минуты, да, решают короли.
…
(Мей)
Я шагнул за порог комнаты Сэла, вслед за Изелейной и выжидающе застыл, борясь с болью взросления. Она почти не успокаивалась – так действовало второе, неестественное взросление.
Но я не жалел. Я бы набросился на нее, смял, сжал в объятиях, поцеловал… У меня голова кружилась от мыслей и желаний. Я почти не владел собой, и даже выучка нескольких сотен лет плохо помогала
оставаться невозмутимым, спокойным рядом с этой женщиной.
Изелейна изучала меня. Внимательно скользила взглядом по лицу, по телу. Что она такого увидела? Смятение душило тугой петлей на шее, сердца бились в бешеном ритме.
Но Изелейна прервала мои мучения – все и сразу.
Подошла прижалась и подставила губы для поцелуя. Я впился в них так, словно умру, если не сделаю этого. Стиснул ее, прошелся руками по гибкому, стройному телу, дрожа от боли и возбуждения.
Притянул ее еще, совершенно не заботясь о том, что единственная отлично ощущает все изменения моего тела.
Внизу живота пульсировало, с болью и с жаром. А губы горели от ее прикосновений.
Я подхватил Изелейну, подскочил к постели и вжал полукровку в матрас. Изелейна отвечала – ее язык ласкал мне рот, ее руки скользили сначала по плечам, потом по спине, а потом… Потом забрались под
шаровары. Я задрожал сильнее. Изелейна чуть отстранилась, сдернула с себя одежду – я даже не понял как. Я застыл, полулежа, держась на руках. на весу, не в силах сдвинуться с места от спазма и
боли, не в силах отвести взгляда от совершенного тела единственной. Такого правильного, моего.
В голове помутилось, я не мог связно сказать ни единой фразы. А Изелейна словно поднырнула под меня, и… руки ее коснулись того самого органа, который болью отзывался на любые другие прикосновения.
Я закусил губу чтобы не застонать от удовольствия, непроизвольно задвигался. Она подхватила мой ритм, быстро, и удивительно нежно. Я затрясся от агонии наслаждения. Казалось, убери она руки, и я
взорвусь от мучений.
Но Изелейна вдруг ускорила ритм, и… я излился… прямо в шаровары. Она улыбнулась – мягко, нежно.
А я едва мог дышать и сказать мог лишь:
– Оох…
Изелейна стянула с меня шаровары, и я приподняв ноги сдернул их окончательно.
И… она приблизилась. Не помню, как слился с единственной, помню лишь это ощущение, когда мир засиял сотнями красок, сотней звуков. Помню, как ушла боль и накатило наслаждение. Одна вспышка другая,
третья.
Когда же мы упали на кровать, едва дыша, Изелейна провела рукой по моей груди. Когда я снял тунику? Не помню. И прошептала.
– А ты очень страстный любовник.
И мне было глубоко плевать – сколько их было у нее до меня. Скольким она дарила себя. Главное – она моя, она со мной и остальное… это лишь тлен и прошлое.
17 глава
(Даритта)
Мы с Сэлом поели, выпили травяного чая, обсудили, как правят верианцы и как делили Миориллию местные расы.
Я узнала много любопытного и неожиданного.
Оказалось, что равнины «разыгрывали» на турнирах эн-бо древние короли верианцев.
Самые благодатные, плодородные земли выбирали победители, занявшие четыре первых места. Остальные довольствовались равными наделами, которые не заинтересовали победителей.
Выяснилось, что некогда Миориллия входила в «кольцо аджагар» – принадлежала нашим создателям. Но потом здесь схлопнулись несколько измерений, и древние ящеры оставили планету аборигенам, которые
поклонялись им как богам. Вот почему фанатики так хотели заполучить нас. Какие-то особые манипуляции с аурой полукровок, с их точки зрения, приближали их к небожителям, делали бессмертными. Правда,
несколько полукровок погибло из-за таких вот манипуляций.
А когда я совсем расслабилась, то рассказала Сэлу о своей жизни на родине.
О том, что отец погиб, когда я была совсем еще ребенком – попал в аварию. И мама осталась одна. О том, как я работала в своем цветочном салоне. Я ведь была дизайнером-флористом. И о том, как Путник
муштровал нас, обучая быть полукровками.
Сэл слушал так внимательно, словно каждое мое слово отпечатывалось у него в душе. И смотрел так… словно я – центр Вселенной.
И я все больше проникалась к верианцу. Я очень хотела увидеть маму, но не меньше хотела остаться с ним, с мужчиной, у которого никогда не будет другой. Который не изменит с более красивой или
сексуальной. И останется верен мне, даже если подурнею и постарею.
