Кирилл, само собой, понял – чему подтверждением был его нарочи́то виноватый и пону́рый вид – и голова, скорбно склоненная к полу. Толкачев некоторое время смотрел на Кирилла, потом весело хмыкнул и отпустил его с миром. Но погрозил напоследок кулаком.
– Придется изображать из себя невинность. И открещиваться от всего, что произошло – типа, ничего не знаю, ничего не понимаю. – Кирилл допил кофе – в «сачок» ему идти уже почти расхотелось. Но тут уж ничего не поделаешь – раз обещал, полезай в кузов!
Свободных лавочек было много. Кирилл выбрал одну из тех, что в теньке, и сел в самую середину. Кинул рядом рюкзак, вынул бутылку минералки без газа – после завтрака и кофе чистая вода идет особенно хорошо.
– Пока нашей Маши с сопровождением не видно, пожалуй, перечитаю я кое-что о дизъюнкциях с конъюнкциями, о равенствах и неравенствах! – Кирилл открыл конспект лекций и уткнулся в него, лелея слабую надежду, что запланированного рандеву не состоится. У него, конечно, до сих пор кружится голова от одной мысли остаться с Машей наедине – но поберечься в отношениях нужно. По крайней мере, пока скандал с Адольфом не забудется.
– А вот и я! – рядом с ним плюхнулась Маша, закидывая ногу на ногу и кладя сумку (настоящий «Christian Dior») на рюкзак Кирилла. Девушка была одна, и у Кирилла учащенно забилось сердце. Мысли о том, что нужно быть поскромнее, сразу куда-то улетучились, и лишь огромным усилием воли он смог придать лицу отстраненно-приветливое выражение, а не завизжать, как ласковый щеночек, от радости.
– Поболтаем? – Маша словно случайно коснулась руки Кирилла своими пальцами, и он внутренне содрогнулся.
– А то! – Кирилл быстро отложил в сторону конспект. – Но где же твои спутники? Внушительно выглядят, прямо целая первомайская демонстрация – плакатов и портретов только нет.
– Да – ничего не поделаешь. От демонстрации никуда не деться! – девушка притворно вздохнула. – Обратная сторона популярности: хочешь – не хочешь, а приходится привыкнуть. Я их отправила подальше, при нашем разговоре им присутствовать необязательно.
– Класс! – Кирилл удивленно и недоверчиво покачал головой (неужели, терпят такое с собой обращение?). – И как они отреагировали?
– А мне без разницы! Если хотят быть рядом, пусть четко знают, кто здесь главный.
– Круто ты! – Кирилл вынул из рюкзака вторую закупоренную бутылку минералки (берег специально для экзамена). – Будешь? – он протянул бутылку Маше. – И ты со всеми приближенными так поступаешь?
– Нет, и смотря с кем! – уши Маши слегка покраснели, и Кирилл сделал вид, что ничего не заметил. – Но это же от человека зависит: если он готов, чтобы им помыкали, охочие всегда найдутся. А если он способен за себя постоять, то желающих резко поубавиться. А мои сопровождающие? Что бы я им не сказала, все воспринимается, как должное – вот что папино бабло и положение делают! И, кстати, твоя стычка с Адольфом у меня дома доставила мне подлинное удовольствие. И я как-то сразу ощутила: ты действительно способен ему голову открутить! Чем занимаешься?
– Кхыыы-кхееен-до! – Кирилл скорчил зверскую рожу и выкинул руку вперед, подражая удару Брюса Ли из одного гонконгского фильма (и с характерным протяжным кошачьим мяуканьем).
Маша от неожиданности вздрогнула, а потом громко засмеялась. Отсмеявшись, она достала из сумочки зеркальце и принялась тщательно рассматривать себя. Кирилл же смолк и почти отвернулся – молчать было комфортно, и никакой неотложной потребности поддерживать беседу не ощущалось.
– А ты парнишка очень раскованный. – Маша наконец закончила и вновь решила заговорить. – И ведешь себя необычно – и в тебе не чувствуется никакого желания выслужиться передо мной.
– Потому что его нет! – Кирилл невольно сделал руками протестующий жест. – Выслуживается тот, кто ниже. А я не считаю себя ниже! И да, – он кивнул головой, – у моих родителей денег намного меньше, чем у твоих, и положение в обществе отличается, но я-то – не мои родители. И могу вести себя так, как считаю необходимым! В этом – моя привилегия.
– Привилегия? – Маша с интересом смотрела на Кирилла. – А привилегия по какому праву? Вот у меня есть привилегии по праву рождения и принадлежности к семье, а у тебя?
– Наверное, по своему собственному. – Кирилл усмехнулся. – Но ничего больше я рассказать не могу, ты извини!
