— Мой тебе совет, девочка, — Идзуми хитро подмигнул. — Хочешь найти Громова — ищи Дэз Кемпински.
Я вздрогнула, очнувшись от своих мыслей.
— Откуда информация?
— Отсюда, — инспектор приложил указательный палец к голове, — интуиция. Я понял это, как только посмотрел первую кассету.
— Интуиция, и все? — у меня еще была надежда, что Идзуми — добрый ангел, у которого есть информатор в лотек-пространстве.
— Ага, — кивнул инспектор и больше не произнес ни слова.
Я открыла крышку вирстбука, набрала код базы бюро и отправила запрос: «Все данные о возможном местонахождении Дэз Кемпински».
Конвертик мигнул и исчез в Сети.
— Здесь свободно?
Максим обернулся и увидел... Дэз. Не дожидаясь ответа, она села рядом с Громовым, сказав:
— Все другие места заняты.
Максим первый раз видел ее так близко. Лицо самое обыкновенное, только глаза немного странные. Это он давно заметил. Шкодные — вот правильное старинное слово из истории лингвистики. Сейчас его уже не употребляют, но Дэз оно подходит.
Митцу сердито насупился. Он не любил, когда в компанию кто-то влезал без спроса.
— Вы посылали заявки в Эден? — деловито спросила Дэз, открывая йогурт. — Скоро должны объявить результаты. Я бы хотела, чтобы меня выбрали, но раньше седьмого года это вряд ли случится. А что у вас за проекты?
Она принялась за суши, быстро-быстро отправляя их рот.
— У меня робот-швейцар, цель — научить открывать дверь своим, а чужих не пускать, — неохотно сообщил Митцу.
Он не хотел говорить с Дэз, но любил рассказывать о себе. Часами мог, если находились охотники слушать.
— А у меня робот-пылесос... — сказал Чарли, задумчиво водя пальцем по краю стакана.
Митцу болезненно поморщился. Ему музыка стекла нравилась гораздо меньше, чем Спарклу. Токахаши выдержал секунды три, потом решительно схватил Чарли за руку и положил ее на стол.
К удивлению Максима, Дэз не стала смеяться и вообще никак не отреагировала. Ну пылесос и пылесос, что в этом такого?
— А у тебя что? — спросила она Громова.
Тот даже не повернул головы, буркнув:
— Ничего особо интересного.
Митцу ответил вместо него:
— Там полный улет! Собака! Как живая! Бегает, прыгает, обходит препятствия, действует по обстоятельствам, подключается ко всем видам электроники, способна вести диалог, распознает настроение хозяина, знает и может правильно употреблять тысячу слов...
— Тысячу двести, — поправил его Громов.
Дэз заметно оживилась, повернувшись к нему:
— Интуитивная прога?
Максим был удивлен. Он-то думал, что никто, кроме него, ничем подобным не увлекается! Повернувшись к Дэз, он несколько секунд смотрел на нее, принимая решение, стоит говорить или нет. Потом быстро и сухо ответил:
— Генеральная программа, которая сама пишет скрипты для остальных программ, когда меняются внешние условия.
— Это как? — спросила Дэз, ничуть не смутившись от холодного отчужденного тона Громова.
— Ну... — тот опять внимательно посмотрел на Дэз, как бы взвешивая шансы, что она поймет объяснение. Решил, что поймет. — Например, если есть программа для хождения по прямой лестнице, то, увидев, скажем, винтовую, генеральная программа пишет новый скрипт и добавляет его к уже существующей проге по преодолению препятствий. Почти как мозг.
— Круто! — воскликнула Дэз. — Покажешь?!
Громов аж закашлялся. Первый раз за пять лет в Накатоми кто-то вот так запросто попросился к нему в гости.
Митцу и Чарли переглянулись.
Однако никаких причин для отказа в этой необычной просьбе Громов не нашел.
— Хорошо, — он пожал плечами, — только я живу в наемной конуре, до которой час пилить на скоростном поезде. Если тебе делать больше нечего — добро пожаловать.
* * *
Те, кто не мог позволить себе квартиру в городе, жили в кампусе Накатоми. Но все, кому было по карману снимать хоть какой-нибудь отдельный укромный уголок, пусть до него час езды, старались жить отдельно.
Дело в том, что на кампус распространялись все школьные правила. Там тоже надо было ходить в форме, есть, ложиться и заниматься в положенное время. Общие спальни и камеры везде. Двадцать четыре часа быть на виду — это слишком. Поэтому каждый, кого обстоятельства вынуждали селиться в кампус, искал любые возможности, чтобы убраться оттуда как можно скорее.
