Он неожиданно повернулся и несколько нарочито, как на картине, замахнулся шашкой на дядю Витю.
— Лови, гусь.
— Да я не умею,— отшатнулся дядя Витя.
— Не убедил,— и профессор опустил шашку, целя по дяди-Витиной голове.
И когда профессор еще начинал опасное движение, дядя Витя уже сообразил, как пойдет клинок, и даже наметил точку, где его можно будет отбить. Определил и кратчайший путь своей руки до этой точки. Лезвие свалилось в сторону, откинутое ладонью. Николай Епифанович утратил равновесие и ухнул вперед. Жертва атаки прихватила его за шиворот и изготовилась, чтобы врезать кулаком по уху.
— Стоп,— взвизгнул профессор,— это был учебный выпад, и шашка тупая.
— Ладно, поверил,— дядя Витя отпустил профессора.
— Ты в силы свои поверь. Все сможешь, если захочешь,— зажигательно произнес Николай Епифанович.— Знал бы, что тебе сейчас дано, какая мощь стоит рядом и говорит: “Ничего не бойся”.
Дядя Витя прислушался к себе:
— Ага. Где-то внутри меня гудящая пустота, как бывает наутро после попойки. За ней что-то клубится. Проскакивают оттуда пузыри, лопаются — и у меня толчок в нужную сторону. Ну-ка, тесть, просвистите еще раз шашкой, только всерьез, не понарошку. Или киньте в меня гранатой.
— Да, фантазии у тебя маловато. Над этим придется работать. У нас на второе кое-что посодержательнее.
Лифт вознес их на просторную крышу здания. Бодрый Николай Епифанович напевал: “Дам коня, дам кинжал, вертолет, пулемет, и заменишь ты мне десантников взвод”.
— Ну, как, чувствуешь, Витька, нужду?
— А что, сортир во дворе?
— Нужду в больших делах, Витек, надо чувствовать.
Профессор широко раскинул руки и обнял весь мир, а транспортер подвез нечто похожее на оснастку аквалангиста.
— Надевай обнову, тебе впору будет,— предложил ученый.
— Тут что, бассейн? — оглянувшись, стал недоумевать дядя Витя.
— Тут воздушный бассейн,— Николай Епифанович помахал ладошками, как крылышками, и показал пальцем на картину с заходящим солнцем и длинными тенями от саморазрастающихся конструкций второго корпуса Центра Киберологии.— Купайся — не хочу.
Дядя Витя поискал и не нашел в себе страха, потом начал надевать с помощью засуетившегося профессора странный костюм. Облачившись полностью, он спросил: “Струя сама пойдет?”
— Пойдет, только вначале нырнуть надо,— возбудительно сказал Николай Епифанович и подвел дядю Витю к самому краю крыши, за которым ничего не было.
— Ни кнопок, ни ручек, как управлять-то?— через сжатые зубы выдавил дядя Витя.— А то ведь вниз лететь далеко.
— Тебе — не вниз, а вверх лететь,— потряс кулачками профессор и напомнил: “Ангелам своим заповедает сохранить тебя”. Ангелы есть — это кибероболочки, канал к ним проложен двухсторонний, широкополосный. Заповедь есть — любая оболочка обязана спасать человека от телесных повреждений. Повреждение тебе грозит? Еще какое, одна лужица может остаться. Пойми, теперь твоя компьютерная кровь кибероболочкам родная.— И ученый подтолкнул дядю Витю. Тот только успел крикнуть:
— Я вам в бомбы не нанимался!
Секунду тело падало в свое удовольствие, а воздух весело свистел испытателю в уши. Дядя Витя понял, решение должно быть простым, взял и оттолкнулся от воздуха. Мысленно дядя Витя сделал воздух густым и упругим — тело прекратило падать и повисло, как на крючке.
С мягким шипением выходила струя из сопла реактивного ранца. Уборщица, роняя слюну, смотрела на него через оконное стекло, скорее всего не замечая заплечной аппаратуры. Дядя Витя потянулся рукой к окну, и она исчезла, видимо, рухнула в обморок. Свежий ветерок начал сносить его к черному каркасу новостроя.
Дядя Витя представил, что у него сзади и по бокам есть плоскости, распорядился ими и пошел на вираж, огибая балку. Вскоре догадался: пыжиться не надо. Достаточно легкого мысленного тока в каком-либо направлении, и все произойдет само собой, как у Кутузова с Л.Толстым на Бородинском поле.
А потом воздух вообще показался в виде довольно правильного кристалла с жилками и узелками. Прыгать с узелка на узелок было особенно удобно. Дядя Витя запорхал среди леса строительных конструкций, лихо поплевывая на все опасности.
Потом он отлетел от строящегося здания и стал кувыркаться над улицей.
