Люди могут привыкнуть даже к самым страшным переменам, в особенности если перемены эти происходят не в один день, а растянуты на несколько лет. И люди привыкли и смирились.
Алексей Левшов тоже привык. Но он не смирился.
Придя в тот день на работу он на секунду остановился перед доской объявлений в коридоре. Последнее объявление начиналось словами: "В связи с тем, что сотрудникам НИИ в течение последних четырех месяцев не выплачивалась зарплата, трудовой коллектив института обратился к городской администрации с просьбой не начислять пени за просроченную квартплату и оплату электроэнергии..." Не дочитав, Алексей вошел в комнату, где располагался его отдел. Одного взгляда на лица сотрудников было достаточно, чтобы понять, что что-то случилось.
— Я решилась, — произнесла молодая сотрудница с окаменевшим лицом. — Мне нечем кормить детей. Я решилась.
Все в отделе знали историю этой матери-одиночки. Её давно домогался в содержанки один довольно старый и противный новый русский.
Алексей подошел к её столу, наклонился к ней и тихо сказал: Я не могу Вам сейчас всего объяснить, не имею права, но я хочу чтобы Вы знали — этот кошмар, — он неопределенно обвел рукой вокруг себя, — этот кошмар скоро кончится. Я прошу Вас не принимать сейчас никаких скоропалительных решений. Вы талантливы, Вам надо заниматься наукой. Необходимо продержаться ещё около одного месяца. Возьмите пока вот это, — он достал из кармана мятую стодолларовую бумажку. — Я не имею права всего говорить, но поверьте мне, скоро, вот-вот, может быть даже раньше чем через месяц, должно произойти нечто... нечто огромное, волшебное и удивительное, нечто, что всё изменит...
Тот же день, 6 июля 1997 года, Москва 6 часов вечера.
Они подошли к нему на улице когда он шел с работы, двое сзади, один спереди, все в штатском. Тот, который подошел спереди, на секунду показал Алексею удостоверение и скороговоркой произнес: Левшов Алексей Петрович? Попрошу Вас сесть в эту машину. Алексей даже не успел ответить, как оказался на заднем сиденье черной Волги, зажатый между теми двоими в штатском, которые подошли сзади. Показавший удостоверение сел спереди и машина рванулась с места.
— Вот оно! Началось! — подумал Алексей. — Значит они наконец-то нашли мой автограф. Теперь дело пойдёт!
Тот же день, пол часа спустя.
Полковник поначалу был сама любезность.
— Алексей Петрович! — сказал он мило улыбаясь — Я полагаю мне нет нужды объяснять Вам зачем мы Вас сюда пригласили. Но на тот случай если Вы всё же почему-то вздумаете отпираться, я сразу хочу показать Вам эту фотографию.
Полковник протянул Левшову снимок, на котором можно было отчетливо прочесть надпись: "Сделано в СССР Алексеем Левшовым с группой товарищей".
— Хороший снимок, — сказал Алексей. — Микроскоп хороший. У нас такого не было. Да и у Вас наверно до сих пор такого нет. Небось американцы снимок сделали?
Полковник в ответ лишь промолчал.
— Значит американцы, — произнес Алексей. — Значит мои малютки уже там, в Америке. Хорошо. И надпись тоже хорошо получилась. Я ведь сам её первый раз вижу. Команду-то выкладывать эту надпись я отдал, но полной уверенности в том, что буквы будут хорошо видны, или что команда дойдет аж до самой Америки, у меня не было. Значит система работает. Хорошо. Вы, полковник, даже не представляете как Вы меня порадовали этим снимком.
— Так Вы не будете отпираться? — сказал Полковник с легким разочарованием в голосе. — Тогда у меня только два вопроса: зачем Вы это сделали, и кто входит в эту самую группу товарищей?
— Никаких имен я Вам называть не буду. Группа товарищей, пожелавших остаться неизвестными, уполномочила меня вести переговоры с властями. Вот этот снимок. — Алексей поднес снимок с автографом к самому носу Полковника, — этот снимок — моя визитная карточка. Она означает, что за мной стоит сила, огромная сила, может быть даже более огромная, чем Вы можете себе представить. И поэтому я буду выдвигать требования, а Вы будете их выполнять.
— По-моему, Алексей Петрович, Вы недостаточно хорошо представляете себе ситуацию. Позвольте я зачитаю Вам избранные места из нашего досье на Вас. Итак, Левшов, Алексей Петрович, 1946 года рождения, в 1969 году с отличием закончил Физтех, поступил на работу в закрытый НИИ, почтовый ящик номер такой-то, в 1976 году возглавил в этом НИИ вновь образованную там лабораторию Нанотехнологии... Ну это всё не интересно... А вот это любопытно: весной 1983 года пишет письмо Андропову, незадолго до этого избранному генеральным секретарем ЦК КПСС. Нашему человеку в аппарате генсека удалось сделать копию этого письма. Письмо прелюбопытнейшее:
Уважаемый Юрий Владимирович!
