Ант Скаландис - Катализ

Ленка. Ну, что ты юродствуешь, Виктор? По-моему все очень просто. Ну, вот расскажи, как ты вообще это делаешь, когда просишь его о чем-нибудь.

Виктор. Да никак. Вхожу в контакт с корпусом сибра и как бы соединяюсь с ним в одно целое. А дальше информация практически самопроизвольно перетекает из моего мозга в оранжит.

Альтер. Перетекание информации – это оч-чень научно.

Виктор. Умнее объяснить не могу.

Ленка. Не цепляйся к мелочам, Виктор, то есть, Альтер. Насколько я понимаю, главное – придать нашей просьбе конкретный характер и однозначность. Ну и еще, пожалуй, она должна быть в рамках известных нам законов природы. Не будем играть с огнем.

Альтер. А видимый гештальт? Это как – в рамках?

Виктор. Кстати, думаю, что да. Но не будем отвлекаться. Так какую же ты предлагаешь формулировку, малышка?

Ленка. Я предлагаю на выходе, в гивере, получать труп.

Алена. Фи, как это неаппетитно!

Альтер. Долгое общение с сибром развивает в нас какие-то извращенные склонности.

Виктор. Не пойдет.

Альтер. Что не пойдет?

Виктор. Труп. Не годится. Что такое труп? Чем он, собственно, отличается от живого человека? Остановившимся сердцем? Температурой тела? Все непринципиально. Принципиально только отсутствие бессмертной души, отлетевшей на небо. Но сибру этого не втолкуешь. И я не хочу играть с трупами. Хватит с нас кровавых обрубков. Где гарантия, что в гивере не возникает сознание, индивид, а мы убьем его?

Альтер. Верно. К чему нам горы трупов? Сделаем все гораздо проще. Пусть присутствие в экспокамере живого существа автоматически отключает всю систему.

Алена. Но в таком случае он откажется копировать не только животных, но и растения. Неинтересная получится игрушка.

Ленка. Я продолжаю настаивать на варианте с трупом. Предложение Альтера не выдерживает никакой критики. Если даже мы сумеем объяснить сибру отличие человека от других животных – все равно. Обидно расставаться с возможностью копировать части тела. Для медицины – это же сокровище. Ну, а если принципиальной разницы между человеком и трупом, как утверждает Витька, нет, Апельсин, я надеюсь, придумает ее сам.

Альтер. А что мы трепемся зря? Надо пробовать.

Виктор. Ну уж нет. Никаких лишних опытов. Вы извините, ребята, но мне правда трудно все это делать. Правда.

Ленка. Витька, миленький! Тебе очень больно бывает?

Виктор. Очень…

В этом месте у нас кончилась пленка. Мы не заметили и продолжали говорить, а когда вспомнили, решили не вставлять новую кассету. Во-первых, дискуссия как будто подходила к концу, а во-вторых, в записи наш разговор воспринимался с трудом: беседовали две пары одинаковых голосов. И только благодаря тому, что каждый из нас помнил, о чем говорил, мне и удалось спустя два дня составить этот, уже знакомый читателю протокол.

Дальше наша беседа приобрела довольно бестолковый характер. Меня жалели, я пытался объяснить свои ощущения, мне пытались помочь советом. А вот потом нам суждено было сделать еще одно открытие, ставшее, как оказалось, определяющим для всей последующей судьбы сибров. Но в тот момент открытие это мы явно недооценили. Пресытились уже открытиями.

Идею подала Ленка.

— Слушай, Виктор, это твое перетекание информации, по-моему, бредятина какая-то.

— Но я же согласился: термин плохой.

— Да не в термине дело. Тебе не кажется, что все эти дурацкие фокусы с наложением дланей совершенно ни к чему?

— А что, прекрасная мысль! — воскликнул Альтер.

И я едва не воскликнул то же самое.

— Ну, давай, Вольф Мессинг, — сказала мне Алена, — проводи сеанс телепатии.

— Что будем просить у сибра? — деловито поинтересовался Альтер.

— Да погодите вы! — взорвался я. — Не горячитесь. Просьба нужна серьезная. Не могу я по пустякам мучиться.

Все как-то сразу растерялись. А Ленка предложила робко:

— Виктор, а что, если ты попробуешь просто управлять сибром на расстоянии. Не надо его изменять – просто заставь работать. От этого же не должна болеть голова.

