Громов глубоко вдохнул и собрался было прыгать, но тут на его плечо легла рука Дэз.
— Слушай... — она прикусила губу, — мне не нравится, что... что... я насчет Паолы. Ты не должен увлекаться, я уверена, что она просто играет. Это такой спектакль.
Макс нахмурился. Сам не понял, что на него нашло.
— А теперь послушай ты, Дэз, — сказал он жестко. — Ты орешь на меня, ты срываешь на других свое плохое настроение, ты считаешь себя самой умной и принимаешь решения за других, даже не спрашивая, нравится им это или нет. Если уж на то пошло — между тобой и Паолой не такая большая разница, как ты думаешь. Я бы даже сказал, что она человечнее. Не говоря уже о том, что красивее!
Дэз отпрянула назад и судорожно вдохнула, будто Макс ее ударил.
— До взрыва десять секунд, — сообщила система и начала обратный отсчет.
— Ну вот! — раздраженно воскликнул Громов. — Теперь мы точно не успеем добежать...
В этот момент он почувствовал, как что-то твердое прижалось к его голове. Блеснула яркая вспышка.
Картинка застыла, а потом поверх нее высветилось сообщение: «Игра окончена».
Сенсорные контакты отключились. Макс рывком содрал с себя шлем и перчатки, подошел к общему монитору, который показывал ход игры, и отмотал запись на несколько секунд назад.
— Черт! — заорал он. — Кемпински, ты в своем уме?! Да что с тобой происходит?!
Громов был вне себя от ярости.
Дэз тоже вылетела из игры — не успела покинуть самолет. Она сняла шлем и недовольно стягивала перчатки.
— Прекрати орать, Макс, — глухо сказала она.
— Прекрати орать?! — Громов подошел к ней. — Дэз, ты только что выстрелила мне в голову бронебойным патроном!
— Это было случайно, — так же глухо и не глядя на него, ответила Кемпински, готовясь к повторной загрузке.
Макс швырнул перчатки в кресло и пошел к двери. У порога обернулся и, ткнув указательным пальцем в сторону Дэз, процедил сквозь зубы:
— Никакой случайности не было. Ты сделала это специально. И я об этом знаю.
Кемпински даже не повернула головы. Будто вообще не слышала.
Мы шли несколько часов.
Я едва могла переставлять ноги.
— У нее шок, — доносился голос Лунатика, — мы должны попасть в госпиталь. Надо положить ее в нейрокапсулу! Ей нужен магнитный сон!
Воспоминания Громова, видеоархивы, реальность — все перемешалось перед моими глазами. Будто надвинули полупрозрачный экран — и я вижу два мира сразу. Один за другим, как слои.
Голова пылала. Глаза болели. Руки и ноги отказывались слушаться. По позвоночнику то и дело пробегал неприятный холодок — верный признак цифровой перегрузки. Я видела такое раньше. Когда-то давно нам попался нелегальный курьер, он вез в своей голове все данные о технологии производства новейшего турбокара из углепластика, похищенные в лаборатории «Сузуки».
— Мы скоро выйдем на поверхность, там будет ждать самолет, — коротко ответила Дэз. — Надо спешить.
— Мы можем подняться? В Токио у меня есть друг...
— Забудь, — перебила его Кемпински. — Пока у нее в голове код омега-вируса — друзей у вас нет.
— А ты? Почему мы должны тебе верить? — спросил Лунатик, с трудом пробираясь через какие-то завалы. Ему приходилось нести меня. Такой беспомощной я не чувствовала себя никогда.
— У вас уже выбора нет, — спокойно ответила Дэз.
Тень остановился. Я почувствовала, что он напрягся.
Кемпински обернулась:
— Ладно, успокойся. На всей Земле я единственный человек, которому не нужна голова твоей подруги.
— Тебе не нужен омега-вирус? — недоверчиво спросил Лунатик.
Дэз чуть помолчала, потом ответила:
— Нет. Он превратил моего отца в монстра.
Макс быстро шел по коридору, не в силах сдержать гнев.
— Если Спаркл делает все, что она скажет, — это вовсе не пример для остальных. Кем она себя возомнила? — беззвучно ругался Макс. — Когда его отчислят, я даже жалеть не буду. Вообще никогда не вспомню, что мы общались! Дэз тоже хороша! Интересно, она сказала им, что Борисов пригласил ее в «Моцарт»? Думаю, нет. Как же ее ненаглядный Чарли это переживет? Его-то, похоже, никто подобрать не захотел.
Макс так увлекся своей обвинительной речью, что проскочил сквозь голограмму Квизианса.
— Ученик Громов, вы помните о своем дисциплинарном взыскании? — сердито окликнул его администратор.
Макс не сразу понял, чего хочет от него Квизианс, но остановился.
