…В Африке — полный бедлам. Сведений практически нет. Известно только, что самые мощные на этом континенте египетские ВВС полностью уничтожены.
…В Китае за последние три месяца население сократилось предположительно на полмиллиарда человек. Уцелевшие города стремительно пустеют, люди убегают в сельскую местность, в горы, в труднодоступные пустынные районы. Там, где скопление людей, — смерть.
…Европейское сообщество пало. Держались только Мадрид, Лондон, Вена да несколько городов поменьше.
«Лондон, — подумал я, — как там Сюзи, жива или нет?»
Я не сердился на Сюзан. Разве можно было винить одинокую и испуганную девчонку за то, что она из-за меня оказалась втянута в совсем не детские игры?
Нестерпимо захотелось поговорить с кем-нибудь. Не с Сюзи, что я мог ей сказать? Просто тишина пустой квартиры давила, нервное напряжение последнего времени требовало разрядки.
Минут десять я просидел с занесенными над клавиатурой пальцами, а потом вышел на хакерский чат и отстучал пальцами по клавишам:
— Тук! Тук! Тук! Можно?
— Кто это? — ожил ответным сообщением монитор.
— Это я, Растерявшийся.
— Все мы сейчас растеря… — буква за буквой начало было печататься предложение, и вдруг рука печатавшего замерла,
но лишь на мгновение, а потом с бешеной скоростью посыпались слова. — Это ты, черт бы тебя побрал? Сколько мы ждали, что ты опять с нами свяжешься! Ты же сбежал, оставив кучу вопросов и ни одного ответа.
— Ты не прав, оператор. Я сказал все, что знал на тот момент.
— Но ты не сказал, где искать вход на свалку.
— Я и сейчас не— знаю, где он. Случайно влетел туда, выходя из игры.
— Не врешь?
— А какой смысл?
— Черт! Три тысячи раз черт, черт, черт!
— Ты сам откуда? — отбарабанил я на клавиатуре.
— А что?
— Как там у вас?
— Хреново. Как и везде.
— Неужели мы не сможем остановить их?
— Разве ты не понял? Мы уже проиграли.
— Но тогда зачем тебе до сих пор эта свалка?
— Понимаешь, эти твари никак не могут быть разумными. Это же всего-навсего одушевленные графобы. А графобы, даже обретшие плоть, не могут мыслить, не выходя за рамки модулятора случайных чисел.
— Я тоже думал об этом. Но вся беда в том, что они-то действуют как разумные существа.
— Вот именно. Знаешь, что вчера у нас случилось? В небе появились какие-то древние самолеты, и с них посыпались нацисты. Да-да, настоящие нацисты времен Второй мировой. Видать, из какой-то игрушки выползли. Сейчас маршируют по городу с факелами, горланят военные марши. И пришельцы их не трогают — вот в чем вся соль! Они знают, что это свои, хотя этих наци от обычных людей не отличишь.
— И что это значит? — уже почти догадавшись, каков будет ответ, спросил я.
— То, что в «виртале» существует нечто, которое управляет всем этим.
— Ты хочешь сказать, что виртуальность породила некую субстанцию, способную мыслить?
— Да! И находится этот квазимозг где-то на свалке. Ты, может быть, даже видел его, но не понял, что это такое.
Я задумался. А ведь и впрямь было там что-то такое, огромное и ворошащееся за прозрачной стеной.
— Ты прав, — отпечатал я. — Что-то там есть.
— Как оно выглядит?!!
— Я не знаю. Что-то большое, просто огромное.
— Боже мой, как же ты все-таки туда попал? Многие из нас потом не вылезали из «виртала», но так ничего и не нашли. Теперь почти никого из них нет. В чат редко кто сейчас заходит. Да, чуть не забыл, тут тебе оставил сообщение какой-то Дэвид Нортон. Просил, если ты вдруг объявишься, перезвонить ему по видеокомпу.
— Кто? — поначалу не понял я, а потом перед глазами возникла физиономия хиппи из Лэнгли с пучком волос, стянутых на затылке резинкой. — Ах да… Давай номер.
Он сбросил шестизначное число на мой «винт», а потом на дисплее долго не появлялось никаких сообщений. И тогда я набрал:
— Слушай, ты думаешь, можно еще что-то исправить, если удастся туда попасть?
— Не знаю. Но попробовать мы обязаны.
— Хорошо, — ответил я, — постараюсь больше не теряться. Конец связи.
— Удачи тебе…
Удача — это хорошо. Она нам всем нужна. Но зачем я, интересно, понадобился Нортону? И почему меня разыскивает он, а не спецагенты или Стрэдфорд, что было бы логичнее?
Додумать я не успел, потому что на экране монитора вновь появились буквы:
— Здравствуйте, Хопкинс.
Я озадаченно покрутил головой, поколебался и отстучал:
— Кто это?
— Кэрол Тренси.
Вот уж кого не ожидал! Я растерялся по-настоящему, так, что не сразу сообразил, что собеседник ждет ответа.
— Вы на связи? — появилось на экране.
— Да, — заставил себя отозваться я.
— Послушайте, Эндрю, неужели вы всерьез верите в то, что в Зоне Сброса может образоваться какое-то подобие центра, координирующего действия «виртала»? Поверьте мне, это откровенная чушь. Проще допустить, что там формируется Правительство нового правопорядка.
— Это не смешно! — сердито отстучал я.
— Согласна, — отозвалась невидимая собеседница. — Хотя политика всегда появляется там, где концентрируется человеческая боль. Правда, к нашему случаю это не имеет отношения.
— А что же, по-вашему, происходит в этой треклятой зоне?
— Ничего. Свалка, как вы ее называете, это всего лишь граница между мирами, граница, которую обитатели Зоны не в состоянии пересечь.
— О каких мирах вы говорите? Реальном и «виртале»?
— Нет, Эндрю. Таких миров в чистом виде больше нет.
— То есть, по вашему мнению, наш мир, мир человечества, прекращает свое существование?
— Не так. Он изменяется, но только по вине и желанию самих людей, ведь «виртал» — порождение человеческой цивилизации.
— Я не верю вам! Нужно сделать все, чтобы сохранить человечество и его достижения.
— Какие, например?
Мне показалось, что этот вопрос полон ехидства, и я ответил не задумываясь:
— Все без исключения! Прежде всего свободу выбора.
— Господь с вами, Эндрю, — появилось на экране. — Посмотрите на себя. Разве у вас была когда-нибудь свобода? В лучшем случае от сих до сих. Люди упорно цепляются за свою иллюзорную независимость, но не дай бог, случится что-то серьезное, и куда все пропадает? Способны к борьбе единицы, абсолютное же большинство, поворчав, принимает все изменения, от кого бы они ни исходили: власти, более сильных соседей, хозяев, начальничков…
— Что из этого? Нужно просто любить человечество!
— Со всеми его ошибками и недостатками?
— Да! Кто-то сказал, что недостатки суть продолжение достоинств. Не стоит об этом забывать. И если какая-то черта свойственна человеку, ее необходимо сохранить!
— Мне жаль вас, Хопкинс…
— Не стоит. Я понял главное: на этот раз отсидеться не удастся никому. И я не буду отсиживаться. Я разберусь с тем, что происходит на свалке. Да и не я один. И остановить нас не удастся! Считайте, что Эндрю Хопкинс вновь вышел на тропу войны.
— Мне жаль вас…
Разговор прервался. А я уже не мог успокоиться. Черт! Как легко все у нее получается… И как же нужно презирать и ненавидеть человечество, чтобы спокойно наблюдать за его гибелью?.. Жаль только, что так и не понял, какие миры она имела в виду. Поторопился, поддался эмоциям. Ну ничего, узнаю при встрече…
И я набрал номер видеокомпа Дэвида Нортона.
Экран долго мерцал голубым светом, не выдавая никакого изображения. Я включил повторный набор номера — опять ничего. И только после четвертой попытки на экране появилось усталое, осунувшееся лицо Дэвида.
— Хопкинс?! — оживился он. — Жив-таки. А мы уж думали, что тебя… Ты ведь попал с этим полковником в самое пекло.
— И не говори, — согласился я. — Опять повезло. — Потом, криво улыбнувшись, добавил: — Но если вы решили, что я отправился погостить на тот свет, какого черта ты дал в хакерский чат свой телефон?
Нортон тоже улыбнулся — с хитрецой, но все же открытой улыбкой.
— Ты ж везунчик. Стрэдфорд нам все уши прожужжал, как ты укрылся в игре, которая даже при выключенном сервере не свернулась.
— А ты знаешь, что это была за игра? — спросил я.
— Нет.
— «Вторжение».
— Ну и что? — пожал плечами Нортон.
— Я ведь докладывал шефу. Эти твари с полыми щупальцами оттуда.
— Ты имеешь в виду горгон?
— Вообще-то в игре они назывались хаанами. Дэвид крякнул, а потом решительно сказал:
— Слушай, ты мне нужен.
— Зачем? — осторожно поинтересовался я.
— Возникла одна идея. Если выгорит — мы получим над всей этой нечистью военное преимущество.
— Думаешь, это возможно?
— Ну вот! — заорал Нортон, наливаясь кровью. — Почему я должен всех упрашивать, убеждать? Запомни: запас прочности у человечества гораздо выше, чем мы можем себе представить. Если понадобится, пойдут воевать и подростки, и домохозяйки. Пойдут, чтобы защитить свой дом, детей, семью.
— Ага, что-то подобное я уже слышал. Домохозяйки, управляющие государством…