– Странный ты! – Маша на несколько секунд замолчала, покусывая губы. – Странный и одновременно загадочный. Когда я рядом с тобой, у меня – такое чувство, словно я нахожусь вблизи манящей бездны, наполненной чем-то мистическим и непостижимым. И одна моя половина хочет без промедления прыгнуть в бездну, а другая инстинктивно сопротивляется. Ни с кем другим ничего похожего не происходит. Почему так?
– Наверное, именно потому, что я странный! – Кирилл увидел, что его ответ покоробил Машу, и попытался сгладить ситуацию. – Но если хочешь, я могу кое-что продемонстрировать из арсенала магических приемов – если их практиковать, то прогресс в области мистики вполне возможен. Только практиковать нужно ежедневно – без выходных и праздников!
– Можешь? – в глазах Маши зажегся жадный огонек. – А что, например?
– Ну, – Кирилл замялся, – ты когда-нибудь слышала о пересмотре?
– Слышала! И даже несколько раз собирала компанию, чтобы им заняться, но ничего толком не вышло.
– Компанию? – Кирилл хмыкнул. – Компания – это ошибка. Пересмотр – действо индивидуальное, он предполагает самостоятельный разговор с пространством (или в присутствии наставника, учителя) – но никак не массовое обсуждение, сарказм и всеобщее неверие. Но ладно. Хочешь, я продемонстрирую тебе, что такое пересмотр?
– Конечно, хочу!
– Тогда обрисуй мне, пожалуйста, в двух словах (можно без подробностей) какой-нибудь случай из жизни, который ты хотела бы забыть. Таких случаев всегда очень много – обычно наше сознание их блокирует, чтобы не терять энергию, постоянно настраиваясь на негативные воспоминания. Но блокировка не значит очищение, и чиститься необходимо – чтобы, например, серьезно не заболеть в будущем или не повторять ошибок.
– Случай, случай? Сейчас попробую подобрать что-нибудь не слишком грустное. – Маша смущенно схватила сумочку и принялась вертеть ее в руках. – Но я ведь могу почти ничего не рассказывать? – уточнила она.
– Именно! Просто контуры, чтобы ты сама точно настроилась.
– Ну, тогда – в первом классе (когда папа был еще не слишком богатым, но уже стремившимся) он перевел меня в спецшколу, я мне часто одноклассники говорили, что я – дочь нищеброда! Я очень переживала и даже плакала. Потом-то они, конечно, утихомирились, и теперь они (почти все) – нищеброды по сравнению со мной, но было так обидно!
Маша вынула из сумочки бумажный платок и промокнула им краешки глаз. Кирилл явственно видел: ее плечи мелко подрагивают – он и сам удивился, какая точная настройка достигнута.
– Отлично! – он расширил свое энергетическое воздействие до размеров сферы диаметром в несколько метров и втянул в это пространство Машу. – Чуть-чуть расслабься, сейчас ты почувствуешь умиротворение!
Маша кивнула, судорожно сглотнула слюну и действительно быстро расслабилась. Гримаса жалости к самой себе на ее лице пропала, и на губах заиграла спокойная улыбка.
– Молодец! А теперь начинай просто дышать, чувствуя, как грудью и животом втягиваешь те старые эмоции, а через голову отпускаешь нечто, что мешает тебе жить. В моем присутствии у тебя должно все получиться.
Маша задышала, раздувая грудь, как кузнечные меха, и Кириллу пришлось взять ее за руку, чтобы прикосновением немного отвлечь.
– Спокойней, гораздо спокойней! Пересмотр – магический процесс, он запускается намерением, а дыхание – просто способ его удерживать. И качество пересмотра тем выше, чем плавней он происходит.
Маша мельком глянула на Кирилла и окончательно успокоилась. Он легонько держал ее за руку, улыбался и следил, какое огромное количество потраченной когда-то энергии возвращается к девушке, как она от нее «раздувается», как глаза Маши покрываются поволокой. И вот – ее голова бессильно свесилась вниз – девушку помимо ее воли унесло в сон.
Кирилл, не отпуская руки Маши, подождал пару минут и разбудил подопечную. Две минуты – достаточный срок, чтобы впитать всю возвращенную «пьяную» энергию, дольше спать нет необходимости.
Девушка открыла глаза, посмотрела на Кирилла и тут же резво вскочила с лавочки. Несколько раз высоко подпрыгнула и засмеялась.
Машу прямо распирало от счастья. Она не могла высказать это словами, но и не требовалось. И так понятно. Потому что первый признак качественного пересмотра – именно счастье, концентрированная радость тела, вновь обретшего то, что ранее считалось навсегда потерянным.
