«Вот она, смерть», с неожиданным равнодушием пронеслось в голове у Пети. Ему стало интересно, каким образом он умер. Может быть, обвалился потолок? Внезапное кровоизлияние в мозг? Остановка сердца?
Клубящийся мрак замер на мгновение, качаясь как змея перед прыжком, и ринулся на Петю, и он почувствовал, что сознание его стремительно гаснет, превращается в ничто вместе с окружающим миром. За этим порогом не было ничего — ни странствий души, ни загробной жизни, ни перевоплощений. Просто ничего. Это было примитивное, абсолютное знание. И Петя стал карабкаться и цепляться за единственную реальную точку существования — себя, с такой же первобытной и жадной силой, с какой это делала первая живая клетка, зародившаяся в теплой соленой воде первого океана. Сознание трансформировалось, Петя уже не был Петей, так как совершенно потерял нить отождествления, изо всех сил концентрируясь лишь на одном — удержать от исчезновения мир, превратившийся в точку. И только тогда он — уже не Петя — заметил, что стал этим миром. Не было больше ничего. Не существовало отделения своего «я» от остального, так как и остального не было. Не было пространства и времени, лишь только некоторое неопределимое состояние, которое очень приблизительно можно было сравнить с радостью — радостью чистого существования. И эта радость становилась причиной существования, бесконечно продолжая саму себя…
Первое же оформленное понятие — радость, неизвестно как пробившее тропинку в сознание, моментально, словно поворотом выключателя, родило бесконечное множество других понятий, и мир развернулся вокруг Пети надувной спасательной шлюпкой. Петя осознал, что лежит на спине, в своей постели, в своей комнате, и смотрит в потолок. Электронные часы ярко светили в полумраке, озаряя противоположную стену нежным зеленоватым сиянием. Было тихо, только на улице неуклюже ворочался в темноте тяжелый трейлер. Низкие вибрации его дизеля отдавали колебаниями в спине и заставляли слегка дребезжать стекла в рамах. Болели уши, но потом Петя понял, что это просто мнимая боль, оставшаяся после сна. Все было в порядке. То, что воспринималось таким реальным — или нереальным — минуту назад, оказалось всего лишь сном. Жутким, непонятным, но сном.
Трейлер наконец завершил свои маневры, прекратил терзать двигатель, напоследок громко просигналил неизвестно кому и уехал. Воцарилась полная тишина. Петя встал и подошел к окну. Безлюдная улица и яркие огоньки фонарей, словно влитые в хрустальную прозрачность воздуха. Застывшая, почти ритуальная отрешенность этого мира завораживала. Он мог быть просто нарисован с другой стороны стекла. Казалось бы, легко проверить — открой окно, и увидишь либо ту же улицу с фонарями, либо клубящийся мрак пустоты. Но что, если эта улица начинает существовать, только когда открываешь окно?
* * *
Петя проснулся от ужасно назойливого звонка в дверь. С большим усилием встав и наспех натянув спортивные штаны и рубашку, он пошел открывать дверь. На пороге стояли Саша и Леня, довольные как слоны, румяные с утреннего морозца и излучавшие прямо-таки тошнотворную жизнерадостность.
— Вы че, охренели, во столько припираться?! — Петя оглянулся на часы. — Полдевятого только!
— Не хнычь, дедуля! — закричал Леня, протискиваясь в прихожую. — Раньше сядем, раньше выйдем. Тебя ж если не разбудить, весь день прохрапишь. Кофе есть?
— На кухне, — буркнул Петя и отправился в ванную.
Повернув головки вентилей холодной и горячей воды, он подождал, пока кран профыркается пузырями воздуха, накопившимися за ночь, после чего поплескал водой в лицо, почистил зубы и несколько раз провел расческой по волосам. Когда он вышел из ванной, Леня гремел на кухне чайником, а Саша сидел за его компьютером, тыкая пальцем в кнопку мыши.
— Ого! Петька! Это с какой Натали ты тут переписываешься?
На экране монитора висело окно почтовой программы со списком писем.
— Так… знакомая одна, — ответил Петя, чувствуя, что краснеет. — Вообще-то читать чужие письма нехорошо.
— А я и не читаю. Случайно нарвался, — оправдался Саша. — Я терминалку искал, а у тебя тут автоматом мылер запускается. Да ладно, мы ж тебе не чужие. О чем хоть переписка? Надежда есть?
— О компьютерах, — нехотя ответил Петя, сворачивая постель. — И надежды нет.
— И не будет, — послышался из кухни голос Лени. Он вошел, держа в руках две керамические кружки с дымящимся кофе. — НИКОГДА не говори с девушками о компьютерах. — Он отдал одну кружку Саше. — Лучше почитай им стихи, и так невзначай пригласи на чашечку кофе. — Он поставил вторую кружку перед Петей и отправился на кухню за третьей. Вернувшись, он устроился на подоконнике с самодовольным видом.
