Тот смерил меня ленивым взглядом сверху вниз и, не представляясь, лениво процедил.
– «Гурвинек» улетел несколько часов назад и пока не возвращался. Других дирижаблей здесь не было. Так что придумайте что-нибудь правдоподобнее. Не пускать, – это он уже солдатам добавил.
Задубевший от холода на высоте я впал в ярость.
– Слушай ты, жертва аборта, если сию минуту не доложишь обо мне Моласу, то я тебя на ленточки порежу, не будь я Кровавый Кобчик.
Крайний солдат протянул было руку ко мне, но я в запале рванул ворот куртки и тут все увидели Рыцарский крест на моей шее. Рука тут же убралась.
– Повторяю еще раз для особо одаренных, – повысил я голос. – Я – командир Рецкой «железной» бригады, гвардии майор Кобчик, барон Бадонверт. Приказываю вам немедленно доложить обо мне второму квартирмейстеру генштаба. Бегом! – и открыл крышку кобуры.
Лейтенант попятился от меня, пытаясь что-то сказать, но этого у него не получалось. Крыса тыловая, дула в упор, что ли никогда не видел?
Солдаты в оцеплении все встали по стойке смирно – ну чисто рота почетного караула, и делали вид, что разборки офицеров их не касаются.
– О! Знакомый голос, – раздалось за моей спиной. – Кобчик. И как всегда уже кого-то строит. Савва, ты уже не чрезвычайный комиссар и права бессудного расстрела у тебя больше нет, насколько я помню.
Оглянулся – Аршфорт собственной персоной. В парадной шинели по случаю приезда монарха щеголяет красными отворотами. Рыцарский крест на этом фоне сияет. И не холодно же ему форсить? Небольшая свита за его спиной.
Встал по стойке смирно. Отрапортовал командующему фронтом как положено.
– Ваше превосходительство, гвардии майор Кобчик с воздушной разведки прибыл. Имею важные сведения.
Фельдмаршал оглянулся на причальную мачту и пожал плечами.
– А где дирижабль?
– Что вам всем этот дирижабль дался? – в сердцах воскликнул я. – Я на аэроплане прилетел.
– Так. Все ясно. Пошли в тепло, – потащил меня Аршфорт за плечо. – Сам пилотировал?
– Нет, экселенц. Там у аппарата летчик. Мичман. Ему бы чаю горячего. А лучше грога. Только водки много не давайте. Нам еще обратно лететь. И оцепление надо приставить к аппарату, а то он больно хрупкий.
И как воздух с меня спустили. Все же я сильно устал. А еще больше вымотался.
– Пошли, бадонский рыцарь, – усмехнулся фельдмаршал, – Молас квартирует в доме напротив. Я только что от него шел.
И он повернулся к гвардейскому лейтенанту, приказывая строгим тоном.
– Взвод поставить на часы к причальной мачте. Взять под охрану и оборону новейший летательный аппарат. Термос с грогом мичману туда же.
* * *
Мичмана все же приволокли в отдел второго квартирмейстера. В тепло. Накормили, напоили и посадили около печки отогреваться. Заодно переспрашивали его о том, что им в моих данных было сомнительно. Он же также с неба вниз смотрел.
Потом прискакал Бьеркфорт, и все началось сначала.
Опять циркулями по карте как ножками генералы шастают, переходы высчитывают. Тяжелая эта наука – техника вождения войск. Нюансов масса. Я по российской армии помню, что максимальная скорость колонны по уставу 35 километров в час. Для первой машины… А раньше еще даже в шестидесятые годы прошлого века она составляла 25 километров в час. Хотя тот же основной танк с легкостью мог развивать скорость в полста километров за то же время. Про автомобили уже и не говорю. А также про то, что ездить в колонне и держать правильную дистанцию водителя надо учить. А тут все войска пока еще разноскоростные.
– Сто километров у меня ни люди, ни техника не выдержит, – заявил я, бросая на карту карандаш. – Боюсь даже подсчитать, сколько будет небоевых потерь из-за поломок. Посадить же на коробочку больше десяти человек у меня не получится. Десяток – то уже тонна лишнего веса. А если пешком гнать, то пять-шесть километров в час, это шестнадцать часов марша, ваши превосходительства. А после в бой сразу гнать бойца?… Много он нам навоюет? Голая техника может днем идти со скоростью первой машины в двадцать пять километров в час. Ночью такой темп водители не выдержат. Да еще в колонне. Берите десять кэмэ в час как реальную скорость.
– А на рутьеры пехоту посадить? – предложил Молас.
– И остаться перед боем без горючего и запасного боекомплекта? У меня в каждой коробочке всего по сорок снарядов, – возразил я.
