– Идущий…
Добежав до Блума, человек раскинул руки в стороны и, по-прежнему двигаясь своей странной вихляющей походкой, описал вокруг него неровный круг.
– Идущий… – произнес он на выдохе одними губами и, пошатнувшись, едва не упал.
Его спасла от падения только расторопность Блума, успевшего подхватить незнакомца под локти. Силы совершенно оставили странного человека, и он как куль повис у Блума на руках.
Блум растерянно огляделся по сторонам. Улица была пуста, если не считать его самого и человека, которого он держал.
Блум сверху посмотрел на его голову. На ней почти не было волос, а сухую, морщинистую кожу, обтягивающую череп, покрывали фиолетово-коричневые пигментные пятна.
Блум приподнял человека и, оттащив его чуть в сторону от дороги, усадил на газон.
С неимоверным трудом человек приподнял голову. На Блума глянули тусклые слезящиеся глаза с белками, покрытыми частой сеткой красноватых прожилок.
– Идущий, – едва ли не с благоговением произнес человек.
Блум помог незнакомцу подвинуться так, чтобы он мог сидеть, прислонившись спиной к стволу дерева.
Только сейчас Блум понял, что немощь человека объяснялась тем, что он был необычайно стар. Таких глубоких стариков Блуму прежде доводилось видеть разве что только в видеофильмах и кинохрониках. Все его знакомые были примерно одного с ним возраста. И, что самое странное, так было всегда. С тех самых пор, что Блум помнил себя, – сначала в подготовительных классах, затем в нормальной и высшей школах, – его постоянно окружали только его сверстники. И ему казалось, что так и должно быть. Так откуда же теперь появился этот старик?
Старик приподнял сухую жилистую руку и похлопал Блума по предплечью. Ладонь его почти ничего не весила. Похлопывание оказалось не на много сильнее, чем мимолетное касание крыльев пролетевшего мотылька.
– Идущий… – тонкие, потрескавшиеся губы старика растянулись в блаженной улыбке. – Я знал, что дождусь тебя…
Речь его была едва слышна. Он словно бы не говорил, а выдыхал слова из груди вместе с воздухом. Блум даже удивился, как ему удалось несколько раз довольно-таки громко выкрикнуть слово «идущий», которое до сих пор старик употреблял чаще любых других слов.
– Чем я могу вам помочь? – наклонившись к старику, спросил Блум. – Где вы живете?
– Там, – старик вяло махнул рукой в сторону дома на противоположной стороне улицы. – Но это не имеет никакого значения…
– Я могу проводить вас домой, – предложил Блум. Старик протестующе взмахнул рукой.
– Идущий, – снова произнес он, восторженно глядя на Блума.
– Меня зовут…
Блум замялся, не зная, назвать ли старику свое настоящее имя или же и на этот раз придумать себе псевдоним.
– Имя не имеет значения, – произнес старик, чуть приподняв согнутую в запястье руку. – Ты – Идущий!
– Меня зовут Стили Блум, – решительно объявил Блум. – Просто идущим меня никто пока не называл.
– Не просто идущим, – покачал головой старик. – Ты – Идущий!.. Один на весь Город!..
Старик тяжело закашлялся. Последние фразы, которые он произнес с подъемом, стоили ему немалого труда.
– Послушайте, как вас зовут? – не зная, о чем ещё говорить со стариком, который, похоже, совершенно выжил из ума и не понимает, где он находится и с кем разговаривает, спросил Блум.
– Тюн… – тяжело произнес старик. – Тюн Газим…
– Давайте-ка, господин Газим, я помогу вам добраться до дома, – ещё раз, более настойчиво, предложил Блум.
– Мой дом… – старик устало кивнул. – Его уже нет… Его давно уже нет…
– Но вы ведь где-то живете?
– Вот именно, что «где-то», – снова кивнул старик. – Но того дома, в котором я впервые услышал об Идущем, уже нет.
Блум посмотрел на подъезд дома, из которого, как он предполагал, вышел его странный собеседник. Быть может, просто дойти до него и рассказать о старике роботу-привратнику?
Он-то, наверное, должен знать, что полагается делать в подобных случаях.
– Я, должно быть, единственный, кто пережил Разлом…
– Что? – машинально переспросил Блум.
– Да… Наверное, к тому времени на Девяносто второй улице уже почти никого и не осталось… – старик, похоже, даже не услышал вопрос Блума. Взгляд его был устремлен уже не на собеседника, а в даль прожитых лет. – В последний день на мой вызов ответил только Стимон… Когда-то мы вместе ходили в высшую школу. Стимон мечтал стать математиком… И стал-таки им…
Газим сделал паузу, чтобы перевести дыхание. Выглядел старик уже несколько лучше, чем когда Блум только усадил его на траву. Вынужденная пробежка отняла у него слишком много сил. Но постепенно он приходил в норму, если, конечно, так можно сказать о старике, которому, судя по всему, уже не так много дней осталось провести на этом свете.
