Промелькнуло — и пропало, точно не было.
— Господи боже! — с ужасом выдохнул кто-то.
Наконец загорелся свет. И одновременно в цех ворвались молодцы из охраны — как будто ждали этого момента за дверью.
Джоу, ладонью массируя левую сторону груди (в районе сердца начало покалывать), выбрался из укрытия. На участке царил страшный разгром. Повсюду разливались лужи масла. Масляные потёки виднелись и на стенах. Подвесная трансмиссия была перебита в трёх местах, вывороченный коренной подшипник валялся рядом с прессом Ируда. Миниатюрный и чертовски дорогой фрезерный станочек, на котором однорукий Ди виртуозно изготавливал запчасти, был напрочь сорван с креплений. Ровно посредине цеха, на единственном свободном от обломков участке, лежало тело. Узнать погибшего не представлялось возможным. Человека будто сначала раздавили в огромных прокатных валках, а потом небрежно скомкали и бросили на пол.
Вокруг него стала понемногу собираться толпа. Рабочие переглядывались и негромко переговаривались, пытаясь выяснить, кого среди них недостаёт. Некоторые, едва взглянув на труп, убегали, прикрывая рот рукой. Кого-то рвало.
— Не наш, — сказал над ухом у Джоу Красавчик Энцо. — Правую кисть отдам — не наш. Эта штука притащила его с собой. Эта чёртова железная клешня.
— Щупальце, — сказал Джоу.
— Что?
— Не клешня, а щупальце. Оно было рядом со мной, Красавчик. Ближе, чем вот ты сейчас.
— А глаз вы видали, братья? — просунул между ними голову однорукий Ди. — Глаз, а? Видали, а?
— Видали, старичок, — сказал Джоу. Энцо кивнул.
— Он же в дверь не помещался! — пискнул Ди. — Это у кого такие глаза-то, а? Я вас спрашиваю, сопляки! Вы почему не отвечаете-то, а?
Джоу без замаха залепил ему пощёчину. Ди всхлипнул и умолк.
Охранники понемногу начали теснить рабочих прочь от страшного мертвеца. С необъяснимым запозданием появился и господин Бифер. Щёки у него тряслись, глаза были выпучены, из пасти несло таким могучим винным духом, что казалось: в господина Бифера влили целую цистерну спиртного. Самого различного спиртного, от эля до самогона, совершенно без разбора. На ногах, впрочем, он держался поразительно крепко.
Первым делом господин Бифер засветил паре человек по мордам, а уж после — заорал. Орал он исступленно, обходясь без единого пристойного слова. Раздавать тумаки при этом он не прекращал ни на секунду. Народ поспешно расползался ближе к своим рабочим местам. Кое-кто даже начал приводить их в порядок — явно лишь для того, чтобы занять руки.
Вскоре после господина Бифера прибыл какой-то чин из директората. У чина имелся жестяной рупор, через который "коллегам и товарищам" объявили, будто на покойника упала станина пресса, оборвавшаяся с крана. Никакой станины поблизости не было, но люди не спорили. Когда чин окончил задвигать свою насквозь фуфловую речь, охранники стали выгонять рабочих прочь.
Уходили с облегчением.
— Не забывай, в половине девятого у "Канатоходца", — напомнил Энцо.
— Не забуду, — пообещал Джоу. — Мне сегодня позарез нужно надраться, Красавчик.
— Не одному тебе, усатый, — сказал Энцо.
* * *
Из "Канатоходца" выкатились изрядно на бровях. А всё пустобрёх Ди! История с явлением на фабрике металлического щупальца и пятифутового глаза крепко дала ему по мозгам. Только и разговоров было, что о Вивисекторе, исполинских кальмарах, гигантских анакондах и крокодилах-людоедах. Про хруст костей в шестерённой клети однорукий начал рассказывать слишком поздно.
— Где "волы"? — блажил поминутно икающий мастер Ковач. — Где прячутся эти, ик, трусы?
— Найдём! — успокаивал его Красавчик Энцо. Он едва ли не единственный сохранял отдалённое подобие трезвости.
— А может, махнём к сиамцам? — дёргал всех за одежду однорукий Ди. — К сиамцам, а? На столбы развешаем, лодырей жёлтых. А? Мы вкалываем как проклятые, а они пляшут с кукольными китами!
— Далековато до них, старина, — рассудительно сказал Энцо. — Пока добредём, ночь кончится.
— Тогда под землю! — не унимался тот. — Наловим крыс бледнорожих — и на фонари. Украсим родной квартал гирляндами! Д-детей же воруют, суки…
— Сперва "волам" навешаем, дальше посмотрим.
— Тогда чего мы стоим? Вперёд!
— Не надо вперёд, — сказал Джоу. — Вон они, сами в гости торопятся.
"Волов" было человек семь. Они с гоготом, свистом и обезьяньими ужимками гнали по улице странную парочку. Мужчина, если судить по одежде, был самым настоящим "чистеньким", аристо. Лицо у него было разбито до последней степени, волосы на непокрытой голове всклочены и перемазаны не то кровью, не то грязью. Его спутница "чистенькой" определённо не являлась. То ли цыганка, то ли шлюшка из Горелой Слободы.