– Снаряды мы тебе дадим, – сказал Аршфорт. – Три дюйма ни разу не дефицит. Высадишь пехоту и сразу на погрузку встанешь. Вот здесь есть артсклад, ткнул он циркулем в карту. – Практически рядом. Полевые кухни и продукты подготовим.
Ага… брось обоз… жену отдай дяде а сам поди к мляди… Умные они все тут в больших штабах, когда все под боком. Знаем уже, как гладко бывает на бумаге…
Но хочешь – не хочешь, а компромисс искать надо. Иначе по старому плану нарвемся на такую артиллерийскую засаду противника, что лучше было и не начинать.
Хорошо республиканцы воюют, научились за столько лет. Маневр резервами – основа «окопного тупика». Однако… они научились воевать в траншеях против голой пехоты. А это значит…
– Уговорили… Вот здесь, – показал я на карте. – В пятидесяти километрах от места расположения бригады у врага стык двух дивизий. Причем дивизии из разных корпусов. Похуже. Конечно предложенной вами позиция, но годная. Тем более, что с одной дивизии всю артиллерию вывезли уже на место предполагаемого нами прорыва.
– У тебя, Савва, сейчас стволов больше, чем в двух пехотных дивизиях, – ухмыльнулся Бьеркфорт.
– Но мне придется разделить бригаду, чтобы показать, что наступление мы готовим именно там, где строим мосты. Так что мой понтонный парк надо оттягивать назад. Срочно, – закончил я выкладывать свои соображения.
– Как будешь делить? – спросил фельдмаршал.
– Оставлю на месте все гаубицы – девять штук, они не такие ходкие, как остальные машины. И один батальон огемских саперов-штурмовиков. Его подопрем пехотным полком, что в лесочке квартирует рядом. Еще там мои снайперы остаются. И… нужна бомбардировка вражеских позиций с воздуха чтобы они окончательно поверили. Плюс артиллерия дивизии, что в окопах. Устроим демонстрацию. С артподготовкой. А на новом месте в атаку пойдем за огневым валом. Сразу. Тогда лететь надо мне прямо сейчас.
– А кто огневой вал обеспечит? – спросил Бьеркфорт. – Я таких умельцев мало знаю. И все они на востоке.
– Мои «коломбины», - ответил я. – У них дальность выстрела десять километров. И далее они огнем поддержат «артштурм» в атаке со второй линии.
– Ну, летите, – подытожил совещание фельдмаршал. – Вроде все оговорили. Пехотной дивизией тебя подопрем в атаке, она и фланги загнет, если прорвешься. А в прорыв запустим ударный корпус Бьеркфорта. Пусть резвиться по тылам. Он это любит.
– Люблю, – не стал отпираться старый кавалерист. – Тем более что у меня сейчас пулеметные тачанки нормальные, не то, что прошлой зимой. И снега пока не навалило. Самое время устроить врагу веселье.
– Черте что, все планы побоку… – выругался фельдмаршал и сломал в пальцах карандаш.
– Ни один план еще не выдержал соприкосновения с жизнью, экселенц, – утешил его я.
– Это точно, – поддакнул мне Молас. – Когда вылетаешь?
– Сразу вылетим, как только я получу на руки от вас письменный приказ, – ответил я. – Только поспешите, а то стемнеет и мы не найдем куда сесть в темноте. Гробанемся об землю.
* * *
Сразу улететь не удалось. На аэродром прискакал император со свитой. И сразу наехал на меня.
– Что за бардак творится здесь, барон? Новая техника летает, воздушную разведку ведет, а адмирал неба о ней узнает последним. Это как, по-вашему? Порядочно?
Мы с мичманом стояли навытяжку у законцовки плоскостей аэроплана и терпеливо ждали конца высочайшего разноса. Вовремя улететь не успели и когда теперь дадут добро на взлет только ушедшие боги знают. А император все разорялся.
– От кого, от кого, а от тебя, Кобчик, я такого не ожидал. Ты же все-таки капитан-лейтенант воздушного флота. Состоишь у меня в прямом подчинении…
– Осмелюсь возразить, ваше императорское величество, бывший капитан-лейтенант. Год назад вы сами отправили меня в отставку, – четко отрапортовал я.
Как сладко говорить гадости в лицо вышестоящим, если это самое лицо ничего тебе сделать при этом не может.
– Мда?.. – монокль выпал из глазницы монарха, раскачиваясь на тонкой золотой цепочке. Озадачился император.
– Так точно, государь, – напомнил императору его адъютант, – Имперский рыцарь барон Бадонверт в январе этого года вчистую уволен с воздушного флота в отставку по причине несоответствия службе из-за многочисленных ранений.
– А теперь ты кто? – не унимался монарх.
Аршфорт за спиной императора только глаза закатил под брови.