– Да… Стимон умел мыслить… Как это называется?.. Абстрактно! Да, именно абстрактно… И он рассчитал время, когда произойдет Разлом… Он просмотрел горы литературы и нигде не нашел никаких упоминаний о явлении, которое сам он называл Разломом. Это его весьма удивило… Мне он по секрету сказал, что не верит, будто никто до него не смог вычислить цикличность Разлома. По его мнению в этом была скрыта некая сокровенная тайна… Поэтому он никому кроме меня и не рассказывал о своем открытии… Боялся… – старик хрипло хохотнул. – Стимон все время чего-то боялся… Ему казалось, что за ним кто-то следит… – Газим хотел было снова усмехнуться, но из горла его вырвался только сдавленный хрип. – Стимон рассказал мне о Разломе только потому, что ему нужно было с кем-то поделиться своим открытием… Он знал, что я ему не верю… Но после он, все же, сказал: «Забудь, Тюн, обо всем, что я тебе рассказывал. И я тоже забуду. Вряд ли мы доживем до очередного Разлома. А, коли так, то и думать об этом нечего»… Да… Так сказал мне тогда Стимон… И я забыл. У Стимона то и дело возникали какие-нибудь новые идеи, которые он спустя пару недель сам же называл безумными… Так какой смысл мне было помнить о том?..
Нельзя сказать, что бессвязная речь старика вызывала у Блума огромный интерес. Но, тем не менее, он слушал Газима, не перебивая. Он решил, что все же стоит послушать человека, прожившего в Городе всю свою жизнь, да к тому же ещё и не боящегося выходить на улицу. Кто знает, а вдруг в его речи промелькнет что-то такое… Ведь не для того же бедолага из последних сил бросился следом за незнакомым прохожим, чтобы только поделиться с ним своими склеротическими воспоминаниями о друге далекой молодости? Но пока что Блум никак не мог взять в толк, что именно пытается объяснить ему старик.
– А потом… Да, это произошло как раз в день моего рождения… Мне в тот день исполнилось девяносто два года, – старик горько усмехнулся. – В том году нам всем исполнилось девяносто два. И это был предел… Теперь я, наверное, самый старый человек в Городе…
– Сколько же вам лет, уважаемый? – не смог удержаться от вопроса Блум.
– Девяносто шесть, – печально взглянул на Блума старик. – Я уже на четыре года пережил всех своих ровесников…
– Всех? – удивленный уверенностью, с какой произнес последнюю фразу Газим, переспросил Блум.
– Всех, – с неменьшей уверенностью, чем в первый раз, повторил старик. – Остальных поглотил Разлом.
Сказав это, он устало прикрыл глаз морщинистыми веками.
– Что такое Разлом? – Блум положил руку Газиму на плечо и легонько тряхнул его. – О чем вы говорите?
– Что? – открыв глаза, испуганно посмотрел на Блума старик. – Кто ты?
Нескольких секунд, проведенных не то во сне, не то в забытье, оказалось достаточно для того, чтобы он напрочь забыл о своем собеседнике.
– Я… – Блум вспомнил, как его называл старик. – Я – Идущий. Мы говорили о Разломе.
– Да! – по-детски радостно заулыбался Газим. – Идущий!.. Я все же дождался тебя!.. Признаться, я не слишком-то верил Стимону, когда он уверял меня, что ты обязательно придешь… Но, все же, я ждал… А что мне ещё оставалось делать?.. Только ждать…
– Стимон назвал вам мое имя? – спросил Блум, хотя и понимал всю абсурдность этого вопроса.
– Нет, – едва заметно качнул головой старик. – Он просто сказал: «Жди, и однажды ты увидишь человека, идущего по улице. И тогда ты передашь ему то, о чем я тебя прошу. Он сам все поймет»… Да… Так он и сказал… Он знал, что ты обязательно придешь…
– А что случилось с самим Стимоном?
– Он остался… Разлом поглотил его так же, как и всех остальных…
– Что такое Разлом? – Блум повторил вопрос, который уже был однажды задан.
– Я не знаю, – беспомощно развел руками старик. – И даже Стимон этого не знал… Он только сумел предсказать, когда это случится…
– Ты сказал, что Разлом поглотил Стимона…
– Да… Его… и всех остальных… К тому времени на Девяносто второй улице оставалось уже не так много жителей…
– И все, кто остались, исчезли в Разломе?
– Да… Все…
– А остальные?.. Те, кто не остались?
