Макс бросился к двери, Чарли следом за ним.
Друзья втроем начали колотить по двери и орать изо всех сил:
— Мы здесь! Мы застряли! Рободом отключился! Мы тут заперты!
Вдруг Громов схватил Чарли и Тайни за одежду и резко дернул назад.
— Тихо! — крикнул он.
Друзья в недоумении уставились на него.
— Толщина стены, — осипшим голосом произнес Макс, — больше двух метров. Внутри начинка, проводка, изоляция… Тот, кто снаружи, не разберет ни слова из наших криков. Давайте просто стучать. Все вместе, синхронно. Для одной игры я закачивал себе через нейролингву специальный звуковой шифр. Удары соответствуют буквам. Короткие удары без пауз — точки, длинные удары с паузами — тире. Три точки — S, три тире — О. Чтобы получилось SOS, надо три коротких удара, три длинных и снова три коротких. Давайте! Вместе!
Он поднес кулаки к двери, замахнулся. Чарли и Тайни сделали то же самое.
Все трое начали мерно стучать кулаками. Гулкий звук прокатился по металлическому корпусу.
«Три коротких, три длинных, три коротких. Три коротких, три длинных, три коротких…» — крутилось в голове у Громова. Больше он ни о чем не думал.
— Тихо! — Макс прекратил стучать и прислушался. — Кажется, нам что-то кричат. Слушайте.
Он сложил руки чашкой, прислонил к стене и, затаив дыхание, приник ухом.
То же самое сделали Чарли и Тайни.
— Уравнение? — спросил вслух Макс, глядя на Спаркла. — Ты тоже это слышал?
Чарли кивнул.
— А еще что? — напряженно спросил Тайни. — Вы разобрали, что за уравнение?
Макс запрыгал на месте от нервного напряжения.
— Уравнение… уравнение…
Вдруг Громов схватил лежащий на полу фонарь и побежал к противоположной стене дома.
— Что?! Ты понял?! — прокричал ему вслед Тайни.
* * *
30 августа 2054 года, 11:00:02
RRZ «Эллада»
Рободом
Удары, доносившиеся изнутри Рободома, стали гулкими и ритмичными. Три частых удара, три с паузами, снова три частых. Это что-то напоминало. Я никак не мог вспомнить, но уже понял, что внутри находятся люди. И они, похоже, заперты!
— Эй! — крикнул я и постучал по двери со своей стороны. — Я вас слышу! Что произошло?
Однако изнутри продолжали доноситься все те же ритмичные удары.
Внезапно меня осенило. Это же сигнал SOS! Старый, примитивный шифр, я даже не помню, как он называется! Знаю только, что во время Нефтяной войны моряки с затонувших подлодок стучали по корпусу именно так в надежде, что сигнал поймает чей-нибудь эхолокатор!
Я прислонился к двери и три раза со всей силы стукнул по ней ногой, чтобы люди внутри знали — их слышат.
Мысли запрыгали с лихорадочной быстротой. Кто знает, сколько Громов и его друзья уже сидят там, внутри? Может быть, пару часов, а может быть, неделю.
— Так… так… — забормотал я. — Если Рободом отключился, его надо перезапустить. Как это сделать?
Я пытался вспомнить, что говорил по этому поводу Роберт.
— Перезагрузка… перезагрузка…
Крепко зажмурив глаза, я постучал себя кулаком по лбу. Как же это было? Когда он мог сказать об этом?
Когда первый раз показывал мне Альтера? Нет… Тогда я был настолько озадачен и озабочен его странной мыслью сделать голограмму точной копией себя, что не стал расспрашивать о внутреннем устройстве Рободома.
Вспоминались какие-то мелочи. Что Рободом собран на кремниевых уноплатформах. Роберт их модифицировал, использовав что-то из кремниевой фотоники… Кажется, так. Черт! Я вообще ничего в этом не понимаю! Неужели придется звонить Буллигану? Но вызвать сюда специалистов Бюро — это значит раскрыть себя перед Громовым. Он мгновенно догадается, что мое появление не случайность, потому что таких совпадений просто не бывает. В этом случае я точно не смогу заставить этого гения помочь мне разобраться в истинных причинах смерти Роберта.
Стук изнутри продолжал доноситься. Казалось, что даже мое сердце начало биться в том же ритме — три коротких удара, три длинных.
Я начал ходить возле дома из стороны в сторону, вспоминая каждый день и час, проведенный в Рободоме. Роберт не мог не сказать мне, как перезапускается генеральная программа. Если Рободом — компьютер, он должен как-то включаться и выключаться! Возможно, где-то в разговорах он упоминал, но я мог не запомнить, потому что устройство Рободома меня тогда интересовало в последнюю очередь. Я был занят созданием лекарства для Роберта, меня беспокоило только его состояние!
