– Внепланетчики, и те не имели ничего подобного, – с горечью заметила Мариво. – Одни только мы сумели слить все средства общения воедино. Ни с чем не сравнимые ощущения – словно пребываешь в нескольких мирах одновременно, словно живешь и своей собственной жизнью и второй, невидимой. А вы мастерили тем временем этот свой мнемонический дворец, неуклюжий и безобразный. Наша методика была несравненно выше. И все это рухнуло в одночасье. Не случись этой проклятой катастрофы, сейчас и в ваших ушах были бы такие серьги.
– Господи! – в ужасе воскликнул чиновник. – Так это ты что, о Травме рассказываешь? Да, действительно, там же был какой-то корабль – видимо, эта самая ваша “Атлантида”. И каждый член экипажа непрерывно передавал все свои ощущения.
– Вы сами будете рассказывать или послушаете все-таки меня? Да, конечно, весь экипаж состоял из актеров, импровизаторов – как называются сейчас люди, живущие сверхинтенсивно, напоказ?
– Таких у нас больше нет. А что они делают с оборотнями?
– Навешивают им приемодатчики, что же еще. Именно с этой целью и затеяли весь этот проект.
– Господи, столько труда – и зачем?
– Вот и я тоже спрашиваю, – вмешалась Гогетта, обнаружившая наконец третьего собеседника. Сеть – вещь очень полезная, тут нет никаких сомнений. Сеть учит и воспитывает, приобщает к достижениям культуры и развлекает. Но слушать ощущения каких-то там полуразумных тварей, почти животных, – нет, просто ума не приложу.
– Но как же они прекрасны, эти животные! – хихикнула Мариво. – Впрочем, мы немного отвлеклись. Вы, – она снова обращалась к чиновнику, – воспринимаете драму “Атлантиды” очень ограниченно, в узенькой полосе среднего диапазона. Вы не чувствуете такие мелкие, но неизмеримо важные вещи, как боль в ладони, обожженной тросом, как запах океана и прохладное дуновение соленого бриза. Вам недоступны и мощные переживания актеров, “ вы о них только догадываетесь по внешним проявлениям. Спектакль оставит вас почти равнодушным, так что я ограничусь показом двух его второстепенных персонажей – хирурга и тралмастера. Никто уже не помнит, как их звали, поэтому я дам трал-мастеру экзотическое имя Андерхилл, а хирурга назову Гого – в честь своей драгоценной сестрицы.
Гогетта стукнула Мариво по плечу, сестры расхохотались и исчезли с экрана.
Того сунула пистолет в кобуру, отерла рукой вспотевший лоб, посмотрела вверх. На фоне ярко-синего неба четко вырисовывались черные решетчатые башни двух подъемных кранов; между кранами, вровень с их верхушками, висел Калибан – круглая, чуть подтаявшая с краю льдина. Затем она посмотрела вдаль, где черными поплавками плясали на воде головы оборотней.
– Господи, – сказала Гого, подойдя к ближайшему излучателю, – какие же они красивые.
Андерхилл на мгновение оторвался от экрана, широко улыбнулся.
– Последний заброс. Обработаем этих, и все, конец.
Рука тралмастера опустилась на пульт, тронула одну из ручек. Излучатель плавно развернулся, а вместе с ним и белая пенная полоска, ярко, словно мелом по линейке, прочертившая поверхность океана – верхний край пузырьковой завесы.
– Видишь, сколько их там, целое стадо, – снова обернулся он к Того и тут же взялся за микрофон:
– Ноль-один, и сближаем!
На экране появился второй оператор, он разворачивал свой излучатель в противоположном на правлении.
– Есть ноль-один, и сближаем.
Черные пятнышки то появлялись на воде, то вновь исчезали; пенные линии постепенно сходились.
– Ребята, ребята, – бормотал себе под нос Андерхилл, – вы, конечно, очень хитрые ребята, но не надо никуда убегать.
Оборотни, оказавшиеся в растворе гигантских белых ножниц, устремились в открытое море. Некоторые из них отбились от основной стаи и прорвали пузырьковую завесу.
– Ну вот! – вскрикнула Того. – Уходят, они же все уйдут!
Веселая, уверенная улыбка Андерхилла. Его рука небрежно откидывает волосы со лба.
– Нет, эти у нас уже побывали. Теперь, с твоими микрочипами в голове, они понимают, что сеть не страшная, что сквозь нее можно пройти.
Того возбужденно суетилась, чуть не подпрыгивала. Сейчас она казалась очень юной, почти ребенком.
– Да? А ты точно знаешь? Господи, да конечно, что же я за дура такая.
– Успокойся, успокойся. Пусть даже некоторые уйдут – ну что тут такого страшного?
– Их же осталось совсем мало, – вздохнула Гого. – Совсем-совсем мало. Нужно было навесить им эти чипы еще раньше, на берегу.