Незаметно минуты перетекали в часы, а часы приближались к заявленному Путником времени.
И не успели мы глазом моргнуть, в дверь постучали.
– Даритта! У нас дело! – сообщила Изелейна каким-то совершенно другим, незнакомым голосом. В нем слышались радостные нотки, нотки восторга, не смотря на предстоящий нам кошмар.
Я вышла, оставив Сэла в комнате.
В коридоре нас ждал серьезный Путник, в своем знаменитом плаще с кожаной бахромой, кожаных брюках и жилетке. Он вообще хоть когда-нибудь одевается иначе? И почему я раньше ни разу не задавалась
этим вопросом?
В руках Путника я узнала аджагарские установки…
И только теперь, запоздало, холодной гадюкой закрался в душу страх. Меня аж передернуло.
А в памяти так и всплывали щупальца – мерзкие, липкие и это ощущение беспомощности, истощения – тела и ауры.
Я покачнулась, но Изелейна вдруг очень спокойно произнесла:
– Даритта, мы все сможем. Мы и не такое тут пережили.
Ее слова – без ненужных обещаний, прозвучавшие скорее как констатация факта, бальзамом легли на израненную душу.
Мышцы обрели силу, я взбодрилась, посмотрела на Путника и выдала:
– Ну идем!
Путник хмыкнул, я так и не поняла – был ли это смешок или одобрение – и двинулся по коридору.
Мы засеменили следом.
Несколько поворотов и развилок – и Путник остановился перед очередной громадной обитой металлом дверью. Как водится, на ней лежали, летали и спали драконы.
Куратор отворил нам комнату, и я едва сдержала удивленный возглас.
Мы с Изелейной вошли в громадный спортивный зал. Здесь можно было тренировать Олимпийскую сборную или даже все Олимпийские сборные моего мира.
Теплый белый пол был не таким гладким, как в коридоре – нога совершенно не скользила.
В углу громоздилась стопка матов, в полтора моих роста.
За высокими квадратными окнами сгустились сумерки. В потемневшем небе одна за другой зажигались еще призрачные, светло-желтые звезды.
Но зал освещали сотни белых лампочек на потолке, похожих на россыпь светящейся гальки.
Изелейна тоже потрясенно оглядывалась.
– Зал для тренировок эн-бо, – словно бы между делом, сообщил Путник и тут же нас «построил», – Соберитесь! Не время разглагольствовать и хлопать глазами.
Возглас куратора пронесся по залу и эхом вернулся от стен и пола.
Больше ни слова ни говоря, подскочил Путник к стопке матов и быстрым движением руки вытащил один – примерно из середины.
Швырнул через весь зал, и черный мат, проехавшись по полу, остановился у моих ног.
– Садитесь и сразу входите в астральное видение ауры.
У меня сердце замерло в груди, больно засосало под ложечкой.
– Ты же сам говорил, – промямлила я одеревеневшим языком.
– Даритта, – Нахмурился Путник. – Давай уже. Раз я сказал, значит можно.
Я еще колебалась. Но Изелейна села на мат и потянула за руку. Словно на автомате я присела рядом с ней, и подруга пожала ладонь.
И снова, неожиданно для себя самой, я расслабилась и астральное зрение включилось само собой.
Вокруг клубился туман. Я словно видела зал, только другими глазами, на уровне энергий.
Стелилась по полу темно-стальная поземка, окна рассыпали по комнате бледно-серый туман. Он клубился возле матов и почти совсем рассеивался в центре зала.
Изелейна напоминала золотого дракона с женским силуэтом внутри. Огромного, серебристого ящера напоминал Путник.
Не дав нам опомниться, сообразить, что происходит, куратор бросил на пол три алых шара. Прибор аджагар!
Он вспыхнул и выплюнул струю розовой энергии. Она медленно поплыла вверх, обретая вид стены. И едва выправилась, выровнялась, перестала колебаться и дрожать, за дымно-розовой завесой показались
очертания темно-фиолетовой планеты. Она напоминала громадный эллипс, и внутри плескалась незнакомая, опасная энергия.
Глокатта… я вспомнила этот легендарный мир. Планету, которая высасывает энергию из всего живого и концентрирует внутри себя.
А Путник здорово все придумал!
В воздухе повисли еще три огненных шара, начали вращаться, все набирая и набирая скорость.
И во все стороны от них заструились тоненькие нити энергии, привлекая паразитов как медовые ленты – мух. Ахнуть не успела, каракатицы полезли изо всех щелей. Из пола, из окон, просто из воздуха в