— Им это нравится, поверь мне!
— Да ладно, хватит звонить. Нашелся плейбой, блин, — усмехнулся Петя, отхлебывая кофе.
Ровно в девять они принялись за работу. Дело двигалось споро. Один раскатывал на полу рулон обоев, отрезал кусок и мазал его клеем, двое других наклеивали его на стену. Примерно в полвторого работа была завершена. Усталые и довольные, все трое уселись на диване и стали обозревать содеянное. Вышло в общем-то неплохо, не считая слегка слегка съехавшего рисунка в углу у двери и нескольких мелких пузырей рядом с окном.
— Ну что, где пиво? — спросил Леня.
— Сначала мусор помоги вынести, — ответил Петя — Санек, пока пиццу в духовку поставь.
Он встал и сгреб с пола расстеленные газеты вместе с обрезками обоев, неиспользованным клеем и прочим мусором. Получилось два объемистых свертка. Один он дал Лене, и они спустились к мусорным контейнерам около подъезда — мусоропровод был забит, и очень вероятно, что именно таким содержимым.
Выйдя на улицу, Петя с Леней застыли в изумлении. Шел снег. Первый снег этой осени, он падал мягко и неслышно, крупными хлопьями. Газоны с пожухшей травой уже скрылись под тонким белым покровом, еще держался только мокрый асфальт, упорно превращавший снег в грязную кашу, среди которой исходили паром канализационные люки.
Когда они пришли назад, из кухни уже доносились аппетитные запахи. Леня задержался в ванной, и Петя вошел в комнату один. Саша сидел на диване и смотрел на дисплей компьютера с запущенной программой TV-тюнера. Крутили новый клип Ангелины «Я не такая». Когда Петя вошел, Саша повернулся к нему, как будто только этого и ждал, и сказал:
— Вот, блин, у нее ноги — от ушей растут!
И добавил:
— Я бы ее трахнул.
Петя только сдержанно усмехнулся и тоже сел на диван. Вернулся Леня. Остановившись на пороге комнаты, он некоторое время таращился на экран, потом объявил:
— Слушай, ноги — от ушей! Вот я бы ее трахнул!
— Конечно, — не выдержав, засмеялся Петя, — Уж ты-то непременно бы трахнул. Никто бы не стал трахать, а ты — обязательно бы трахнул.
Но его ирония так и осталась непонятой. Леня — и Саша почему-то тоже — только недоуменно переглянулись и пожали плечами.
— А ты что, не трахнул бы? — обиженно спросил Леня.
— Ладно, — сказал Петя, безнадежно махнув рукой. — Давайте обои обмывать.
Они пошли на кухню, достали из холодильника пиво и устроились на двух табуретках и принесенном из комнаты стуле вокруг стола.
— Ну, будем, — сказал каждый, и они стукнулись запотевшими бутылками. Через некоторое время подоспела и пицца, и они принялись с удовольствием ее уплетать, запивая пивом.
Петя долго колебался, но все же выложил на стол синий листок и спросил:
— Мне тут один адресок дали. Кто-нибудь в курсе, что это такое?
Саша с Леней по очереди изучили бумажку (Леня даже откусил уголок и пожевал, после чего Петя отобрал листок совсем).
— Где ты это взял? — спросил Саша.
— Я ж говорю, дали. В метро. Не знаю кто.
— А фиг его знает. Такого адреса однозначно нет, разве что с ошибкой написали. А название… Что оно может означать?
— Можно в энциклопии посмотреть, — подмигнул Леня и вышел. Петя с Сашей только пожали плечами. Вернувшись, Леня действительно держал в руках открытый «Советский Энциклопедический Словарь».
— Так, так… Вот, слушайте: «Кинетического Червя, измерение… Отражает двойственность взглядов на природу вещей в буржуазном обществе…» То-се… А, вот: «…Кинетический червь может измеряться в кинетических обезьянах или кинетических попугаях, результаты измерения…»
Петя вырвал у него книгу.
— Смешно. Поздравляю.
— Нет, это я тебя поздравляю, Петенька. Ты знаешь, какова вероятность встречи двух придурков в одном метро? В твоем случае ровно единица.
— Так ты считаешь, это был какой-то придурок?
— Нет-нет, ты не отмазывайся. Это были два придурка. Конечно. Что тут еще можно предположить?
— Я вообще-то и сам так решил, просто на всякий случай хотел проверить… — сказал Петя.
— Да хрен с ними со всеми, Петро, — поморщился Саша. — Забудь и все. В конце концов, оно тебе надо? Не пойдешь же ты туда на работу устраиваться.
