Появившаяся из-под накидки рука взмахнула в воздухе, и небо заполнили эпизоды различных представлений из жизни Ребел Элизабет Мадларк, популярных как во Внутренней, так и во Внешней системах. Вот ее идеализированный образ, служащий в Приюте алтарем, на котором режут жертвенных козлов. А тут она на острове, очень ловко применяя невероятное оружие, умерщвляет несметные полчища комбинов, преобразившихся для пущего эффекта в косматых, непристойного вида чудищ с маленькими красными глазками. Там она в домике для посетителей на нижней станции ведет неторопливый философский спор с посланцем Земли, молодым человеком с фигурой Аполлона и двумя абсолютно целыми руками.
– Мы изучили противоречия в этих сценариях, а также во многих интервью с вами и другими главными героями ваших приключений на Земле.
Вот на планере появляется Уайет и спасает Ребел из бушующего огня. Она всаживает меч в глаз противнику и, смеясь, бросается в объятия своего любимого.
– Да, знаете ли, они не очень точны, – сухо проронила Ребел. – Даже интервью писали служащие корпорации. Для рекламы.
– Знаю. – Сноу сделала нетерпеливый жест. – Меня интересует только одно место в эпизоде вашей беседы с посланцем Земли, то место, где вырезан некий фрагмент.
Все небо занял единственный кадр (Сноу отодвинулась к горизонту и оказалась на маленькой вставке). Вид спереди: искаженный, утрированный образ говорящей девочки. Эта запись была сделана непосредственно по памяти Ребел во время сессии Лунного Суда. Ребел увидела, как изображение девочки рывком сместилось в сторону.
– Здесь лакуна. Мы объединили все косвенные данные и теперь убеждены, что в изъятом отрывке содержалась некая информация о том, каким образом Земля обрела разум.
Ребел кивнула:
– Да, помню. Суд счел эти сведения опасными и запретил их разглашение. Так это за ними вы охотитесь?
– Да.
– Почему?
– Ваши борсы и уайеты представляют себе коллективный разум как болезнь, способную поразить рассудок пространства людей, а себя – антителами против этой болезни. Но вы из дайсоновского мира, а потому не знаете, насколько различные микроорганизмы могут ужиться в человеческом теле. Среди них очень мало болезнетворных, по большей части они нейтральны, а некоторые даже живут в симбиозе с человеком. Если бы мы узнали, как проснулся разум Земли, мы смогли бы воспользоваться этими сведениями для объединения в мелкие сообщества, скажем, не больше восьмидесяти участников в каждом. Единство такого размера сумеет спокойно жить в любом крупном городе, не представляя, благодаря своей малочисленности, никакой угрозы для вашего народа. Мы не рискнем расти дальше из опасения, что нас обнаружат.
Теперь небо заполнили огромные изображения сверкающих диатом, неуклюже двигающихся инфузорий, зеленых шаров вольвокса. Вслед им изящно кланялись инфузории-трубачи – веселое собрание микроорганизмов, которое можно найти в любой капле стоячей воды.
– Человеческая культура оставляет место для многообразия.
– Сравнение малость натянутое, – заметила Ребел. – Ну ладно, что вы предлагаете?
Сноу вернулась на середину неба. Одна за другой вокруг нее появлялись картинки. В одной из покрытых листвой ниш кремля корпорации беседовали толстая женщина в раскраске сотрудника администрации и мужчина со скромной желтой полосой на лбу, Борс. В местном отделении «Дойче Накасоне» женщина-борс разговаривала с другой женщиной, профессией которой, судя по раскраске, было среднесрочное планирование. Еще один Борс совещался с юридическим консультантом Уайета. Борс собственной персоной оглаживал бедро руководительницы охраны Ребел.
– Вы поверили, что имеете в запасе еще несколько месяцев, – продолжала Сноу. – Это не так. В настоящий момент Бюро шпионажа добивается вашего ареста. За экономическую диверсию.
– Что?!
– Многочисленные «Ребел Мадларк». Когда на потолке вновь возникли различные эпизоды из приключений ее легендарной личности на Земле, Ребел сказала:
– Не надо.
Сноу выключила невидимый проектор.
– «Дойче Накасоне» обнаружила, что новые личности никто не покупает.
Ребел засмеялась.
– Вы скажете, что это не ваша вина. Что «Дойче Накасоне», копируя внешние стороны вашей личности, включила в программу, хоть и в Смягченном варианте, вашу цельность и теперь расплачивается за собственный недосмотр…
– О нет! – Ребел болтала ногами в воздухе, хваталась за живот, тщетно пытаясь унять хохот. – Я ничего такого не скажу!