Макс никому об этом не рассказывал, но те несколько месяцев, что он прожил в кампусе, вспоминал с ужасом. Поэтому первый год тщательно следил, чтобы его успеваемость не падала ниже 98%. Получив стипендию за отличный годовой табель, он стал снимать небольшую квартирку на северной окраине. Совсем небольшую. Крошечную. В одном из «наемных домов» — огромных зданий, целиком состоящих из вот таких одинаковых ячеек. Снять квартиру очень просто. У входа в дом расположен терминал, на табло которого всегда указаны номера свободных квартир. Выбираешь одну, расплачиваешься картой, получаешь электронный ключ, а дальше стараешься не забывать про аренду. Иначе ключ блокируется и все твои вещи робот-уборщик выставляет на лестницу. Попросить «дом» об отсрочке просто невозможно. Или плати, или убирайся.
Всю дорогу Макс и Дэз проболтали. Разговаривать с ней оказалось легко. Она быстро подхватывала любую тему и много в чем хорошо разбиралась. На хмурый тон и мрачные шутки Громова реагировала спокойно. У нее, похоже, имелся редкий дар принимать людей такими, какие они есть.
— Странно, — Дэз удивленно осматривала ржавые пятна на стенках кабины скоростного лифта, — вроде бы эти районы построили недавно, а выглядят они, будто им лет по пятьдесят.
— Чего ты хочешь от мира, где единственный оставшийся ресурс — это мусор? — ответил Громов и с силой треснул кулаком по створке, когда лифт остановился. — Контакт где-то отходит. Пока не стукнешь, не открывается.
Как только они вышли из лифта, тусклое освещение на этаже попыталось автоматически включиться, но попытка не удалась.
— Здесь всегда так. — Макс спокойно шел по жуткому ветхому коридору, из стен которого там и сям вылезали искрящиеся провода: крыша дома, похоже, текла с момента постройки, батареи едва теплые, штукатурка сыплется, арматура ржавеет. От постоянных замыканий в проводке характер у интеллектуальной системы управления жилой средой стал довольно скверным. Большую часть времени она в ипохондрии.
Громов показал на тускло мерцающие лампочки.
— Проходи, — он открыл свою дверь.
Дэз вошла и с любопытством огляделась.
Квартирка была квадратной. Четыре на четыре метра. Возле входной двери выгорожен небольшой чуланчик санузла. В другом углу кровать-чердак. Все пространство под ней — «точка входа», место компьютера. С другой стороны полки с дисками. У небольшого окна откидной стол — мало ли, захочется поесть. На кронштейне плазменный экран медиацентра, совсем старенький. У двери небольшой древний диванчик.
Центр комнаты был свободен. Там сидел робот. С виду — обычный робот-собака. Рост сантиметров тридцать, пока только основные узлы, провода торчат.
— Я пока его не закончил, корпус не стал заказывать, — пояснил Громов. — Только на голову кожух надел, чтобы в мозги пыли не набилось.
— Привет, Макс. Образец скучал. Образец рад тебя видеть, — сказал робот, виляя хвостом. — Кто это с тобой?
Дэз восхищенно выдохнула:
— Класссс!
— Познакомься, Образец, это Дэз.
Собака приблизилась к Кемпински, обошла ее кругом.
— Посмотри ему в глаза, Дэз, — посоветовал Максим, — чтобы он тебя запомнил.
Кемпински послушно склонилась, посмотрела в черные глаза робота, улыбнулась и помахала рукой:
— Привет, я Дэз!
— Образец, запомни, — приказал Громов. — Дэз друг.
— Дэз друг, — повторил Образец через некоторое время.
Максим пояснил для Кемпински:
— Образец пока знает мало слов, поэтому надо говорить просто и очень четко. Я работаю над его слуховыми сенсорами и... И еще много над чем.
— Странное имя — Образец, — заметила Дэз, но без каких-либо эмоций.
— Да это и не имя в общем-то, — Громов пожал плечами, — сначала, когда я только-только начал задумку осуществлять, делал в журнале записи, что образец такой-то делается из того-то... Так и прилепилось — Образец. Думаю, когда закончу, может, дам ему какое-то имя. Только мыслей пока нет.
— У тебя когда-нибудь была настоящая, живая собака? — спросила Кемпински.
— Д-да... — неохотно признался Громов. Почти все лотекские семьи имели собак — для охраны, охоты, присмотра за скотом.
— Как ее звали?
Макс наморщил нос.
— У него было дурацкое имя.
— Ну какое? — настаивала Дэз.
— Я же сказал — дурацкое! — тут же огрызнулся Громов.
Кемпински сунула руки в карманы и скорчила удивленную физиономию.
— Да, имя и правда странное. Никогда раньше не слышала, чтобы собаку звали «Дурацкое».
Она как ни в чем не бывало обошла вокруг Образца, восторженно его разглядывая.
