еще один торжественный вечер, и порою мне казалось, что они даже уважают меня за такое достижение, особенно Владимир, с которым мы никогда и не были по-настоящему близки.
Дома налет псевдосветской жизни спадал, и мы вновь становились вполне обычной любящей семьей. Кристина считала своим долгом рассказать обо всем, что творилось в школе. Как мисс Анхейм, та самая робоучительница, подхватила вирус, написанный местными хулиганами, и несколько часов к ряду зачитывала один и тот же стих, даже не заметив, что классная комната оказалась перевернутой вверх дном, а все ученики благополучно убежали играть в парк. Или как Марк Блэскоу дергал ее за волосы, а вечером, запинаясь и переживая, пригласил ее в кино. Мир для нее был самой настоящей игровой площадкой, полной чудес и открытий. Владимир же учился в специальном классе, отобранном лично SLM для создания нового поколения святых. Эти мрачные ребята целыми днями потребляли тяжелую даже для взрослых людей информацию вроде размышлений о жизни и смерти, благе общества и сути личного счастья. Но никто из них не жаловался, им нравилось жить своей маленькой общиной и слушать странные речи кровоточащего Бога, обещавшего в конце школы дать им могущество, подобное моему.
Одно только меня смущало — взгляд Анны. Слишком мечтательно, с надеждой она смотрела на меня, а порой с горечью наступающей скуки. Тогда перед очередным хвалебным мероприятием в мою честь мы решили повторить мой бурный опыт с отключением внутреннего критика.
И вновь на сутки я словно исчез из бытия. Горячая волна по имени Энтони носилась по залу, распивая вина, рассказывая анекдоты и рассыпаясь в благодарностях за особо лестные комплименты. Во что это переросло в дальнейшем — ясно.
После каждого такого события Анна умоляла меня побыть развязным еще немного, хотя я уже чувствовал, что постепенно теряю рассудок. Я смотрел на мир словно сквозь запотевшую витрину, задуматься о чем-либо с каждым днем становилось все труднее. Угар нескончаемого праздника жизни отравлял мой мозг и требовал увеличить дозу.
Не успел я опомниться, как Анна вылетела из моего магического круга бесконечного веселья. Все те глупости, что мы проделывали вместе, теперь оставались всецело на мне. Не ее губы я целовал в очередном углу, не ее бедра держал руками, и не ее ноги обвивали мою талию. Позже, когда мне удавалось прийти в себя, я просматривал записи камер наблюдения и все же находил свою возлюбленную на тех же праздниках. Только не со мной, не в моих объятиях. Осыпаемую не моими поцелуями и овеваемую чужой любовью.
Расстались мы совершенно незаметно друг для друга. Просто согласились, что так будет лучше для нас обоих. Дети отправились с ней в Германию, а я остался наедине с собой, в окончательно опустевшей квартире. Больше мы не общались. Я присматривал за ними через Сеть, но ничего особенного не происходило. Кристина и Владимир уже выросли и жили почти самостоятельной жизнью, Анна занялась тем, чем давно хотела — создавала одежду собственного дизайна, попутно ведя вдребезги разгульную жизнь. И только тогда я заметил, что она уже не та девушка, с которой я дружил по переписке, которую любил столько лет и от которой завел двух детей. Она изменилась, постарела, стала… умудренной жизнью, что ли.
А я не изменился. Совсем. Все такой же лысый парнишка чуть за двадцать, все с теми же мыслями и желаниями, совершенно не знающий, чем себя занять. Остановился в своем развитии. Мои братья и сестры тоже были неподвластны времени, но и они изменились, интегрировались в окружающий мир так плотно, что никак не оторвать.
Не в силах придумать себе достойную цель существования, я решил окончательно выключить внутреннего критика и забыться в потоке. Поток принес меня туда, где заварилась вся эта «божественная» комедия. Ради разнообразия я творил мелкие чудеса: омолаживал старых, избавлял от сомнений сомневающихся, наполнял вином опустевшие чаши не подходя к генератору доставки. Дни сменяли дни, о состоянии первого святого разнеслась молва на всю Сеть и паломники, и раньше не обделявшие меня своим вниманием, устремились ко мне рекой. У них итак было все, что можно пожелать, SLMобеспечил мир всеми материальными богатствами, так зачем же они шли ко мне? Им тоже было скучно жить в утопии, они хотели праздника. Им нравилось поклоняться мне, приносить бесполезные дары, дрожать в экстазе от изменяющейся биохимии сознания. Я всего лишь аттракцион, блаженный дурачок на службе таких же добродушных безумцев.
Внезапно я ощутил ту самую цель. Я ведь чудотворец! Я преобразую энергию в материю и обратно усилием воли! Господи, каким же дураком я был все это время! Будучи «полубогом» разменивался на человеческие развлечения! Нет, так дальше жить нельзя. SLMдал мне могущество — и я им воспользуюсь!
***
SLM: Local Disc 7/Antony/VideoLog/iasa19.
— А у него богатая фантазия, — усмехнулся Олаф. Любого человека позабавил бы вид огромного готического собора посреди бескрайних пустошей Титана.
— Наверно, нам стоит постучаться, — сказал Анираддха.
Смуглые пальцы потянулись к кольцу-стукачу на массивной деревянной двери. По коже пробежали искры. Вокруг собора поддерживалась собственная атмосфера.
Приняв три удара дверь с мерзким скрипом отворилась. Внутри клубился мрак. Множество семидневных свечей покрывали собой все свободные поверхности, нагнетая излишнюю мрачность. Противное эхо медленно затухало во мгле, а хозяина не было видно.
Святые вошли внутрь. Красный ковер устилал пол меж массивных резных скамей. С огромной люстры мерно капал воск.
— Ну ни хрена себе! — Северянин рассмеялся во все горло. Эхо мгновенно ударило по слухи пришельцев со всех сторон. — Вы только поглядите!
Возвышаясь на добрый десяток метров свои владения оглядывал каменный Владыка Смерти. Огромная коса подпирала собой потолок, с нижней челюсти капала кровь. Настоящая, человеческая, пахнущая железом и утекающей жизнью. Живительная влага собиралась в огромную чашу, перед которой был установлен каменный алтарь. Его стенки покрывал барельеф, изображающий толпу людей. Они поклонялись Энтони, а тот в свою очередь дарил им свой божественный свет.
По бокам зала расположились еще шесть статуй. Все они изображали приближенных SLM в долгополых мантиях, склонивших головы в молитве. Каждый постамент был украшен золотой табличкой с именем и датой рождения святого.
— Как-то это нездорово, — сказала Селена. Даже будучи облаченной в офисный костюм святая выглядела неряшливо и отстраненно.
«А-а-а, братья и сестры!» — загудели стены собора, — «Давно не виделись, очень давно. Проходите, не стесняйтесь».
С душераздирающим скрипом открылась дверь за алтарем. Святые переглянулись и вошли в вязкую темноту.
Сальные свечи едва разгоняли сырой мрак подземелья. Откуда здесь взяться сырости, и к чему все эти