– Но это бесполезно. Они собрали улики, заставили замолчать ваших юристов, подкупили ваших самураев. Если бы мне не нужно было получить от вас сведения, полицейские нагрянули бы к вам уже сейчас. Однако я решила, что сумею взломать вашу охранную систему, а потому купила вам четырехдневную отсрочку. Начать судебное преследование невозможно без одной чиновницы, которая, мягко говоря, «продажна». Мы дали ей взятку. На то, чтобы отстранить ее от должности и заменить другим человеком, вашим врагам понадобится четыре дня. Это если вы согласны на наши условия. Если нет, я сейчас же освобожу ее от всяких обязательств. – Сноу поплотнее завернулась в накидку. – Что скажете?
Ребел понемногу успокоилась. Какое-то время она лежала и обессилено икала, потом глубоко вздохнула и села.
– Так лучше, – наконец проговорила она. – Понимаете, мне надо было как следует высмеяться.
Затем она вытерла слезы и рассказала Сноу все, что знала о гиперкубировании.
– Ага, – сказала Сноу. – Что ж, это интересно.
И, даже не попрощавшись, пропала.
* * *
– Мне и раньше приходилось скрываться, – невозмутимо сказал Уайет.
– Мне тоже, но дело не в этом. За нами будут охотиться твои мнимые союзники. Ты не сможешь проявить изобретательность, если за тобой погонится дюжина Уайетов. Они знают тебя как облупленного, их ничем не удивишь. Неужели ты не понимаешь, что это меняет дело?
– Нет.
Уайет стоял в неосвещенном центре голографической модели Пути дымового кольца. Темноту пронизывали четкие одноцветные линии, обозначающие уже построенные и проектируемые участки. Желтые нити тянулись из середины к тем кластерам, где уже действовали солнечные энергостанции. Зеленые полосы завершенных вакуумных дорог на треть окружали Солнце. В поясах, где вещество обладает повышенной плотностью, для того чтобы задержать транспорт, если по дороге попадется случайный булыжник, потребовалось сооружать цепи из сотен транспортных колец. Уайет чуть подвинулся к микрофону и прошептал уточнение. Неосязаемые планеты переместились.
– Каждый делает что может, – сказал Уайет.
– Как ты меня бесишь!
Ребел распахнула дверь, и свет из галереи затуманил тонкие линии модели. Лицо Уайета осталось в тени; его глаза казались бездонными черными озерами.
– Послушай! Я уложила наши вещи. Если мы уедем сейчас, в эту минуту, мы сможем прихватить с собой вполне достаточно, чтобы… Конечно, мы не будем богатыми, но на первые дни как-нибудь хватит. Через четыре дня мы должны будем бежать с тем, что сможем унести в карманах. Чего же ты добьешься своим ожиданием?
– Четыре дня, – пробормотал Уайет. – Четыре дня, за которые я смогу внести еще небольшой вклад… Господи, да что же это я такое плету!
Он откинул голову (глаза смотрели вверх) и издал сдавленный, приглушенный звук. Ребел в недоумении протянула руку, коснулась его лица, и пальцы ее стали мокрые. Слезы. Она обняла Уайета, и он, все еще всхлипывая, крепко прижал ее к груди. Ребел не могла простить себе, что довела его до такого состояния.
Но как только Уайет перестал плакать, он отстранился от Ребел и неловко проговорил:
– Уф-ф. Прости, солнышко. Я, кажется, не совладал с собой. Теперь мне полегчало.
Тогда Ребел мягко спросила:
– Поедешь со мной, малыш?
И Уайет молча покачал головой.
– Я тебя не понимаю! – воскликнула Ребел. – Ты оставишь вместо себя бесчисленных уайетов, преданных республике Амальтее, и я надеюсь, это избавит тебя от дальнейших обязательств. Что же тебя здесь держит?
– По правде говоря, я не могу решить, что делать, – сказал Уайет. – Нет, могу… Нет, не могу! Я поклялся, что смогу изменить свою жизнь только с согласия всех четырех своих личностей. Это мудрое решение. Нет, глупое, я жалею… Ну, сейчас уже поздно это обсуждать. Скажу тебе честно, я хочу поехать с тобой, и шут хочет поехать с тобой, и ваятель структур найдет соответствующую цель, он тоже хочет поехать с тобой. Но воин… Нет, я тоже хочу поехать с тобой, но не могу. Не могу. Мой долг остаться здесь и бороться.
– И из-за этого весь сыр-бор? Какая-то одна сраная личность хочет делать все наоборот, и ты позволишь ей сломать жизнь нам обоим? Хватит! Мне приходится принимать решения, когда я не уверена даже на три четверти. Чем ты лучше меня?