Он мог взмыть вверх и выписать щелбан по клюву какой-нибудь деловой птице.
Мог спикировать вниз и поправить ногой шляпу какого-нибудь солидного пешехода.
Тьма уже окутала город, окна и машины стали светлячками.
И тут дядя Витя сообразил, экую власть он заработал нахаляву. А что за власть без игры. Он мысленно взял в кулак одно здание, и сразу все светляки-окна исчезли. Он мысленно положил ладонь на пути снующих светляков-машин и быстро соткался светящийся коврик автомобильной пробки, от которой доносился квакающий хор клаксонов.
— Ладно, езжайте пока,— усмехнулся он, коврик закопошился и стал таять.
А потом что-то захребетное пихнуло его, дескать, пора и честь знать, надобно вернуться…
— Решил все-таки подзаправиться харчами,— сказал при встрече Николай Епифанович,— ты в прошлой жизни, случаем, не стервятником ли был?
— Да бросьте. Ангелы ваши как на руках несут, ни обо что не задевают. Так любая козявка пернатой станет.
— Будь скромнее, козявку понесут и бросят. А тебе сказку былью делать, стихии покорять.
Потом дяде Вите пришлось изрядно потренироваться, но все шло в охотку. Для завязки научился различать сигналы разных оболочек. Они приходили из гудящей пустоты и вызывали разные эффекты в организме. Одни сигналы заставляли непотребно рычать, другие по-страшному растягивали физиономию, третьи складывали пальцы в фигу. И веру в кибероболочки приходилось осваивать, чтоб без помощи не остаться в ответственный момент.
К вере прикладывался “птичий” язык для каждой из систем. Танцевальной кибероболочке хватало одного желания, она тут же пристраивала дядю Витю под музыку, и он выплясывал почище любого лауреата бального конкурса.
А чтобы стрелять метко и ловко при помощи оболочки управления оружием, требовались усилия посущественнее. Надо было вообразить себя в центре шара, а все остальное — тенями на его поверхности.
Оболочка управления рукопашным боем хотела, чтоб боец представлял себя ворохом трубочек с текущей по ним жидкостью.
Оболочка управления ходьбой по канату считала дядю Витю конструкцией из гирь и рычагов.
Однажды Николай Епифанович привез дядю Витю на магистральное шоссе номер три и предложил рвануть с одной обочины на другую.
— Мне что, жить надоело, по вашему мнению? — засомневался дядя Витя.— Машины-то сплошным потоком, и скорость за сто, им даже затормозить никак. И караванов много, на десять машин один водила. Остальные на автопилоте едут.
— Это их проблемы. На твоей стороне оболочка, контролирующая движение, она тебя выручит.
— Но почему меня, а не их?
— Потому что ты ей как брат, ты с ней одной крови, понял?
И дяде Вите захотелось поиграть с парнями в кабинах тупомордых грузовиков. Что играть на восьмиполосной магистрали куда тяжелее, чем на губной гармошке, он понял сразу. Кое-как проскочил первую полосу, потом немного затосковал. Машины проносились мимо него с ревом и возмущенным пением клаксонов.
И тут дядя Витя окончательно понял, что назад дороги нет, и в прямом, и в фигуральном смысле. Оставалась только вера…
Он стал большим, а восьмиполосная магистраль маленькой. Машины, как букашки, бежали у его подошв. Толчок из глубины, и он переступил через ряд. На пятой полосе его притормозило, будто башмаки прилипли, схваченные крепким клеем. Он на момент вернулся в действительность. Водители, ошалев от его дурости, орали, оголяя зубы до десен, тянулись руками, как на баскетболе, показывали пальцами, чтобы он оставался на разделительной линии, пока его не заберет вертолет или не подберет мостовой автокран ГАИ. Но тут дядю Витю опять понесло в воздушный хвост после одного автомобиля, впритык к носу следующего.
Кто-то из водителей не выдержал, тормознул и повернул. И заварилось: заскрежетало железо о железо, машины вставали на рога и поднимались на дыбы, обрушивались на крыши других машин и еще подпрыгивали на них. Что-то лопалось и разлеталось, пробивались языки пламени, били фонтанами пенотушители, захлебывались ухалки и сирены. А дядя Витя уже соскочил в придорожную канаву и, слегка пригнувшись, мотнул в ближайший лесок, где вскоре принял поздравления тоже счастливого Николая Епифановича, который пересек страшную трассу по подземному переходу.
— Ты прекрасен, как кибер, Витька, я действительно тобой восхищаюсь. Ну, что, аппетит к этому делу пришел? — рассыпался профессор.
— Еще как пришел, дерзать хочу,— звенящим голосом рапортовал дядя Витя.
