что вижу я: ты настоящая Гомелец. Член нашей семьи.
Таваддуд прикрывает глаза.
– Ты сделаешь это ради меня, правда? – спрашивает Дуни. – Если не ради меня, то ради нашей мамы?
Таваддуд молча кивает. Дуни целует её в лоб.
– Спасибо. А потом тебе нужно будет хорошенько выспаться.
Она подносит к уху кольцо джинна и сосредоточенно хмурится.
– А может, и нет. Похоже, здесь Абу Нувас, и он хочет встретиться с тобой.
– Я пришел сразу, как только узнал о том, что случилось, – говорит Абу, входя в её приёмные покои.
Таваддуд наскоро нанесла макияж, но тотчас всё смыла: усталость невозможно скрыть под слоем краски. Но спокойная обстановка и дружеское лицо придали ей немного сил.
Они усаживаются на подушки. Таваддуд зажигает на столике две свечи. В их тёплом свете латунный глаз Абу приветливо поблёскивает.
– Как ты обо всём узнал? – спрашивает она.
– О стремительной погоне над кварталом Тени? – Абу качает головой. – Это невозможно скрыть. Я рад, что ты не пострадала.
Он протягивает руку над столиком и сжимает её пальцы.
– Я и представления не имел, что ты окажешься в такой опасности. Я ужасно себя чувствую из-за того, что поставил тебя в такое положение. Одно дело – добиваться доверия отца, но рисковать жизнью ради… – Он снова качает головой. – Поверь, я знаю цену мечтам.
– Что ж, похоже, что на этом моё участие в опасных делах заканчивается, – говорит Таваддуд, высвобождая руку. – Мой отец считает, что я недостойна даже прямого взгляда. И…
Она старается сдержать слёзы, но тщетно.
– Что случилось? – спрашивает Абу. – Ты можешь всё мне рассказать. Знаю, я чужой для тебя, но если я могу чем-то помочь, я это сделаю.
Он понимает. Таваддуд вытирает слёзы рукавом.
– Это глупо. Я обнаружила кое-что в сознании карина Алайль. И мне кажется, я знаю, кто её убил. Но доказательств у меня нет. Я не могу сказать об этом отцу, он ни за что мне не поверит.
Абу кладёт руку ей на плечо.
– Если… если хочешь, скажи мне. Я мог бы встретиться с твоим отцом и снова поговорить с ним. Меня он выслушает.
Его голос звучит так ласково. Таваддуд вспоминает пламя, вспыхнувшее в ней там, в палатке, и поглотившее её всю без остатка. В неровном свете свечей отголоски этого пламени различимы в человеческом глазу Абу. А по спине ползёт холодный страх. Таваддуд качает головой. Глупости. Я просто устала.
– Спасибо, но не надо, – произносит она вслух. – Ты сделал достаточно, а моего отца способна была переубедить только мама.
Абу отводит взгляд.
– Как хочешь. – Он довольно долго молчит. – А что будет с нами?
– Я не знаю, Абу. Я так устала.
– Да, конечно. Я должен был дать тебе отдохнуть. – Он встаёт. – У меня есть предложение: поужинай со мной завтра в моём дворце. – Он поднимает руку. – Это ни к чему тебя не обязывает: ты показала мне свой мир, и я в ответ хочу показать тебе свой.
Таваддуд кивает:
– С удовольствием.
– Отлично. Знаешь, в тот вечер я рассказал тебе свою историю не до конца. Возможно, тебе станет легче. – Он потирает латунный глаз. – После того как муталибуны нашли то, что хотели, они бросили меня в пустыне умирать, чтобы я не привёл в это место никого другого. Но я выжил. Я остался один в пустыне дикого кода, в городах Быстрых. Там были дома с окнами-глазами, были машины-звери и другие машины, которые выглядели почти людьми, но не были ими, и… прочие ужасные вещи. Но я шёл домой. Сотни раз я думал, что умру, но продолжал идти. У меня была цель, и она поддерживала меня, как бы ни было плохо. Так что тебе не стоит отчаиваться. Ты ещё покажешь отцу, на что способна. А если ты мне позволишь, я буду тебе помогать. Тебе не придётся идти по пустыне одной.