— Заставить работать? — ошарашенно переспросил я.

Как они все легко за меня решили! Как они верили в мое беспредельное могущество! А я чувствовал себя ребенком, оказавшимся в одиночестве за пультом сложнейшего устройства, и мне очень нравились кнопочки, стрелочки, индикаторные лампочки, экранчики с пробегающими змейками, но я понятия не имел, что это за штука: диспетчерская автоматизированного центра развлечений или командный пункт мощной военной базы. Мне вновь – в который уж раз – сделалось страшно.

— Заставить работать? — переспросил я еще раз. — А как?

— Я не знаю, — растерялась Ленка. — Ты попробуй.

И я попробовал. Я просто представил себе, что нажимаю на кнопку. И у меня получилось. Сибр слушался. Причем, исполнение команды не зависело от расстояния, от заслоняющих предметов и от того, смотрю ли я на синтезатор. Похоже, он воспринимал мысль. Он становился как бы частью моего мозга. Теперь уже именно мозга, а не тела. (Тело не умеет так точно выполнять мысленные приказы.) я развлекался довольно долго. Что и говорить, дистанционно управляемая игрушка доставила много радости. Мы все развлекались, пока Альтер не придумал серьезную просьбу. Он предложил убрать кнопку «РАБОТА» и сделать таким образом сибр бесполезным для всех, кроме меня.

— Это же решение всех проблем сразу, — заявил он. — Сибры теперь будут работать только под твоим контролем.

— Миллиарды сибров под моим контролем? — спросил я его сочувственно.

Конечно, это никуда не годилось. Разве что все-таки оставить сибр себе… Такая защита вроде бы надежна… Да нет, куда там! Дадут сзади по башке и отнимут в рабочем состоянии, а потом еще заставят под пыткой выжимать из сибра какие-нибудь кошмары. Ничерта не давало мое умение заблокировать сибр. Нам все так же требовался безопасный, нечеловекокопирующий аппарат – с этим все согласились, — и мы вновь перешли к обсуждению эксперимента по его созданию.

— Прежде всего, — сказал я, — необходимо решить, на ком мы будем проводить этот опыт. Ведь результат может быть и отрицательным, и тогда на свет появится еще один сиброинвалид.

Признаться, вчетвером нам было вполне уютно. Никому не хотелось превращать квартет в квинтет (пятый – лишний!), да и в секстет тоже (три пары – это как-то многовато, во всяком случае для выработки единых решений). Вывод был очевиден, и Альтер сказал:

— Знаете, кому бы я не задумываясь доверил этот эксперимент? Любому из группы Черного.

— Диктую радиограмму-молнию, — сказал я, — на трассу «Базовый лагерь – полюс»: «Андрей Чернов срочно вызывается Москву превращения собственный труп синтезаторе Брусилова тчк».

— Очень смешно, — сказала Ленка.

— Слушайте, — вспомнила Алена, — мы сегодня с кем встречаемся? С Артуром?

— Нет, Артур не годится, — сурово отверг Альтер предложенную кандидатуру. — Что знает Артур, то будут знать и его многочисленные девицы. Может быть, Вадика?

— Вадик – хороший парень, — сказал я, — но он живет с родителями и сестрой. Неэтично впутывать его в эту историю, да и небезопасно.

— Валерка живет один, — предложил Альтер.

— А ну его в баню, — сказала Ленка, — он противный. Во! А что, если Олегу позвонить?

— Олегу? — я задумался. — Нет, Олег слишком умный. Он сразу выбьется в руководители нашей группы и навяжет какую-нибудь свою концепцию. С Олегом трудно. А нам сейчас не голова нужна – нам нужно только тело.

— Придумал! — воскликнул Альтер. — Самое прекрасное тело без сколько-нибудь обремененной мыслями головы, которое я знаю, это тело Светки Зайцевой.

— Ну ты и свинья! — сказали Ленка с Аленой практически одновременно.

— Ну, что вы, девочки, малышки мои, конечно, ваши тела прекраснее всех, я же не то имел ввиду, просто вы у меня умненькие…

— Светка тоже не дура, — возразил я, — но идея, прямо скажу, гениальная. Светка – это именно то, что нам нужно. Одинокая, скучающая, доброжелательная, ко всему готовая, без особых убеждений и принципов, нас хорошо знает…