Парочка была скована между собой наручниками. Что ж, тем веселее будет потеха!
"Волов" и их жертв быстро нагнали. Окружили.
— Парни, вы нахалы, — развязно заявил Красавчик Энцо, помахивая тросточкой. — Бессовестно развлекаетесь на нашей территории. Что за дурацкая затея? Здесь никто кроме нас не смеет шалить и колобродить.
— Отвали, Энцо, — без особой твёрдости сказал один из "волов". — Мы первые нашли этих пташек, мы их и приласкаем.
Красавчик Энцо скроил на физиономии весёлое недоумение:
— Отвалить? Отвалить я тебе могу только пинков. Ясно, каучуковая твоя голова, гуттаперчевая задница? В общем, так. Даю ровно одну минуту, парни. Если через шестьдесят секунд ваши пятки не будут сверкать в полумиле отсюда, пеняйте на себя. А с пташками мы поиграем и без вас. Бирманец, засекай минуту.
На кличку сейчас обижаться не стоило. Энцо знал, что делает. "Волы" должны были понять, что дело серьёзное. Произнесение вслух прозвища самого яростного драчуна "прессов" свидетельствовало об этой серьёзности куда лучше, чем прямая агрессия. Все это понимали. Джоу вытащил из кармана сначала складной нож "дук-дук" — будто бы по рассеянности, — а уж после часы. Крышка откинулась, механизм заиграл "а нарвал трубит о гибели".
Когда мелодия закончилась, от "волов" не осталось и воспоминаний. Пришла пора для изысканного развлечения. Красавчик Энцо был на такие дела большой выдумщик.
— А кто это у нас тут такой сладенький? — издевательски залопотал он, танцующим шагом приближаясь к парочке. — Ой! Никак настоящий аристократ! Уж не герцог ли? Ваше сиятельство, да как же вас угораздило забрести в нашу клоаку?
— На экскурсию небось, — подхихикнул однорукий Ди. — Вроде как в зверинец. Мы же для него звери, Красавчик.
Аристо начал, было, что-то блеять, но Энцо оборвал его:
— Нет-нет, не отвечайте, сир! Зачем пачкать ваш благородный ротик разговорами с таким отребьем как мы? Давайте-ка лучше спросим о цели посещения вашего прелестного гида. Ну-ка, мадемуазель, покажите мордашку. Ну же, смелей, дорогуша! — Красавчик схватил девушку за подбородок и повернул лицом к собутыльникам.
— Да это подземная! — ахнули "прессы". — Пиявка! Крыса на свободе!
— И впрямь! — восхитился Энцо. — И впрямь, подземная! Только не крыса и не пиявка, не-ет. Полюбуйтесь, до чего хороша! До чего грациозна! Каков цвет кожи! Каковы глаза! Что морщитесь, господа пролетарии, неужто не нравится?
Господа пролетарии загомонили в том смысле, что нет, совсем не нравится. Крыса, она крыса и есть. Ей место в канаве пузом кверху. Или на фонарном столбе.
— Ну-у, — скривил губы Энцо, — это свидетельствует о вашем низком вкусе, господа. Герцогу вот понравилась. А с его утончённым выбором не поспоришь.
Аристо вновь попытался открыть рот, но мастер Ковач без лишних церемоний хлестнул его ладошкой по губам. "Герцог" всхлипнул.
Энцо длинно сплюнул и поскучнел. Как видно, дурачиться ему надоело.
— В общем, читаю по вашим миролюбивым рожам, друзья, что гостей мы обязаны принять по высшему разряду, — сказал он. — Какие имеются соображения?
— Аристо удавить, с крысой побезобразничать, — предложил однорукий Ди.
— Ха, если ты своего безобразника в канаве нашёл… — загоготал Ковач. — Лучше уж тогда наоборот. Крысу удавить, а безобразничать — с аристо. Он хоть точно чистенький.
— Ай-ай-ай, срамник славянский, — погрозил ему пальцем Энцо. — Что такое ты предлагаешь? За содомию на нас обрушится небесная кара.
— Я венгр, чёрт тебя раздери!
Пока они препирались, Джоу раздвинул "прессов" и подошёл к девушке. Выражение лица у неё было безразличным. Словно она уже поставила на своей жизни крест и лишь ждала: поскорее бы всё кончилось. Чем-то, не то угловатостью форм, не то скулами, она напомнила Джоу его Козушку Кэт. Вспомнились ему и грустные мамины сказки, в которых морлоки оказывались не похитителями детей, а зачарованными зверушками. Добрыми и несчастными. Спасти их, превратить обратно в белочек и зайчиков, мог только солнечный свет. Но злобные ведьмы врали людям, что "подземные" — исчадия ада. Отчего погулять на солнышке заколдованных зверьков не выпускали никогда.
