– Пусть забудет. – Русский поджал губу. – Проект закрыли еще до Катастрофы.
– Это мне известно… а ты можешь подробнее поведать, чем занималась ваша группа?
Керамика посмотрел на него так серьезно, что Даниэлю показалось, что тот сейчас либо вскочит и ударит его, либо откроет секрет изготовления философского камня. Но вместо этого в глаза ломщика вернулся туман.
– Можно построить сто алтарей, – задыхаясь, прошептал он. – Можно прослыть лучшим архитектором. Прослыть архитектурной выставкой. Ее тоже бросят на алтарь.
– Вы что-то создавали, ведь так? Новое «железо», совершенно необычное, да?
Невроз обливался потом, забыв про теплый коктейль.
За какие-то пару минут он успел тысячу раз убедить себя, что совершенно не подходит для подобных операций. Будь на его месте Бригелла или Назанин, те мигом нашли бы ключи к заржавевшему замку в голове русского. А он? Он – простой отрядный машинист, его дело сидеть в бронированном фургоне, опекая оперативников из сети…
Керамика демонстрировал двуличие, достойное греческого Бога Дверей. Смотрел внимательно и пронзительно, будто раскусив замысел поляка, и тут же начинал нести полную ахинею. Причем так серьезно, словно речь шла о спасении чьей-то жизни.
– Люди толпятся у дверей, понимаешь, братушка? – обреченно поинтересовался Юрий. – Они, как пробка в цветочной вазе. Вазы разбиты, люди падают в пустоту. – Он отрешенно покачал головой, потер виски мизинцами. – Другие это запомнят, смогут передать пользу. Их сомнения не нужны. Никому не нужны. Это закон зачатия, от него поколения смогут признать непостоянство.
– Привлеки его внимание… – наконец разобрал Жицкий в собственном ухе сквозь трескотню статики. – Уводи от шизофренической демагогии.
– Юрий? Керамика? – Наклоняясь ближе и заставляя себя не морщиться от страха и брезгливости, Невроз заглянул сумасшедшему прямо в глаза. – Ответь на мой единственный вопрос, ладно? Не отвлекаясь, хорошо?
– Конечно, братушка! – Тот сел прямо, как прилежный школьник, готовый рассказывать урок.
– Над чем именно работала группа «Кромлех»? – старательно выговаривая слова, спросил Даниэль, вцепившись в край стола, лишь бы не отодвинуться.
Какое-то время русский молчал, покусывая губу. Так долго, что Жицкому начало казаться, что он снова упустил сознание безумца, отчалившее в дырявой лодке здравого смысла по безбрежным просторам шизофазии.
– Мы создавали… Бога, – распахнув глаза, вдруг прошептал ломщик, наклоняясь так близко, что «горностай» почувствовал его гнилое дыхание. – Нарушали законы мирозданья. Сжигали души во имя Цифры. Сингулярика воплощает вектор потенциала. Она – величайшее зло и добро. Для тебя. Для меня. Для всех них…
Он обвел беспалой рукой зал «Дигитале рейхстага», задумчиво уставившись в кружку.
– Плотник совершил ошибку. Уподобившись Творцу, часто забываешь закрыть заднюю дверь. От мух еще можно отбиться, но от пчел не спастись…
Его лицо дрогнуло, словно Гончаров собирался разрыдаться. Циркулярка, следившая за диалогом от стойки, с укором посмотрела на сумасшедшего клиента, сочувственно качая головой. Она не слышала беседы, это считалось в нейкистских барах дурным тоном, но искаженное лицо русского говорило о многом.
– Плотник? – спохватился Даниэль, впиваясь в новое имя, как тонущий – в спасательный круг. – Кто это? Кто еще может знать о «Кромлехе»?
– Все мертвы, – просто ответил Керамика, пожимая плечами. – В небытии. Мертвы. Ушли. Знал Мартинес. Да, он многое знал, первым все понял… Да, Колорадо вовремя спрыгнул.
– Колорадо? Кто это? Гравер, тритон? Как мне его найти?
Казалось, жизненные силы покидают взгляд русского, отчего Невроз затараторил быстро-быстро. «Горностай» и не заметил, что уже не первую минуту обгладывает ногти на руке. Видимо, они с Юрием сейчас выглядели весьма знатно – парочка определенно съехавших с катушек машинистов, ведущих бредовый диалог.
– Белый вудуист, – к удивлению Жицкого, произнес беззубый, шмыгнув носом. – Из Америки, ага. Спрыгнул, братишка, как пить дать, спрыгнул. И в Штаты укатил, грехи замаливать. Говорят, в Гвардию подался машинерить, но кто его знает… Нужно отлить…
Керамика неуверенно поднялся из-за стола, и Невроз чуть не встал следом. Чего он хотел от русского в туалете? Подержать и стряхнуть? Чувствуя, что краснеет, «дознаватель» опустился на дерматиновый диван, расстрелянный дробью сигаретных ожогов.
