эта яма.
— И ты прочел мне эту лекцию, потому что ненавидишь виртуальные миры?
— Ненависть — слишком энергозатратное чувство, я не хочу тратить свои эмоциональные запасы, чтобы ненавидеть что угодно: вирт, цыган или сыр тофу. Моя позиция такова, что реальный мир при всем его несовершенстве намного лучше любого выдуманного мира, а эскапизм, то есть бегство от реальности, сейчас проблема похуже войн.
— Ну ты загнул, Кей. Некоторые люди почти круглые сутки торчат в капсуле потому, что в реале огромная куча неразрешимых проблем, вроде тотальной бедности. Мажорам, что сидят в красивых небоскребах, действительно может казаться, что реал мало чем уступает вирту.
— Как видишь, я живу в бедном районе в арендованной квартире. Из моего окна видно мусорку, а этажом ниже соседи каждый второй день напиваются и устраивают побоище с другими соседями, полицией или друг с другом. Но это всё имеет ценность, а виртуальные миры, какими бы красивыми они ни были, её не имеют. Как криптомант, я смотрю на вирт, как на строки кода, протоколы, ассеты и системы симуляции.
— Но при этом ты далеко не бедный человек, Кей. А еще мастер заговаривать зубы, так как мы сильно отошли от темы. Так какую из этих тянок мне предложить клиенту? — Нэш трясет моим смартфоном, показывая мне карточки персонажей.
— Развивая мысль, скажу, что твой клиент с вероятностью 80% является уродливым и прыщавым жиртрестом, которому даже проститутки в реале не дают, но зато в вирте у него целый гарем бесконечно красивых наложниц. И сейчас ему очень хочется пополнить коллекцию секс-игрушек. Выбор между этими двумя заключается в том, на что у него стоит. Он упоминал какие-нибудь дополнительные пожелания?
Нэш крепко задумался, аж брови почти свел вместе, а потом лицо собеседника разглаживается.
— Кстати, да. Он, правда, этого не говорил, но я случайно заметил у него на смартфоне обои с поп-группой «Naughty girls». И ты немного ошибся насчет заказчика. Я не раскрываю данные клиентов, но он взрослый и суровый мужчина в деловом костюме. Ходит в офис и имеет двух детей. Это нам как-то поможет?
— Ага, бери неко. Она невысокая, хоть на руках носи, и милая. Думаю, ему понравится та, кто похож на солисток той группы. А лисожена статная и властная, если судить по расширенному описанию.
— Ну, вот и порешили. Оговоренная сумма, — Нэш достает свой смартфон.
Пускай это не видно, но прямо сейчас происходит денежная транзакция. Торговец вирт-товарами уже знает мой счет, и, чтобы сформировать платеж, ему достаточно активировать заготовленный шаблон, после чего будут считаны его биометрические данные. Так как сумма крупная, потребуется ввод пароля, так и происходит, когда собеседник тычет пальцем в экран. Мой смартфон тут же выводит нотификацию о поступивших средствах.
В настоящее время денежная система претерпела изменения. Все счета и кошельки стали децентрализованными, а банки во многом изменили работу. Пускай сначала правительства стран пытались это регулировать, но потом это оказалось невозможно, и самые умные решили это дело возглавить. В итоге больше ни правительство, ни полиция или еще кто не имеет доступа к управлению счетами, но и не защищает эти средства больше никак. Банки и корпорации предлагают свои системы, давая гарантии сохранности и удобства управления финансами, и многим людям этого вполне достаточно. Но тем, кто работает по черным и серым схемам, это не подходит.
Но биометрия и пароль — это лишь двухфакторная аутентификация, главную защиту предоставляет третья сторона, а именно PPS, она же «periodic permutation system» или «система периодической перестановки». Это алгоритм, который каждые сутки перемешивает невзламываемый за адекватное время ключ шифрования, самые рискованные операции требуют наличия физического мастер-ключа, в который намертво впаяны микросхемы и батарейка, заряда которой хватает на сто двадцать лет в среднем. Мастер-ключ не имеет портов для подключения кабелей или средств беспроводной связи, кроме самого простого, который работает на очень маленьком расстоянии и физически не способен поддерживать канал для большого объема пакетов или высокой скорости передачи данных. Собирая все три элемента, можно гарантировать безопасность финансов в большинстве случаев.
А я, как криптомант, должен в первую очередь взламывать PPS-систему того, что нахожу в Андернете, после чего изготовить поддельный мастер-ключ. Но что касается персонажей, то там не так уж сложно, не в этом мой основной заработок. На это намекал Нэш, получивший временный ключ шифрования и ссылку, именно это он передаст клиенту, которому будет достаточно сделать запрос в GVA, чтобы получить доступ к игровому персонажу, который будет доступен только ему.
Дилер уходит, похлопав на прощание по плечу, а я проверяю почту на предмет новых заказов. Моя настоящая работа заключается в манипуляциях с настоящими мертвецами, а точнее их цифровыми слепками. Миллионы людей однажды погибли в вирте, навсегда там похоронив свои зашифрованные кошельки. И в последних даже не миллионы, а сотни миллиардов долларов. Кто-то говорит о суммах еще выше, ведь под удар попали также базы данных корпораций, очень крупных и влиятельных.
Кто-то мог бы спросить, зачем поддерживать сервера GVA, что стали отныне Андернетом. В первую очередь это заслуга корпораций и правительств стран, которые потеряли после Распада там очень и очень много ценностей. Настолько много, что никто даже подумать не может о том, чтобы просто стереть всё. К тому же хватает в мире стран, где государственные и частные силы поддерживают инфраструктуру, несмотря на мнение мировых лидеров, не говоря уже о рабочих машинах обычных людей. Андернет тоже распределен, поэтому потеря части узлов не повредит общей системе.
«О, кто-то прислал еще один заказ, надо будет посмотреть», — я поднимаюсь и возвращаюсь к своему подъезду, накинув капюшон, так как опять заморосил дождик.
Металлическая дверь закрыта, а глазок видеокамеры собирает данные моей внешности, но потом высвечивается, что не получается разглядеть мое лицо. На дисплее двери я вижу сам себя, поэтому приподнимаю голову, чтобы лучше было видно. Старый и поцарапанный монитор под бронированным стеклом, показывает молодого человека двадцати двух лет с отросшими волосами, которые владелец красит в серый цвет. Цветопередача рябит, а еще пририсовывает мне красные глаза, хотя они самые заурядные карие.
— Ну впусти, шайтан-машина, — я растягиваю губы в улыбке, молясь духу машины. — Пожалуйста, сейчас прям ливень