Глухие удары внутри дома стали чаще и, кажется, отчаяннее. Три коротких, три длинных, три коротких, три длинных…
— Может, просто вызвать спасателей? — спросил я сам себя.
Нет, нельзя! Надо думать, надо пытаться вспомнить! Если я смогу подсказать им, как выйти, — это будет хорошим началом. Люди всегда доверяют тем, кто их выручил. Я должен вспомнить! Надо вспомнить…
Вспоминалось все что угодно, кроме того, что было нужно. Как Роберт учил Альтера тайным знакам. Скажем, начать выпроваживать надоевшего гостя. Тогда Альтер привязывался к посетителю со страшной руганью, вытаскивая из Сети разные «желтые» факты из его жизни. Вообще Роберт ужасно ругался. Когда у него что-то не получалось или его кто-то критиковал — оставалось удивляться, где он набрался жутчайшей брани, которую принимался немедленно извергать на головы своих оппонентов.
Однажды он прочитал в Сети критическую статью профессора Аверберова, нещадно громившую знаменитое уравнение Аткинса Е = nh/L, которым он опровергал основной постулат теории относительности, будто скорость света постоянна. Чтение статьи сопровождалось таким потоком ругани, что общий смысл замечаний Роберта можно было только угадать. Кажется, он говорил, что только осел не понимает, что без массы нет энергии, а частицы неизбежно теряют массу, пролетая через космические объекты, за счет того, что мельчайшие их составляющие — «мамы» и «папы», как он их называл, — захватываются другими частицами, нуждающимися в них.
— Свет — материя! Эфир! Материя! — орал Роберт, прыгая на месте, топая ногами и швыряясь предметами. — Первовещество!
Внезапно меня осенило! Уравнение! Комбинация клавиш на полу! Нет отдельного пульта управления! Пол дома и есть ручное управление! На случай выхода из строя голосового!
Я подбежал к двери и закричал:
— Уравнение Аткинса! Нажмите нужные квадраты!
Я орал изо всех сил, надрывая горло. Должно быть, меня было слышно на многие километры вокруг. Но сквозь двухметровые стены Рободома звук мог и не пробиться…
ID
Раздел: квантоника
Эфир — световой поток. Аткинс считал свет первоматерией, состоящей из самых мелких частиц — продуктов распада фотонов и нейтрино. См. «мамы» (инь)и «папы» (ян). Существование этих частиц Аткинс доказал исключительно математически, анализируя замедление и «угасание» светового потока по мере удаления от источника излучения. Экспериментально существование более мелких частиц не доказано. Оборудование, способное их зафиксировать, не изобретено.
«Мамы» (инь) — первоэлементы, на которые распадаются нейтрино. Равны 1/64 нейтрино. Образуют гравитационные силовые поля.
«Папы» (ян) — первоэлементы, на которые распадаются фотоны. Равны 1/64 фотона. Образуют электромагнитные силовые поля.
* * *
— Уравнение Аткинса! — бросил через плечо Макс. — Энергия равна массе вещества, помноженной на постоянную Планка, делить на космологическую постоянную: «n» умножить на «h», делить на «L». Замедление света по мере удаления от источника! Я думаю, это код перезагрузки! Ищите квадраты с нужными буквами! «Лямбда» здесь! «Е» я видел где-то в середине! Нужны еще «n» и «h»!
Громов и Спаркл бегали из стороны в сторону, высматривая нужные буквы на полу.
— Одну нашел! — крикнул Макс. — Тайни, иди сюда!
— Вот вторая! — вторил ему Чарли.
Громов побежал в кладовку и вытащил оттуда тяжеленный вентиляционный блок.
— Нас всего трое, а квадратов четыре, — пояснил он, — нажимать же надо все одновременно. Ну, мне так кажется… — добавил он не слишком уверенно.
Громов положил вентиляционный блок на букву «Е». Тайни встал на «n», Чарли на «h», а сам Макс побежал и встал обеими ногами на знак «L».
— И что теперь? — спросил Чарли, озираясь по сторонам. — Сказать волшебное слово?
Не успел он договорить — включился свет. Но не обычное, мертвенно-белое освещение Рободома, а красные аварийные фонари.
— Смотрите! — Тайни вытянул руку, показывая куда-то вверх.
Там возникла голограмма. Но она была красного цвета и обозначалась контурными лучами, без прорисовки деталей одежды или внешнего облика.