Я обращаюсь к Вам по чрезвычайно важному вопросу, от которого может быть даже зависит вся дальнейшая судьба человечества. В своих последних выступлениях Вы призвали нас вернуться к истокам нашей идеологии, вернуться к Марксу. Одной из основных идей марксизма является идея о том, что новые общественные формации возникают как реакция общества на появление новых производительных сил. В этом смысле коммунизм в нашей стране на сегодня пока ещё в принципе невозможен, поскольку мы пользуемся почти теми же производительными силами, что и страны капитализма, и нынешнюю общественную формацию в СССР можно охарактеризовать лишь как государственно-монополистический капитализм. Прорыв к коммунизму возможен лишь на основе принципиально новой технологии, сама логика которой заставит общественную надстройку подстраиваться к новому производственному базису. И такая технология может появиться очень скоро, однако при неправильном её употреблении она может не только не помочь человечеству избавиться от капитализма, но даже наоборот сможет помочь увековечить его, и великий исторический шанс будет навсегда утерян.
Я работаю в области Нанотехнологии. Это не просто ещё одна технология. Потенциально, это полная революция в методах производства, ещё более крупная чем Великая Промышленная Революция, в свое время погубившая феодализм и приведшая к торжеству капитализма. Если мы будем действовать правильно, появление Нанотехнологии должно привести к такому же естественному отмиранию капитализма. Однако сегодня все работы в области Нанотехнологии в нашей стране ведутся исключительно в плане военных применений и не ориентированы на вышеупомянутую цель. Необходимо переориентировать с военных на мирные цели хотя бы одну из Нанотехнологических лабораторий. Прошу принять меня и выслушать мои соображения и предложения по этому вопросу.
Полковник остановился, осуждающе посмотрел на Левшова и сказал: Из этого письма ясно видно, что ещё тогда, в 1983 году, Вы не желали работать над укреплением обороноспособности нашей Родины.
— Это все что Вы смогли увидеть из данного письма? — удивленно спросил Левшов.
Полковник проигнорировал эту реплику и продолжил листать толстую папку с делом:
...Итак, Андропов наводит соответствующие справки, и вскоре предоставляет аудиенцию мало кому известному завлабу Левшову. Он беседует с ним в течение полутора часов, вместо отведенных на встречу десяти минут. Содержание разговора неизвестно. Известно лишь, что вскоре после этого лаборатория Нанотехнологии, возглавляемая А.П.Левшовым, выводится из подчинения Министерства Оборонной Промышленности и переезжает в НИИ Молекулярной Биологии, находящийся в ведении Академии Наук СССР. Однако работы по-прежнему ведутся в режиме строжайшей секретности, даже ещё более строгой, чем в военном ведомстве. Наше ведомство получает распоряжение сверху достать для этой лаборатории новейшее японское оборудование, запрещенное к экспорту в соцстраны... Ну, здесь опять не интересно. А вот мы и подошли к сути дела. В ноябре 1991 года, когда страна находилась в состоянии полного развала и хаоса, наше ведомство решило взять на себя заботу о сохранении государственной тайны, которую представляли из себя работы по Нанотехнологии, ведшиеся в лаборатории А.П.Левшова, и перевести эту лабораторию из академического института на нашу секретную исследовательскую базу. Ряд сотрудников лаборатории, включая А.П.Левшова, отказались перейти на работу в наше ведомство и остались работать в НИИ Молекулярной Биологии. При перевозке материалов лаборатории на секретную базу некоторые из материалов оказались утеряны. В частности пропала пробирка с экспериментальным гибридом бактерии с наномеханизмом, что, по мнению некоторых экспертов, отбросило работу лаборатории по крайней мере на пятнадцать лет назад. Уже тогда возникло подозрение, что эти материалы были похищены Левшовым А.П., но доказать его вину в то время не удалось.
Те же эксперты высказывают мнение, что состояние работ по гибриду бактерии с наномеханизмом достигло к концу 1991 года такой стадии, когда дальнейшие работы уже не требовали использования сложного и дорогостоящего лабораторного оборудования. Некоторые даже считают, что для дальнейших работ с гибридом бактерии требовалась только сама бактерия, поскольку она уже сама обладала всеми инструментами, необходимыми для внесения в неё дальнейших изменений и доработок, так что дальнейшие разработки могли вестись в домашних условиях... Вот так-то, Алексей Петрович, — полковник оторвался от папки и снова посмотрел на Левшова. — Эта фотография неоспоримо свидетельствует, что именно Вы похитили пробирку с гибридом, являвшимся государственной собственностью, тогда, в 1991 году, чем нанесли немалый ущерб обороноспособности и безопасности нашей страны. Кроме того, выпустив гибрид на волю, Вы тем самым оповестили всех потенциальных военных противников о состоянии наших разработок в области Нанотехнологии, что может быть расценено только как акт шпионажа. Всего этого вполне достаточно, чтобы засадить Вас далеко и надолго. Поэтому не рекомендую Вам вставать в позу и выдвигать требования. Требования буду выдвигать я.
