– Юла? – приподняла брови закончившая заправлять снегоходы Надя. – Детская игрушка? И что же в ней страшного?
– Не игрушка, – посуровел старый учитель, – бандитская группировка. По первым буквам имен ее главарей – Юлии, Людмилы и Анны. Говорят, эти женщины дьявольски красивы, но и дьявольски беспощадны. Обычные бандиты еще могут оставить тебя в живых, но эти!.. Не стану и вспоминать те ужасы, которые о них рассказывают. Если правда то, что, по этим рассказам, они вытворяют с мужчинами…
– За что же они так не любят мужчин? – не удержался от вопроса Нанас.
– Скорее, наоборот, чересчур сильно любят… – Романа Андреевича даже передернуло, и он застонал от боли, будто подтверждая тем самым свои слова. Но тема о прекрасных бандитках, похоже, увлекла и его. Старый учитель продолжил: – Львицы!.. Бесстрашные, дерзкие. А еще придумали такую штуку: поставили на полозья яхты – в Мончегорске был раньше неплохой яхт-клуб – и гоняют зимой по Имандре и окрестностям. Так что увидите паруса – сразу прячьтесь, хоть в снег зарывайтесь! Особенно ты, Нанас. В общем, ребята, – закончил свой рассказ старый учитель, – если мы все же поедем в сторону Мончегорска, то погоня нам, скорее всего, не грозит. Зато… – Роман Андреевич закашлялся вдруг, захрипел, на губах появилась розоватая пена. Его лицо стало белым, а на лбу выступили крупные капли пота.
– Но как нам теперь быть?! – воскликнула Надя. – Нам все равно нужно где-то остановиться на ночь!.. Да и вас надо срочно перевязать.
– Что толку меня перевязывать… – просипел старик. – А переночевать… – Он задышал часто и тяжело, но постепенно дыхание все-таки выровнялось, и Роман Андреевич продолжил вполне внятно: – Не доезжая Мончегорска будет военный поселок слева, «Двадцать седьмой километр». Раньше там была летная часть. Целые дома там вроде как оставались. Во всяком случае, десять лет назад еще стояли, я был там по случаю… Но, сами понимаете, живет ли кто в этих домах сейчас – мне неизвестно.
– Поедем туда, – сказала Надя. – Другого выхода у нас все равно нет.
– А что потом? – спросил Нанас.
– Потом и будем думать, что потом, – отрезала девушка. – Поехали!
– Погоди, – сказал Нанас. Он подошел к волокушам и достал из них автомат. – Сначала научи меня обращаться вот с этим.
Глава 27
ВЫНУЖДЕННАЯ ОСТАНОВКА
Доехали быстро, поскольку до поселка оказалось всего ничего, но весь этот путь – а ехал он теперь сзади, чтобы увидеть, когда учитель покажет отворотку, – Нанас думал о Сейде; наверное, потому, что пес, по-прежнему лежавший в ногах у Романа Андреевича, был как раз перед ним.
Тогда, впопыхах, когда мысли занимало только одно – спасение Нади, ему было некогда удивляться случившемуся. Да, он, конечно, был ошарашен, но принял нечаянный «подарок» без возражений и с радостью. Однако теперь эта радость несколько поутихла. Мало того, его начинали пугать способности Сейда. Верный мохнатый друг, которого он знал с момента его рождения, оказался не просто особенной, отличной от других собакой, он, как становилось попятно, не был собакой вообще. Или, скорее, представлял собой уже нечто большее, чем собака. Сначала – умение говорить… Ну, пусть не говорить, пусть «просто» передавать мысли.
Теперь – умение эти мысли слышать… Даже не просто слышать, а «забирать» их себе. И не только мысли, но и умения, и, кто его знает, что еще. А потом… потом он с легкостью может «засунуть» эти умения в другую голову. Хорошо, пусть не с легкостью, пусть даже на это уходят почти все его силы, но ведь все-таки может!
И если это умеет Сейд, по сути, – полукровка, то что же тогда умеют его чистокровные большеголовые сородичи?.. Представить страшно! Особенно если вспомнить, как на его шуточный вопрос, не собираются ли они выгнать людей, Сейд абсолютно серьезно ответил: «Это было бы неплохо. Может, и выгоним». И это выглядело теперь не пустым бахвальством. Что стоит «снежным» собакам вызнать у людей все их секреты, что стоит вложить в человеческие головы то, что они захотят? Впрочем, вложить, может, чего-то и стоит, недаром Сейд едва не погиб, когда «вкладывал» ему Надино умение управлять снегоходом. Он сделал это лишь потому, что видел – иначе никак, иначе девушка погибнет. С другой стороны, а кто эта девушка Сейду? Лишаться жизни ради почти незнакомого человека?.. Нет, верный друг знал, что она значит для самого Нанаса, и поэтому… А что «поэтому»? Нанас ведь тоже всего лишь человек. Нет, для Сейда не «всего лишь». Для Сейда он – друг и хозяин…
Нанас поморщился. Слово «хозяин» рядом с «другом» показалось ему неуместным. А ведь он раньше ничуть не стеснялся считать себя именно хозяином пса. Может, отсюда и нелюбовь большеголовых к людям? Может, стоит попытаться убедить их, что люди – друзья?