— Что? А... да... Я сейчас как раз иду, — хмуро ответил он.
— Вы чем-то расстроены, ученик Громов? — администратор подошел чуть ближе и тревожно заглянул Максиму в глаза.
— Нет, все в порядке, — ответил Громов. — Хотя... Почему интеллектуальную систему Эдена называют Дженни? Вы знаете?
Администратор кашлянул в кулак.
— О, это очень печальная история, молодой человек, — сказал он. — Вы уверены, что хотите знать ее? Это немного длинно.
— Я уверен, — кивнул Макс.
— Хорошо, — Квизианс участливо улыбнулся. — Когда-то у доктора Синклера, нашего директора, была дочь. Ее звали Дженни. Увы, неумеренная и бездумная родительская любовь может принести больше вреда, чем пользы. Дженни выросла взбалмошной, капризной и совершенно неуправляемой. Однажды доктор Синклер узнал, что его любимая Дженни помогает лотекам. Больше того, она вступила в Сетевое братство Джокера и взяла себе другое имя — Электра. Я же предупреждал, что это грустная история. Первое нападение на Эден, когда он был почти полностью уничтожен, лотеки осуществили при помощи Дженни. Она передала им планы коммуникаций, пароли, ключи, карты доступа. Система безопасности оказалась беспомощной, а охраны недостаточно. Чем это кончилось, вам хорошо известно.
Макс кивнул и сказал то, что известно всему хайтек-миру:
— Да, поэтому теперь никто, даже выпускники Эдена, не знают, где именно он находится. Местоположение технопарка, направления работы, имена ученых — все тайна.
— Именно так, — подтвердил Квизианс, — после того как доктор Синклер узнал правду — он похоронил память о Дженни. Его дочь умерла. Осталась только Электра.
— То есть вместо дочери, что не оправдала надежд, он создал искусственный интеллект, который во всем его устраивает? — Громов сморщил нос. — Который можно дополнять нужными модулями, как конструктор?
— Это вопрос не из области администрирования, — сухо ответил Квизианс. — Он больше относится к области личностного анализа. Но я полагаю, что, поскольку доктор Синклер человек, ничто человеческое ему не чуждо.
Администратор посмотрел на часы.
— Если вы намерены отработать свое дисциплинарное взыскание сегодня — советую поторопиться, — сказал он.
— Хорошо, спасибо, — ответил Макс.
Спустя полчаса Громов, в специальном костюме и защитной маске, уже сидел перед медленно тянущимся конвейером вместе с другими штрафниками. Мимо проплывали отходы жизни Эдена. Слава богу, только технические. Сортировку мусора в состоянии произвести и роботы.
Людям же предстояла почетная работа по «деструктуризации». Проще говоря — разборка.
Макс взял с ленты отживший свое монитор и принялся разбирать его на составные части. Под ногами находились четыре отверстия — для оптоволокна, для всех производных железа и для пластика. Комбоматериалы вроде алюпластика полагалось бросать в четвертое.
— Привет, — раздалось в «ухе».
— Вы ошиблись, — буркнул в ответ Макс, услышав незнакомый голос.
— Нет, не ошиблась. Это Паола.
Громов на мгновение опешил.
— Откуда у тебя мой номер?
— Взяла в школьной базе. Ты не знал? Здесь не склонны делать из личных сведений тайну. Ты что, не слышал про главный этический принцип Эдена? Если вы все делаете правильно — вам нечего скрывать. Они почти как хакеры. Исповедуют принцип всеобщего равного права на доступ к любой информации. Я тут как раз думаю, с чего это ваша капитанша выстрелила тебе в голову?
— Откуда ты знаешь? — мрачно спросил Громов.
— Видела своими глазами, не поверила, запись посмотрела, — последовал ответ. — Арена-то одна на всех. Забыл? Пока ваш самолет терпел крушение, я следила за этим в бинокль с диспетчерской вышки.
— Не думаю, что мне хочется обсуждать это с тобой, — сухо отрезал Макс.
— Я пропустила запись вашего разговора через программу чтения по губам, — спокойно продолжила Дебрикассар. — Собственно, звоню сказать тебе... Сам ты вряд ли сообразишь, так и будешь мучаться недоумением, с чего вдруг ее отношение к тебе так переменилось. Она ревнует, Макс. Я с самою начала поняла, что друзьями вам троим никак не остаться. Спаркл смотрит на вашу Кемпински, не может наглядеться, она на тебя тайком, а ты... Ты то ли каменный, то ли слепой. Ничего не замечаешь...
— Пока, Паола, — перебил ее Громов и дал команду биофону: — Отбой. Блок на последний номер.
Макс нервно вырвал из монитора скрученное в жгут оптоволокно.
— Бред какой-то... — проворчал он, еще не успокоившись после разговора с Паолой.
