— Открыть? Или сказать, чтоб убиралась? — повторил свой запрос Альтер.
— Открой. И… Невидимый режим!
Альтер скорчил рожу, будто его сейчас стошнит, но послушно пропал.
Макс встал, огляделся, чем бы вытереть грязные руки.
Дверь бесшумно открылась.
* * *
Дэз была в легких спортивных брюках и коротком топе. Ее кожа блестела от пота.
— Я… бегала, — сказала она, входя. — Привет. Увидела Рободом и не смогла удержаться. Всегда хотела увидеть дом Аткинса.
— Отсюда до поместья Спарклов десять километров, — заметил Громов.
— Это недалеко, — пожала плечами Дэз. — Моя норма — пятнадцать.
— Ух ты, — Громов невольным движением тронул свои руки, которые всегда казались ему чересчур тонкими.
— Просто я сейчас не могу уснуть без пробежки. Так что гордиться особенно нечем.
— Боишься проснуться через два года в стеклянном гробу? — усмехнулся Макс.
Дэз не ответила. Она выглядела еще более нервной, чем вчера.
— По правде сказать, мне нечего предложить тебе, кроме воды, — Макс понял, что разговоры об Эдене Дэз неприятны. — Утром я заказывал пиццу, но от нее уже ничего не осталось.
— Вода — как раз то, что надо, — ответила Кемпински.
Она начала осматривать внутреннее пространство Рободома. Оно уже не было таким пустым, каким его увидели Чарли и Тайни. Макс выдвинул часть галерей второго этажа, спальный блок и санузел, открыл технические блоки в основании. Туда вела узкая темная лестница.
— Почему ты попросила Чарли не говорить мне, что вы переписываетесь? — спросил Громов, подавая Дэз стакан с водой.
Она отпила большой глоток, присела на корточки у лестницы, которая вела в подземную часть Рободома, поставила стакан на пол.
— Можно взглянуть на его платы? Не могу даже представить, как они выглядят. Железо для компьютера размером с дом!
Дэз кивнула в сторону лестницы:
— Я спущусь?
— Альтер, свет в техническом блоке! — скомандовал Макс.
Подземные галереи тут же залил сине-белый свет. В нем был хорошо виден каждый проводок, но лица казались мертвыми, как у зомби из антикварных фильмов.
— Альтер? — переспросила Дэз.
— Да, генеральная программа Рободома. Разве Чарли тебе не рассказывал?
Дэз прошла вперед.
— Он сказал, что я должна увидеть это своими глазами. Сказал, что не хочет портить сюрприз, — она натянуто улыбнулась, пожав плечами. — Здесь очень холодно.
— Специальный температурный режим, чтобы не допускать перегрева основных узлов.
Дэз остановилась у громадных оптических накопителей в прозрачных кожухах из органопластика.
— Ничего себе. Почти такие же, как были в Эдене. Одного вроде бы не хватает…
В ровном ряду из высоких блоков одно место пустовало. Восьмое справа.
— Да, — Макс подошел к ней. — Одного нет. Я пытался узнать у Альтера… Но он не смог ответить. Нет соответствующих данных.
— Это видно, — Дэз ткнула в пустующую нишу.
— Я просил Альтера сформировать для меня историю операций, чтобы понять, когда блок удалили, и список на период, предшествовавший удалению. Может, Аткинс сам его убрал? Альтер! История операций готова?
— Двадцать четыре процента, — ответил системный голос, совсем не похожий на дребезжащий, сварливый тон Аткинса.
— Следы от лазерной резки, — Дэз ткнула в черные пятна копоти на рейлингах, которые некогда держали отсутствующий блок.
— Где? — Макс прищурился и нагнулся, чтобы рассмотреть получше. — Действительно… Крепеж просто срезан. Странно. Он ведь вынимается элементарно. Одним нажатием… — он нажал на кнопку, отпирающую механизм.
На пол с глухим стуком упал обрезок углепластикового крепежа.
Макс поднял его, поднес к глазам.
— Нужен фонарь, — Дэз заглянула в пустую темную нишу.
— Сейчас, — Макс побежал по ступенькам наверх.
Когда он вернулся, Кемпински сидела на корточках, рассматривая соседний блок памяти, вернее сказать, его крепеж.
— Не так все просто, — сказала она. — Одним нажатием блок не вынуть. Тут внутри еще один замок, и открыть его скорее всего можно только дав соответствующую команду генеральной программе.
— Альтер не отвечает на вопросы по этому поводу, — напомнил ей Макс.
— Возможно, ты неправильно их формулируешь, — Кемпински встала. — Меня он послушает?