– На берегу нельзя, – ответил Андерхилл, не отрывая глаз от экрана. – Их там не поймаешь. Ноль-три, продолжаем сближение.
– Ноль-три, продолжаем сближение. Белые линии сходились все ближе и ближе.
– Иногда я сомневаюсь, а стоило ли все это затевать? – задумчиво, словно сама у себя, спросила Того.
– Ты что, всерьез? – изумленно вскинул глаза Андерхилл.
– Мы же делаем им больно. Я делаю им больно.
– Не так давно туземцы были на грани вымирания. – Андерхилл напряженно смотрел на экран. – По нашей, кстати, вине. Неразумная политика, завезенные нами болезни, – Господи, да в первые годы на них даже охотились. А потом дело резко изменилось к лучшему. Знаешь, с какого момента?
– С какого?
– С того, когда первого туземца подключили к сети. Когда люди смогли прочувствовать их чистоту и жизненную силу. Когда…
– Когда люди смогли мчаться вместе с оборотнями сквозь волшебство ночи, вместе с ними охотиться, вместе с ними спариваться… – Гого осеклась и густо покраснела. – Ну да, конечно, в этом есть что-то извращенное…
– “Что-то”? – презрительно фыркнула Гогетта. – Не “что-то”, а самое что ни на есть извращение.
– Да ну тебя, – отмахнулась Мариво. – Не нравится, так и не подключайся, никто тебя не заставляет.
– Нет, – решительно отрезал Андерхилл,– никакое это не извращение. Что может быть естественнее нормального, здорового интереса к физической стороне любви? Ноль-пять, и закрываем.
– Ноль-пять, закрываем.
Третий тралмастер включил излучатель, и тут же на поверхности океана появилась поперечная линия, замкнувшая треугольник. Увидев перед собой новую, неожиданную преграду, оборотни растерянно остановились, повернули назад. Третья, замыкающая створка пузырьковой завесы стала медленно двигаться к кораблю – сеть стягивалась. Стрела подъемного крана развернулась, свисавший с нее сачок пошел вниз.
– Скоро твоя, очередь, – сказал Андерхилл.
– Не так уж и скоро, – отмахнулась Гого. – Знаешь, а с тобой легко говорить.
– Спасибо. – Андерхилл внимательно всмотрелся в ее лицо. – А ведь тебя и вправду что-то беспокоит, только что именно?
Того опустила глаза, провела пальцем по рифленой рукоятке пневматического пистолета, сжала ее, отпустила.
– Я боюсь, что это не будет так здорово, как рассказывают. В смысле, теперь, когда они изменили форму.
– Так ты что, ни разу еще не пробовала?
– Я боялась.
– Попробуй, – ухмыльнулся Андерхилл. – Не пожалеешь.
Того немного помедлила, кивнула.
И снова кадры подводной жизни. Оборотни то выскакивали на поверхность, поднимая фонтаны брызг, то ныряли, чтобы ухватить зазевавшуюся креветку и перемолоть ее бритвенно-острыми зубами. Восприятие чиновника ограничивалось изображением на маленьком экране и звуком из паршивеньких динамиков, но даже его захватил бескрайний восторг этих существ.
– О-о! – хрипло протянула Гого. Темно-карие, миндалевидные глаза расширились. – О-о!
Гогетта мыла посуду. Дверь распахнулась, и в комнату влетела Мариво в мокром от дождя плаще, с огромной охапкой цветов.
– У вас мало времени, – сказала она чиновнику, расставляя цветы по вазам, – так что мы вырезали несколько часов и перейдем прямо к Приливу.
Океан ревел. Чуть не вся команда “Атлантиды” высыпала на палубу и столпилась у правого борта. Посмотреть было на что – вода вздыбилась огромным горбом, словно планете надоел старый горизонт и она решила обзавестись другим, повыше. “Атлантида” чуть накренилась и замерла в ожидании, уже подхваченная краем полярного цунами. Сутки назад где-то там, далеко на севере, в океан выплеснулась чудовищная масса растаявшей полярной шапки; огромный корабль шел вверх, легко и плавно, словно игрушка в ладони великана.
Новая последовательность крупных планов – расширенные глаза, напряженные лица. Люди застыли в благоговейном ужасе.
– А как они отсюда выберутся? – Сам того не желая, чиновник заразился волнением давно умерших персонажей давно окончившегося спектакля. – Они что, не хотят спастись?
– Конечно, нет.
– Так что же, они хотят умереть?
– Конечно, нет.
Изображение задрожало, слегка поплыло, а затем человеческая плоть превратилась в металл. Некий фокусник трансформировал “Атлантиду” в кошмарный корабль мертвецов. В “Летучего голландца” со штатной командой из скелетов – и с атомными двигателями.