Хотя, что значит «убедить»? И как он может думать так за всех людей? Вон, сами-то между собой те никак не могут разобраться!.. Так что, пожалуй, не столь уж и не правы в своей неприязни к ним «снежные» псы. И для них наверняка будет лучше, во всяком случае спокойней, если они и впрямь выгонят двуногих с этих мест. А знания и умения людей им вряд ли нужны, не станут же собаки, пусть даже разумные, строить себе города и подводные лодки! Для них куда важней нетронутые красоты природы. И чтобы радиация была как надо…
Нанас внезапно поразился, как легко он стал рассуждать о том. что именно люди построили свои города и все те чудеса, которые прежде он не мог себе даже представить и о происхождении которых чуть позже он мог подумать только одно: все это сделали духи. А теперь… теперь он почти и не вспоминает о духах. Как-то так получилось, что он не просто поверил, а уже и безоговорочно принял то, что люди вполне обходились без духов, да и сейчас, несмотря ни на что, продолжают без них обходиться. Плохо это или хорошо, он еще не успел разобраться, но места для духов в его сознании уже почти не осталось. Да, все-таки еще «почти», но и это «почти» стремительно уменьшалось, словно комок снега под лучами весеннего солнца.
Юноша поправил ремень закинутого за спину автомата и вновь положил руку на руль. То, что с ним сейчас происходило, показалось вдруг совершенно невероятным, невозможным даже для самого волшебного сна. Еще вчера он шарахался от снегохода и от «плюющейся огнем палки», а сегодня уже свободно управляется с тем и другим, как когда-то с оленьей упряжкой и луком. Кстати, относится он к ним теперь почти так же, как к упомянутым вещам, – они ему попросту служат, а уж чего он находил в них такого ужасного, совсем непонятно. И если умение управлять снегоходом пришло к нему «извне», то автомат он освоил сам. Ну, скажем, почти освоил. Надя оказалась хорошим учителем, да, собственно, там и учиться-то было особо нечему: перевел предохранитель в нужное положение, передернул затвор, откинул, если нужно, приклад, прижал к плечу, совместил прорезь прицела с мушкой и целью, плавно нажал на спусковой крючок…
Единственное для него пока было непривычно, что автомат может стрелять очередями, и если в этом режиме не отпустить крючок, то он будет «плеваться огнем», пока не кончатся патроны. А еще то, что автомат дергался во время выстрела, и его нужно было держать крепче. Он об этом забывал, а потому стрелял пока не очень точно. Правда, одиночными выстрелами он уже со второго раза попал в намеченную Надей мишень. И вообще, автомат оказался замечательной штукой, он даже не захотел с ним расставаться и не положил назад в волокуши, а повесил за спину. Да и снегоход, если честно, куда лучше оленей! Правда, с ним не поговоришь, не приласкаешь, но зато и заботы о нем куда меньше, да и бегает он гораздо быстрей…
За этими мыслями Нанас не сразу сообразил, зачем ему машет старый учитель, показывая другой рукой в сторону. Но быстро очнулся и оглушительно свистнул, сам поразившись, как это у него здорово вышло. Ехавшая впереди Надя оглянулась, затем посмотрела, куда указывает Роман Андреевич, и, кивнув, сбросила ход. Нанас тоже притормозил.
Они свернули на уходящую влево дорогу и остановились. Та поднималась на невысокий пологий склон, поэтому, что было за ним отсюда, видно не было. Зато трасса Санкт-Петербург – Мурманск, по которой они только что ехали, была как на ладони. Впереди она, казалось, упиралась прямо в высокую, формой похожую на муравейник гору. За «муравейником» справа и слева тянулись горы пониже. Впрочем, прикинув расстояние до них, Нанас понял, что на самом деле они выше, и кажутся меньше лишь потому, что находятся далеко. И справа, и слева от трассы протянулись озера, соединявшиеся меж собой короткой, но бурной речкой, каменистое бурлящее русло которой не замерзало, похоже, и в самые сильные морозы.
Но самым любопытным были не горы, не озера, не речка. Слева, по другую сторону озера, раскинулся город! Собственно, кроме разрушенной Колы, Нанас еще не видел городов, но сейчас даже не сомневался, что перед ним именно он. Во-первых, город был очень большой, хоть его дома отсюда, с немалого расстояния, и казались совсем крохотными. Во-вторых, сами дома. Среди них почти не было зданий с окнами в два или три ряда – почти все были пятирядными и еще выше. И этот город показался Нанасу очень красивым, тем более что он раскинулся на фоне двух больших сопок: вытянутой – справа и почти треугольной – слева. На правом боку треугольной сопки, недалеко от вершины, торчало вверх нечто длинное и тонкое, чем-то похожее на обглоданный рыбный костяк, как и виденный им в Коле смятый мост. А справа от города, почти вплотную к нему, на фоне еще одной вытянутой сопки, расположился второй город – грязный и мрачный, с задранными к небу и кажущимися огромными даже отсюда непонятными столбами.