Таваддуд окатывает тёплая волна.
– Спасибо тебе, – шепчет она.
У выхода она целует Абу. Его губы холодны, но он крепко обнимает Таваддуд.
Наконец она отстраняется.
– Увидимся завтра, – с улыбкой говорит он.
– А что это было? – спрашивает Таваддуд.
– О чём ты?
– Что помогало тебе идти?
Абу снова улыбается.
– Месть, – отвечает он. – Что же ещё? Спокойного сна, Таваддуд.
После ухода Абу Таваддуд вынимает шкатулку Дуньязады.
Месть.
Крик Ярости. В то время ей было восемь лет. В небе появились горы. Хрустальные облака и алмазные пирамиды заслонили собой синеву. Вдали прогремел гром. До Осколка донеслись испуганные крики. С небес протянулись белые лучи. Увидев их, Таваддуд весело засмеялась.
– Мама! – крикнула она. – Посмотри, идёт дождь из света!
Мать испуганно взглянула в небо Соборности.
После приступа безумия она сильно изменилась: всё время молчала и страдала от кошмаров. Таваддуд надеялась, что чудеса в небе обрадуют её.
А вместо этого мать выбежала на балкон и спрыгнула вниз.
Пламя свечей дрожит от залетевшего снаружи ветерка. Таваддуд закрывает окно, берёт медицинскую сумку и отправляется к Сумангуру.
Гостевые покои находятся в Шафрановой башне, самой высокой из пяти горизонтальных башен дворца Гомелеца, и оттуда открывается великолепный вид на Сирр. Таваддуд выбирает длинную извилистую лестницу, ведущую из её покоев в обход жилой части дворца по выпуклой поверхности Осколка. Ночной воздух и физическая нагрузка проясняют её мысли. Город плещется внизу морем золотистых огней, напоминая о другом Сирре, показанном ей Абу в атаре. Таваддуд неожиданно обнаруживает, что скучает по нему.
По крайней мере, хоть что-то хорошее во всём этом.
Сумангуру сам открывает ей дверь. Белые брюки и рубашка из гостевого гардероба оттеняют его смуглую кожу: в этой одежде он похож на кабельщика, только покрытого шрамами. Сумангуру вопросительно смотрит на Таваддуд.
– Я не ожидал увидеть вас так скоро, – произносит он. – Вы хотите мне что-то сказать?
Таваддуд опускает взгляд.
– Господин Сумангуру, я желала осмотреть ваши раны и убедиться, что выстрелы из бараки и дикий код не повредили Печати. Мой отец очень заботится о благополучии гостя.
– Состояние физического тела меня нисколько не беспокоит, но я не могу отвергнуть жест гостеприимства. Входите, прошу вас.
По просьбе Таваддуд Сумангуру садится и снимает рубашку. У него гладкое безволосое тело с рельефными мышцами. Грудь покрыта бесчисленными ранами, но бо́льшая их часть уже заживает, намного быстрее, чем у обычного человека. Его Печати в атаре всё так же выглядят неповреждёнными, а немного присмотревшись, Таваддуд видит под кожей сеть узелков – сложные устройства, которые атар не в состоянии определить.
– Я не знал, что вы ещё и доктор, – замечает Сумангуру.
– Я многое умею. – Таваддуд ощупывает крепкую шею: на ней есть подходящий глубокий порез с левой стороны. – Здесь остался обломок иглы, который необходимо удалить, чтобы предотвратить проникновение дикого кода. Будет немного больно.
– Боль не имеет значения. Действуйте.
Она вынимает из сумки скальпель. Убийца Драконов. Действительно ли ты тот, за кого себя выдаёшь, Сумангуру Бирюзовой Ветви? Она зажимает его плоть, готовясь сделать надрез, и чувствует, как он напрягается. Почему же