— Не знаю, — Макс пожал плечами. — Скорее всего нет. Он слушает только меня.
— Если учесть, что ты новый владелец, — это логично.
— Он начал меня слушаться еще до того, как дом был официально зарегистрирован как моя собственность и Альтер получил соответствующие коды. Климов сказал, что подобного не случалось… Альтер даже на порог никого не пускал.
Дэз удивленно приподняла брови:
— Странно… У тебя есть какие-нибудь догадки?
Макс пожал плечами:
— Надеюсь, история операций хоть что-нибудь прояснит. Вообще-то отсутствующий блок — это не единственная проблема. Взгляни.
Громов подвел Дэз к монитору.
— Альтер, данные о состоянии системы!
По экрану побежали строки системных данных.
— Видишь? — Макс ткнул пальцем в четвертую сверху строку. — Рободом что-то обрабатывает! С момента постройки! Уже семнадцать лет! Обеспечением его функционирования занято всего пятнадцать процентов системы! Все остальное — идет на решение какой-то задачи. Учитывая мощность системы, я даже представить не могу, что он такое делает… — Макс показал на кожух из сверхпрочного углепластика, которым было закрыто ядро Рободома. — Кластер из ста пятидесяти тысяч процессоров — про это Альтер тоже не говорит!
Дэз тронула дату в строке.
— Семнадцатое мая две тысячи тридцать седьмого года. Это еще до официальной регистрации Рободома. Вспомни — официально он был сдан в эксплуатацию только четвертого декабря! Возможно…
— Альтера еще не было, когда Аткинс дал системе задачу, — закончил Макс.
— И она скрыта среди инженерного софта для железа, к которому Альтер не имеет доступа. — Кемпински осмотрелась. — Иначе он бы увидел…
— Не обязательно, — перебил ее Макс, — Аткинс мог просто закрыть от него часть данных. Альтер — интеллектуальная, но все же программа…
— Как делятся диски Рободома? — Дэз вернулась к шкафам.
— Никак! — Громов улыбнулся. — Еще одна загадка! Все диски слиты между собой в единое пространство, куда данные свалены как попало! Даже четкой структуры нет! Просто гора файлов, из которой Альтер выбирает нужные!
— У него есть внутренний декодер, — уверенно сказала Дэз. — Мой отец тоже так делает… — она запнулась, — делал. Постороннему человеку могло показаться, что на диске просто гора файлов с непонятными расширениями, сваленных туда вразнобой, без всякой системы. На самом деле, стоило вставить в компьютер внешний ключ — и дисковое пространство тут же упорядочивалось, расширения обозначались как надо и так далее. Ты смотрел внутренний скрипт Альтера?
— Нет, я его просто не нашел, это все равно что искать красную бусину в целом вагоне оранжевых… Стоп, — Макс замер. — Тот же самый принцип, что у «Ио»! Тогда Аткинс спрятал ключ в миллионах программных строк… А здесь — внутренний скрипт Альтера среди миллиардов других скриптов! И никакой системы!
— Рободом… как и другие компьютеры, подключенные к Сети, должен был пострадать от… атаки Джокера, — сказала Дэз. — И восстановиться после запуска «Моцарта».
— И что? — не понял Макс. — Для всех прочих компьютеров, кроме «Ио», «Моцарт» — просто маршрутизатор, который обеспечивает связь Рободома с Сетью и часть его функций в ней. Грубо говоря — как он участвует в общей системе передачи данных.
Дэз сделала глубокий вдох.
— Макс… Я понимаю, что это звучит как бред… Мне самой с трудом хватает знаний, чтобы понять, как такое могло произойти, но мне кажется, что… Рободом слушается тебя, потому что «Моцарта» грузили в Сеть из твоей трехмерной репликации…
Макс нахмурился:
— Мне знаний не хватает, чтобы вообще понять, о чем ты говоришь.
— Как Рободом узнавал Аткинса? Почему он слушался только его? А потом начал слушаться тебя?
Макс замотал головой:
— Нет ответа.
— Я пока не могу сформулировать четкой гипотезы, но все это как-то связано с «Ио» и Сетью, — продолжила Кемпински. — Когда ты изменил ее внутренний код, чтобы омега-вирус не смог существовать в новой среде, что-то произошло… Рободом — один из четырех суперкомпьютеров и, возможно, самый совершенный, он отреагировал на изменения быстрее, чем другие. Если бы мы могли узнать, что происходит с «Аресом», «Ио» и «Дженни»…
— Только с «Аресом». Его устройство аналогично устройству Рободома. «Ио» и главный компьютер Эдена — квантовые, — поправил Макс.
