дома были французские двери с окнами по обеим сторонам, и они были связаны с комнатой охраны с задней стороны дома.
Она не должна идти этим путем.
Большинство взломщиков домов избегало единственной точки проникновения, которая не вызывала воя сирен или лязга звонка, когда она открывалась: парадной двери.
Это было только потому, что большинство домушников не обладали уникальными навыками Макс.
Даже здесь, за охраняемым забором параноидального биллионера Джареда Стерлинга, у Макс было добрых тридцать секунд, чтобы подобрать правильный код сигнализации, прежде чем команда из десяти охранников доберется до нее. Клавиатура и код к ней делали это немного более сложным чем отнять конфетку у ребенка.
Немного.
Четыре широкиих бетонных ступени, по обеим сторонам которых располагались внушительные бетонные львы, вели к маленькой площадке перед огромной зеленой дверью (Макс она казалась огромной долларовой купюрой) с причудливой медной кнопкой и декоративным дверным молоточком над ней. К счастью, свет у подъезда не горел.
Большие занавешенные окна, каждое около тридцати дюймов в ширину, располагались по обе стороны от двери. Макс на секунду захотелось разбить одно из них, влезть внутрь и устроить трепку тем парням их охраны… просто потренироваться… ради забавы…
Не без удовольствия ей вспомнились наставления Муди («Только дилетанты рискуют без особой надобности»), и Макс достала из кармана складной нож и просунула его конец в замок большой зеленой двери. Менее чем через десять секунд, гиганская купюра открылась, словно зевая, и Макс тихо начала считать.
Тридцать, двадцать девять, двадцать восемь…
Макс вошла в прихожую, и темнота поглотила ее, даже ее ночное зрение скоро откажет. Она сложила нож и убрала его обратно. Было так тихо, что она слышала тиканье нескольких часов, свое дыхание и отсчет у себя в голове.
Двадцать пять, двадцать четыре…
Пульт сигнализации находился на стене справа, каждая кнопка удобно подсвечивалась, в правом нижнем углу горел красный огонек, и зеленый — в левом, медно-красный дисплей был над кнопками с цифрами. Она была права: десять цифр. Как правило, код состоял из четырех.
Двадцать два, двадцать один…
Своим выдающимся зрением она различила четыре цифры, — 1, 3, 7, 8 — которые были потертыми. Код был одной из двадцати четырех комбинаций из них…
Шестнадцать, пятнадцать, четырнадцать…
Ее пальцы порхали по кнопкам, а глаза, уши и мозг работали лишь на несколько наносекунд медленнее чем компьютер.
Десять, девять…
Одиннадцать комбинаций испробовано.
Восемь, семь…
Семнадцать испробовано.
Шесть, пять, четыре…
Наконец, нужная комбинация нашлась, и красный огонек сменился на зеленый. Думая, что разбить окно было бы гораздо веселее, она улыбнулась не без удовлетворения, нажала на отмеченную кнопку, и снова загорелся красный огонек.
Дом был под охраной… … во всяком случае охранники Джареда Стерлинга должны были так думать.
Ночное зрение Макс работало в полную силу. Она находилась в холле, который был больше, чем в большинстве домов. Пол был мраморный (бледно-желтый, судя по фотографиям в сети), стены оштукатуренны, обстановка здесь и во всем доме была в колониальном стиле, некоторая мебель была винтажной, включая некоторые подлинники Франка Ллойда Райта. Она попала в необыкновенно красивый мужской мир, где каждая вещь, даже самая земная, могла быть ценным произведением искусства.
Впереди была лестница, достаточно широкая, чтобы на ней могли встать десять человек в ряд, она вела на второй этаж к длинному коридору, который уходил в разные части дома. Глядя наверх, Макс могла разобрать пару темных деревянных дверей, которые в сочетании с оштукатуренными стенами, делали второй этаж похожим на коридор недорогой гостиницы.