Шатаясь, спятивший ломщик исчез в направлении туалетов, и возле стола тут же появилась Циркулярка. Забирая кружку с выдохшимся пивом, она испытующе посмотрела на недопитую «Дефрагментацию». Даниэль не отреагировал, и барменша унесла еще и коктейль.
Уже возвращаясь к стойке, вдруг обернулась, недоверчиво хмыкнув.
– Нашел, значит, своего приятеля? – В ее голосе сплелись жалость и раздражение. – Да, уже не тот Керамика… А знаешь, говорят, это у него крыша протекла от неграмотной варки «динамита». Хотя, может, и «синдин» эффект дал… Я тут третий год, таким в точности его и помню, несет всякую ерунду…
Она на мгновение задумалась, словно Жицкому был интересен ее треп.
– Хотя нет. Вру. Не таким. Все хуже и хуже Керамике, с каждым днем чахнет…
А тот, легок на помине, уже вернулся из уборной. Однако вместо того, чтобы сесть на прежнее место, вдруг упал на диван за соседний столик, завороженно уставившись в сердцевину догорающей свечи.
– Циркулярка, где тебя носит?! – звонко выкрикнул он, заставив Жицкого вздрогнуть. – Пива принеси!
И скользнул по лицу Невроза таким безразличным взглядом, что не снился ни одному театральному актеру на свете во все века. Подделать такой взгляд было столь же легко, как синтезировать «синдин» в кухонных условиях. Одним словом, его было невозможно подделать – русский просто не узнал машиниста, пять минут назад угощавшего его выпивкой.
Барменша, к подобным поворотам сюжета привыкшая, понимающе кивнула из-за блестящей дуги пивного крана. Даниэль неловко заелозил по шершавому дерматину, пытаясь выбраться из кабинки и намереваясь возобновить разговор, но тут в ухе снова сработал передатчик.
– Невроз? – Голос Энквиста был удивительно спокоен, что совсем не вязалось с услышанным далее. – Остаешься один, действуй по обстановке. Мы отлучимся на пару минут. Главное, все записывай…
Жицкий похолодел, намертво сросшись с диваном. Конечно, он понимал, что в случае неприятностей боевые братья снаружи ничем не смогут ему помочь – не выламывать же, в конце концов, двери, переступая через трупы вышибал? Но знание того, что тебя слышат и контролируют, успокаивало.
Что означало «действуй по обстановке»? Должен ли он продолжить общение с Керамикой? Или больше из русского ломщика, ставшего безумнее сказочного Шляпника, уже ничего не вытянуть?
О том, как поступать дальше, Невроз не имел ни малейшего представления.
И о том, что происходило за экранированными стенами «Дигитале рейхстага», – тоже.
А там, в черном дизельном «Дромадере», припаркованном в сотне метров от бара, Хуго Энквист отключил микрофон, чтобы его дальнейшие слова были слышны только сидящему рядом напарнику.
Тот, уже несколько минут назад спрятав серебряный шиллинг в карман, хмуро пялился в зеркало заднего вида, управляя углом обзора с пульта на руле. Взгляд Бакли не предвещал ничего хорошего.
– «Кассава» в двух кварталах к западу? – на всякий случай уточнил швед.
– Точно. – Гордон хищно прищурился, из добродушного увальня превращаясь в человека, способного пальцем пробить селезенку. – Запомнил ее еще с Фриц-Шубер-Ринге, едва в зону действия сети вошли.
– Безы?
Хуго неторопливо отстегнул от воротника микрофон, убирая радиостанцию в «бардачок» машины. Вынул портативный тепловизор, пригодный для установки на армейский шлем. Извернувшись на сиденье, прицелился в дальний конец улицы, подстраивая увеличение.
– Вряд ли, уровень не тот… скорее уголовники.
Модный тонированный мобиль и вправду никак не вязался с прагматичным стилем сотрудников СБА. Низкий, прилизанный, он полностью оправдывал свое название, взяв имя вымершей габонской гадюки.
– Внутри двое, – сообщил блондин ирландцу. – Большего с такой дистанции сказать не смогу.
– Пощупаем? – запросто осведомился здоровяк в ответ.
– Непременно…
Особенного удивления Энквист не испытал. Специфика работы сказывалась, да и заваруха в Монреале дала понять, что их расследованием кто-то заинтересовался.
Принадлежность перебитых dd все еще находилась под вопросом. Но в том, что на группу напали не обычные уличные стрелки, возжелавшие легкой наживы, швед был уверен на 100 %. Оставалось надеяться, что хозяин задействует свои, самые что ни на есть верхолазные каналы, в самое ближайшее время установив потенциального противника…
Вынув из кобуры «корд», Хуго дослал патрон. Плавно щелкнув затвором, аналогичную операцию проделал и Гордон. Вмешательства СБА Энквист не опасался, он уже разработал план, по которому пострадавшей стороной будут выглядеть именно пассажиры «Дромадера». Нельзя исключать, конечно, что затем «горностаев» возьмут под более пристальный контроль, но лидер группы всей душой надеялся, что их миссия в шумном Франкфурте скоро подойдет к финалу…
