словно в торнадо, он понял.
— О боже. Ты всегда говорила, что нашла меня в том вонючем переулке. Ты хоть представляешь, как страшно было проснуться с зияющим провалом в памяти и разрозненными обрывками лихорадочных кошмаров вместо целого дня? Годами я боялся, что теряю рассудок. А ты с самого начала знала, что случилось и что со мной не так?
Джордан покачала головой.
— Нет, нет. Гейб, клянусь, я не знаю, что с тобой случилось. Я не могу сказать ничего определенного. Только выдать безумную теорию. Или, по крайней мере, я до сегодняшней ночи считала ее безумной.
— Если не признаешься немедленно, — прошептал Гейб, — я начну горланить гимн США, пока все полицейские города нас не найдут.
Джордан отвернулась.
— Я знаю только то, что видела сегодня.
— Я знаю только то, что проснулся в переулке с провалом памяти в сутки. Так что послушаю.
Алистеру Джордан сказала:
— Это было Пламя. Мы вломились посреди ритуала. Крупного. Географически распределенная операция. Каир, Рим, Пекин.
— И что именно они намеревались достичь в ее результате? — Британец был настроен по-деловому. На мгновение томное обаяние щеголя из Итона испарилось, открыв закаленного дознавателя из МИ-6.
— Думаю, они пытались выпотрошить кого-то. Создать собственного Носителя.
Какое-то время все молчали. Раздавались только случайные крики офицеров Veřejná bezpečnost, занятых их поисками.
— Поверь, я знаю, как это звучит, — сказала она. — Шло время, я убедила себя, что неверно толкую то, что видела. Я списала это на адреналин и страх. Но то, как Гейб зарядился от конструкта голема... Больше я не сомневаюсь.
— Вы считаете, что элементаль, предназначенный для добровольца из Пламени, оказался в нашем Гэбриеле.
— Но он не Носитель. Он не может с ним слиться. — Джордан снова покачала головой. — Напротив, я думаю, он застрял на полпути, как диван в проходе.
— Надо же, — заметил Алистер, — какая изящная и интригующая гипотеза.
— Ну отлично. Это все объясняет. Мне просто нужно найти пару студентов, — зашипел Гейб. Он помедлил, чтобы сплюнуть привкус меди, наполнивший рот. — Расплачусь с ними пивом.
Джордан бросила на него косой взгляд. Алистеру она сказала:
— Мы точно не можем его оставить?
— Если бы, дорогая.
Снова эхо криков в тумане. Сначала пара окликов — полицейские звали друг друга. Затем к ним присоединились новые голоса, тревожный хор. Они договаривались о чем-то.
Алистер встал.
— Пожалуй, нам пора.
Джордан помогла Гейбу подняться на ноги.
— Спасибо, Алистер. Я не была готова к этому. Рада, что вы здесь.
Суматоха окликов перешла в вопли. Кладбище содрогнулось от тяжелого удара, а потом что-то большое и обмякшее вылетело из темноты. Приземлилось поблизости с глухим стуком.
Они как один уставились на мертвого полицейского.
— Признаюсь, к такому я не был готов.
Эпизод 6
Майкл Суэнвик
Неделя без магии
1.
Прага, Чехословацкая Социалистическая Республика
Февраль, 1970 год
Когда Таня вошла в бар «Водолей», в нем толпились тени и плохие воспоминания. В воздухе парили тонкие завитки голубого сигаретного дыма, смешиваясь с невыветрившимися запахами пива, ладана, дягиля и шалфея. Экзотические ароматы остались после еженедельной церемонии очищения, которую Джордан проводила, закрывая для этого заведение.
Пока в баре сидели только четверо посетителей: трое чешских аппаратчиков и Арнольд Литтон, бывший сотрудник ЦРУ, которого выдворили на пенсию, но он решил задержаться в Праге в тщетной надежде, что его вновь призовут на службу. Обычный персонаж в Танином мире: человеческий обломок, оставшийся после давно забытых битв, цепляющийся за ту жизнь, в которой ему больше нет места. Таня презирала его за это. Не удосужившись ответить на его кивок, она прошла прямиком к барной стойке и остановилась в нетерпеливом ожидании.
Джордан закончила зажигать свечи на столах и вернулась на свое место.
— Ты только глянь: вся разодета и готова к вечеринке. КГБ наконец-то снабдил тебя духом веселья?
Таня заметила, что Джордан всегда касалась двумя пальцами одного и того же медного браслета, когда говорила что-то подобное, и никто, кроме них, этих слов больше не слышал. Так что Таня бросила попытки заткнуть ей рот, хотя фразы были преступно бестактными.
Хмурясь, Таня поставила коробку из-под конфет «Красный Октябрь» на стойку.
— Пытаешься меня охмурить? Признаюсь честно, ты не в... — Рука Джордан слегка коснулась коробки и тут же отлетела, как испуганная птица. Насмешка исчезла с лица барменши. — Ты зачем принесла сюда это?
— Мне нужно спрятать их на неделю.
«А может, и навсегда», — подумала Таня, но сдержалась и не произнесла это вслух. Джордан не ответила, и Таня добавила:
— Завтра из Москвы приезжает проверка. Если их найдут...
— Меня это не касается.
Но, разумеется, касалось, и Таня знала, что Джордан хорошо это понимает. Ее нейтралитет был шаток — существовал, пока Джордан была нужна Пламени и Льду, и опирался на нежелание сторон тратить силы на ее уничтожение. Если все узнают о тайной войне магов, развернувшейся под носом у разведок всего мира, Джордан пострадает не меньше остальных.
— Ты же чуткая, — сказала Таня. — Чувствуешь, что я не доверяю тебе... Представляешь, как все серьезно, если мне пришлось просить тебя об этом?
Джордан долго не отвечала. Таня затаила дыхание. По правде, она не слишком-то боялась проверки из Москвы. Но Саша приводил ее в ужас. Начальник вполне мог снова проникнуть в ее квартиру, и нельзя допустить, чтобы он обнаружил ее снаряжение. Либо он поймет, что это и для чего, либо захочет, чтобы она ему все объяснила. В любом случае она не желала этой беседы.
Барменша хмуро взяла коробку. Подтолкнула табуретку, чтобы дотянуться до полок над кассой, поставила жестянку с Таниными инструментами и оружием как можно выше, рядом с батареей пыльных, но дорого выглядящих бутылок.
Таня почувствовала, как екнуло ее сердце оттого, что снаряжение сможет увидеть кто угодно.
— А тут безопасно?
— Не читала «Похищенное письмо» Эдгара По? Прятать надо на виду. Если остаешься, покупай выпивку.
— Я не останусь. Спасибо, Джордан. Я твоя должница.
Джордан скорчила кислую мину и пожала плечами.
— А что так? Все тут сидят.
И тут в дверь влетел высокий мужчина в летней шляпе. Сбросил пальто, под которым оказался льняной костюм, белый, как и волосы гостя, и гораздо более подходящий для тропиков, чем для пражской зимы. Очевидно, новенький. Шрам через всю щеку делал его поразительно красивую внешность еще
