Нужны были сила и уверенность — для борьбы с враждебными мне силами. Я не ждал помощи ни от лейтенанта Хайяра, ни от Фридлендер Бея, ни от кого на свете. В это утро пятницы никому не было до меня дела. По священным субботам работали в основном христиане, заменявшие религиозных мусульман. Конечно, присутствовал лейтенант Хайяр: в списке его любимых занятий посещение мечети занимало место после дантиста и налоговой инспекции. Я сразу же направился в его квадратную остекленную кабинку.
Вскоре он поднял глаза на субъекта, назойливо маячившего перед его столом.
— Что еще, Одран? — рявкнул он. Хайяр не видел меня трое суток, но сказал это так, словно я надоедал ему все это время с утра до ночи.
— Хотел узнать, какую работу вы мне приготовили на этот раз.
Хайяр оторвался от экрана компьютера. Он довольно долго смотрел на меня, кривя рот, словно разжевал гнилой финик.
— Ты льстишь себе, — тихо произнес он. — Ты вообще не входил в мои планы.
— Я только хотел предложить свою помощь в расследовании убийства Иржи Шакнахая.
Хайяр поднял брови, откинувшись на спинку стула.
— Каком расследовании? — недоверчиво спросил он. — Шакнахай был застрелен Полом Яварски. Большего знать не требуется.
Я с трудом удержался, чтобы не наорать на него.
— Разве Яварски у нас в руках?
— У нас? — переспросил Хайяр. — А кто это «мы»? Ты имеешь в виду — Яварски не обнаружен полицейским управлением? Действительно, это так. Но не волнуйся, Одран, он не ускользнет. Еще немного, и мы его сцапаем.
— Каким же образом? Город большой. Вы думаете, он сидит где-нибудь в комнате, ожидая, когда вы заявитесь с ордером на арест? Наверняка он уже в Америке.
— Добросовестная розыскная работа в том и заключается, что рано или поздно мы найдем его, Одран. А у тебя мало веры в нас. Я уверен, что он в городе. Мы уже стягиваем кольцо вокруг него, дело только за временем.
Мне не нравился его тон.
— Скажите это жене и детям Шакнахая, — сказал я. — Их воодушевит ваша уверенность.
Хайяр встал. Я вывел его из себя.
— Ты, кажется, в чем-то обвиняешь меня, Одран? — спросил он, тыча мне в грудь указательным пальцем. — Намекаешь, что я недостаточно добросовестно занимаюсь этим делом?
— Я не говорил этого, Хайяр. Я просто хотел узнать твои планы.
Он зло усмехнулся:
— Думаешь, у меня нет других занятий, кроме как выдумывать, как использовать твои выдающиеся способности? Мы прекрасно обходились без тебя последние дни, Одран. Но раз уж ты здесь, тебе надо чем-то заниматься.
Он снова сел за стол и пролистал кипу бумаг.
— Ага, вот. Я хочу, чтобы ты продолжил расследование, начатое вместе с Шакнахаем.
Меня не обрадовало это задание. Я хотел лично заняться поисками Яварски.
— Но ведь ты велел нам прекратить дело Абу Адиля?
Хайяр прищурился:
— Я ничего не говорил про Абу Адиля. Я велел закрыть дело. Я говорю об этом мерзавце Он Чонге, торговце детьми. Нельзя допустить, чтобы он ушел от ответственности.
Меня пробрал озноб.
— Но ведь Он Чонгом может заняться любой другой, — возразил я. — К тому же у меня есть особые причины интересоваться поимкой Яварски.
— Марид Одран — человек с особой миссией, да? Забудь об этом. Нет смысла шастать по городу в поисках убийцы Шакнахая. Тем более ты еще не доказал, что отдаешь себе отчет в своих действиях. Поэтому я даю тебе нового напарника, очень крутого парня. У нас не женский добровольнический клуб. Выполняй приказ. Или ты считаешь, что Он Чонг не стоит твоего драгоценного времени?
Я скрипнул зубами. Мне не хотелось заниматься Он Чонгом, но Хайяр был прав насчет важности этого дела.
— Слушаюсь, лейтенант.
Хайяр усмехнулся еще раз. Я снова едва удержался, чтобы не дать ему по морде.
— С этого дня ты работаешь в паре с сержантом Катавиной. Он тебя многому научит.
У меня перехватило дыхание. Из всех людей в участке Катавина я бы выбрал в последнюю очередь. Он был отменный брехун и лентяй. Если мы поймаем Он Чонга, то только благодаря мне, а не выдающимся способностям Катавины.
Лейтенант, казалось, прочел мои мысли.
— В чем дело, Одран? — спросил он.
— Если я скажу, в чем дело, ты изменишь свое решение?
— Нет, — ответил Хайяр.
— Так я и думал.
Хайяр вновь уставился в экран компьютера.
— Передай мой приказ Катавине. Жду в скором времени от вас хороших новостей. Вы с Шакнахаем уже здорово вспугнули этого негодяя, большое вам за это спасибо.
— Я сейчас же займусь этим делом, лейтенант, — пообещал я.
Меня поразила изобретательность Хайяра. Он умело отстранил меня от дел Абу Адиля и Яварски, поручив вместо этого непростое, но в то же время необычайно важное расследование. Я должен был выполнить два официальных поручения и наряду с этим вести свое собственное расследование.
Хайяр больше не обращал на меня внимания, и я, покинув его кабинет, направился на поиски Катавины. Я с радостью обошелся бы и без него, но такой ход событий не представлялся возможным.
Катавина также не обрадовался предстоящему сотрудничеству.
— Хайяр уже поставил меня в известность, — бубнил он мне по пути в гараж к патрульной машине. Катавина попытался уместить большой опыт своей работы в одну бессвязную лекцию. — Ты плохой коп, Одран, — сурово произнес он. — Наверно, из тебя никогда не выйдет полицейского. Я не хочу, чтобы ты подставил меня, как Шакнахая.
— Что ты имеешь в виду, Катавина? — спросил я.
Он повернулся и посмотрел на меня круглыми глазами:
— Догадайся сам. Будь ты тогда в ясном рассудке, Шакнахай остался бы жив, а я не шел бы сейчас рядом с тобой. Поэтому не мешай мне и делай только то, о чем тебя просят.
Я рвал и метал, но возразить ничего не мог. Чтобы добиться успеха, я должен был расстаться с Катавиной.
Мы сели в патрульную машину, и он долго хранил молчание. Я тоже особой разговорчивости не проявлял. Я решил, что мы вновь направлялись туда, где недавно орудовал Он Чонг. Может, на этот раз нам удастся вытянуть из тех хмурых типов что-нибудь полезное?
Однако у Катавины были другие планы. Он взял курс на запад, совершенно в противоположном направлении. Мы проехали мили полторы по узким извилистым улочкам и переулкам, пока наконец он не остановился перед ветхим жилым домом, самым высоким в квартале. Окна первого этажа были забиты фанерой, а дверь подъезда снята с петель. На стенах внутри и снаружи краской из пульверизатора были выведены имена и лозунги. В подъезде невыносимо воняло: долгое время им пользовались как уборной. Когда мы шли к лифту, под ногами хрустело битое стекло. Все покрывал толстый слой пыли и песка.
— Зачем мы здесь? — поинтересовался я.
— Увидишь, — отрезал Катавина. Он нажал кнопку вызова. Когда спустился лифт, я засомневался, стоит ли входить в него. Состояние дома не внушало мне уверенности, что тросы выдержат наш вес. Когда лифт спросил, какой нам нужен этаж, Катавина ответил: — Восьмой.
Мы ехали молча, не глядя друг на друга; слышалось только поскрипывание тросов.
На восьмом этаже мы вышли, и Катавина повел меня по темному коридору к комнате с номером 814. Он вынул из кармана ключ и открыл дверь.
— Что это? — спросил я, входя за ним в довольно грязное помещение.
— Полицейская комната отдыха, — сказал Катавина.
В квартире была большая гостиная, маленькая кухня и ванная комната. Мебели немного: дешевый журнальный столик, шесть стульев и кожаная кушетка в гостиной, небольшой голографический телевизор и четыре складные койки. На двух из них спали двое полицейских в форме. Я знал их в лицо, но не помнил фамилий. Катавина тяжело упал на кушетку и уставился на меня.
— Выпить хочешь? — спросил он.
— Нет, — ответил я.
— Тогда принеси мне виски — на кухне, там найдешь и лед.
Я отправился на кухню и обнаружил целую коллекцию бутылок. Бросив в стакан несколько кубиков льда, я налил на два пальца японской водки и поспешил в гостиную, где вручил стакан Катавине.
— Итак, чем мы займемся? — спросил я, вспомнив полицейский девиз «защита и служба».
— Ты займешься службой, — сказал он, хмыкнув, — а я защитой.
— Защитой чего? — спросил я. Катавина презрительно усмехнулся:
— Собственной задницы. Я не хочу, чтобы меня пристрелили. Пока я тут, меня не достанут.
Я взглянул на двух спящих колов.
— И как долго ты тут пробудешь?
— До конца смены, — сказал он.
— Не возражаешь, если я возьму машину и поработаю?
Сержант взглянул на меня поверх стакана:
— Зачем, черт возьми, тебе это нужно? Я пожал плечами:
— Шакнахай никогда не давал мне водить машину.
Катавина посмотрел на меня, словно я спятил.
— Бери, но смотри не разбей. — Он порылся в кармане, выудил ключи и бросил их мне; — Приезжай за мной в пять.
