— Нет-нет, мистер Морган! — заверещал взятый в захват Пол. — Я просто хотел уведомить начальника базы о вашем присутствии в десанте…
— Рик, отпусти мистера… э-э, Эткинса, так ведь у вас на кармашке написано? — Марк улыбнулся, опираясь спиной на древний громоздкий скафандр, напоминавший помесь носорога и кухонного автоповара. — А я просто хотел вас поблагодарить за возможность ознакомиться с роскошными образцами антиквариата, в которых нам всем, возможно, придётся высаживаться в какие-нибудь Малые Удрюченски… И хорошо, если систему ПВО предварительно подавят, правда, Рик?
— Да, полковник… — Морган принял правила старой доброй игры в хорошего и плохого полицейского, которую повёл Романов, и продолжил, сделав лицо как можно отстранённее: — Особенно весело, когда сбивают весь твой взвод, а ты получаешь скользящее ранение в живот, и твои кишки развеваются за тобой, как флаг… до самой поверхности, где тебя уже ждут местные вояки. Чтобы засунуть эти кишки тебе же в глотку.
Эткинс спал с лица, и позеленел.
— Ч-что вы говорите, я уже три года состою в десантном отделении, как младший научный сотрудник… — он шумно сглотнул. — И мы ещё ни разу не высаживались!
— Рик, не дави на мистера Пола, он уже скоро обгадится, а нам с ним ещё в бой идти, в одном отсеке сидеть… В общем не надо, Рик. Будь с ним повежливее.
Романов осмотрелся. «Двадцать рыл, со снаряжением знакомы пятеро, в тактике волокут трое, остальные — мясо. Скафандры — г***, оружие — г***, тяжёлого вооружения — только мистер Пол, если напугать как следует, и направить казённой частью на врага… — Марку было смешно, и немного грустно. Он сражался и в худших условиях, но не с таким настроением, которое владело сейчас личным составом — люди просто шли сюда отбыть положенный срок, покемарить в ангаре, почитать книжки… И вернуться к прерванным занятиям. — Да уж, учёные… Навоюем мы с ними, чувствую…»
— Рик, помоги мистеру Полу сменить штаны, и проверь потом бронекостюмы на противоположной стороне ангара, — полковник решил максимально увеличить свои шансы на выживание. Ему мнилось, что это будет не лишним… — Нужно как можно больше рабочих и герметичных костюмов, и системы навесного вооружения к ним. Стрелковые комплексы, автопушки… В общем, попробуем создать мобильную группу.
— Вас понял, сэр! — Рик махнул рукой у виска, как бы отдавая честь, и, подхватив Эткинса под руку, поволок его в направлении шлюзовой перепонки, ведущей ко внутренним помещениям корабля. — Будет исполнено.
20.2. Машут только перед дракой…
Пока Ричард Морган, отобрав себе пару понимающих в инженерии и механике помощников, увлечённо наблюдал за тем, как аппаратура с помощью искина курочит скафандры, превращая наиболее изношенные из них — в мобильные автоматические огневые точки, а самые хорошо сохранившиеся — в командирские, Романов отловил Эткинса, и вежливо попросил проводить его к капитану исследовательской базы «Ромашка».
— К заведующему? Да, М-марк, я с у-удовольствием! — Пол слегка заикался после общения с Судьёй, но старательно лебезил перед полковником, иногда, впрочем, посверкивая глазами в его сторону, как бы говоря: «Я-то сделаю, что просишь, но запомню… и отомщу при случае». — Нам на верхний уровень, и в направлении носа, пойдёмте, сэр.
— Веди, — прогудел полковник, подталкивая учёного вперёд, вдоль заплёванных и затёртых линий корабельных указателей.
Подобных мелких крысюков Романов чуял за версту ещё со времён обучения в десантном училище, и всячески давил при первой возможности, не давая им разрушать коллектив изнутри. Может, Пол был и неплохим парнем и учёным — здесь Марк не лез со своими оценками — но мстительность и низкопоклонство перед начальством, как и начавший развиваться «синдром мелкого шефа», явно вели Эткинса по кривой дорожке прямо во тьму нравственного падения. «Пусть нравственностью Судья занимается, — подумал Романов, — ему больше к лицу. Я же не дам этому скользкому типу напортачить при высадке, и точка. Дальше пусть сами разбираются…»
Рубка, находившаяся в носу крупнотоннажного рейдера, почти в километре пути по галереям, коридорам и запутанным переходам, вызвала у Романова странное чувство острого диссонанса — настолько разительно отличалось это помещение от прочих отсеков базы, в которых ему довелось побывать. Всеобщая атмосфера наплевательства, раздолбайства, лени и запустения, царившая на «Ромашке», здесь сменял полный, чёткий и возведённый в абсолют порядок. Идеальная чистота, гудящие под ногами киберуборщики, мягкий блеск чистых исправных экранов и голопроекторов, неброская, но дорогая и выглядящая новой мебель и оснастка пультов… Часть рубки за капитанским креслом, более походящим на трон какого-нибудь короля древности, выполненный в стиле «неотехно», представляла собой великолепно оборудованную, с тщанием и любовью, исследовательскую лабораторию. Насколько Марк разбирался в этом деле, основной функцией данного алтаря высокой науки было моделирование и масштабирование биохимических и биологических процессов — над проекторами вились цепочки белков и прочей клеточной ахинеи, менялись формулы, скакали цифры, шло изучение очередной аномалии, что и являлось прямой обязанностью мобильной группы «Искандера».
В капитанском кресле невозмутимо восседал худощавый пожилой мужчина в длинном белом сюртуке, украшенном стилизованной вышивкой цветка ромашки на нагрудном кармане, и несколькими мелкими рубинами в воротнике-стойке. Его длинные седые волосы были зачёсаны назад, открывая взгляду Романова высокий выпуклый лоб, украшенный странным кольцевым шрамом ровно по центру, и аристократично тонкие черты лица, неожиданно гладкого и подтянутого, несмотря на возраст. Капризно изогнутые губы и бородка клинышком завершали образ эстетствующего администратора-учёного, незаслуженно занимавшего, как показалось Марку, капитанское кресло. «Всё же, капитаном судна должен быть капитан, а не бюрократ или учёный, — Романов хмыкнул в такт посетившим его мыслям. — Талант управления кораблём, как живым организмом, в академиях не преподаётся, а только оттачивается…»
Вот начальник базы поморщился, и, отмахнувшись длинными узловатыми пальцами, в очередной, и, как показалось Марку, далеко не в первый раз, отказал стоявшему перед креслом человеку в потрёпанном чёрном флотском комбезе. Присмотревшись к оружейной кобуре на бедре, Романов узнал капитана «Александрийской Рулетки».
— Нет, нет, и ещё раз нет, господин Реверс… — устало проговорил капитан «Ромашки». — И речи быть не может.
— Но, доктор Сандерс! — Реверс ссутулился, и схватился обеими ладонями за широкий пояс своего костюма, со скрипом сжав метакожу. — Я прошу вас позволить мне и моей команде покинуть вашу гостеприимную компанию, и отправиться по своим делам, которых скопилось великое множество, и все, понимаете ли, срочные…
— На базе объявлена боевая тревога, и я, как капитан и руководитель, не могу позволить покидать борт ни персоналу, ни экипажу, ни, упаси Единый Господь, гражданским лицам, — Сандерс сделал передышку, и покривил губы при взгляде на Романова, так и оставшегося стоять у входа. — Когда мы выполним свой долг перед правительством Марса, которое и санкционировало ваше изъятие с Эклектики, можете быть свободными, от моего общества. Но для этого мы обязаны поддержать тех, кто вызвал нас из резерва. И ваше пребывание здесь является вынужденным даже для меня. Мы просто не успели сгрузить вас на Марс раньше, чем началась эта заварушка. К Мантикоре должен был прибыть транспорт, чтобы забрать вас всех с борта «Искандера.
Реверс вздохнул, и поёжился при упоминании Марса.
— Нам нельзя на Марс… — тихо сказал он. — Дела потерпят, так уж и быть…
Марк тихонько кашлянул в кулак, и почти строевым шагом двинулся к капитанскому креслу.
— Как же вы мне все надоели… — дрогнули тонкие губы доктора, хотя слова прозвучали только в сознании Романова. Тот несколько удивился и подумал: — «Не превратиться бы в Судью, однако…»
— Прошу прощения, многоуважаемый профессор Сандерс… — дипломатично и мягко начал Марк, но его немедленно и очень холодно прервали.
— Доктор. Док-тор, молодой человек… — Сандерс медленно, как ящерица, моргнул, и его зеленовато-серые выцветшие глаза блеснули. — Грубая лесть на меня не действует, так что — давайте к делу. Этот мальчик, Пол Эткинс мне уже доложил о вашем самоуправстве в десантной секции, и, признаться, мне очень хотелось разрешить ему упаковать вас в стазис до конца операции…
— Но? — Романов вздёрнул брови, и поймал боковым зрением одобрительно-удивлённое подмигивание капитана Реверса, хмыкнувшего себе под нос. — Почему вы этого не сделали, сэр?
