Приблизительно через час беспрерывной тряски машина внезапно остановилась. Мотор заглох, лампы погасли. Через минуту лязгнул башенный люк, послышались приглушенные голоса. Щелкнули внешние запоры, и двустворчатый лаз просторного салона распахнулся наружу. Внутрь дохнуло утренним воздухом, ветерок был свеж, в меру прохладен и приятно ласкал покрытое гарью лицо. Если бы не резкий запах катализатора из протекающего водобака вездехода, да крови, картину можно было бы назвать пасторальной…
В проеме появились три фигуры. Незнакомые люди в пятнистой форме с тамплиерскими нашивками на рукавах заглянули внутрь, один из них держал в руках автомат. Они щурились, заглядывая в темноту с разгорающегося света.
— Можно сделать привал. — Один из них до пояса перегнулся в салон, щурясь в полумрак. — Братья, если здесь есть способные ходить, можете подышать воздухом. Тут мы в безопасности, слава богу.
Стивен вопросительно прикоснулся к плечу храмовника, но тот лишь мотнул головой, снова продолжив молитву. Стэнделл выпрыгнул из вездехода, поражаясь, насколько непослушными стали ноги. Размял затекшие шею и поясницу, осмотрелся. За его спиной стояли две боевые машины пехоты устаревших моделей, заляпанные грязью по самые крыши. Стояли на дне глубокого оврага, в дальнем конце которого из огромной бетонной трубы сочился, убегая под землю, грязной струйкой тонкий ручеек. Вдали, на выходе из длинного оврага, в низине горели последние ночные огни небольшого города.
Светало, в овраг начинал наползать туман, становилось промозгло и сыро. Как припадочная, орала лягушка. Стивен взглянул за изломанный край земляной стены — на востоке медленно вставало солнце. Как много братьев не увидят его сегодня?
Тамплиеры в камуфляжной форме открыли люки второго вездехода. Щурясь на утренний свет, из него спрыгнул рыцарь в драном черном комбинезоне. С его помощью из люка с металлическим скрежетом вынесли носилки. Экипаж броневика бережно уложил их прямо на мокрую землю, понимающе отходя в сторону. Все еще покачиваясь, Стивен приблизился.
Рыцарь, выпрыгнувший из машины, обернулся. Им оказался брат Антуан, чьи глаза глянули на Стэнделла с перемазанного в маскировочной краске лица. В следующий миг храмовник отвернулся. Как позже узнал Стивен, Антуан стал единственным участником похода, не получившим ни единого ранения. Тамплиеры говорили, что его сохранил сам Бог. Стивен, к сожалению, так и не узнал, кто это такой…
На вынесенных из отсека носилках лежал Хэйворд, белый, как полотно.
— Его оглушило взрывом гранаты… а еще он никогда не сможет ходить… — негромко сказал Антуан.
Казалось, раненый спит, но рыцарь все же разглядел приблизившегося Цербера сквозь приоткрытые веки. Он с трудом оторвал от груди руку, вскидывая в приветствии ладонь. Стив тяжело опустился рядом, скривившись от боли в спине. Хэйворд разлепил губы, и в ту же секунду брат Антуан склонился над командиром, осторожно прикладывая к его губам горлышко фляги.
— Я хочу знать, что произошло в башне после моего ухода от штурмовых групп? — Стив говорил негромко, при этом стараясь не смотреть раненому тамплиеру в глаза.
— Ты хочешь знать, что произошло, Стэнделл? — Он со стоном повернулся, снизу вверх вопросительно взглянув на Антуана. Тот нервно пожал плечами, словно призывал брата самостоятельно принимать решение.
Стэнделл снова взглянул на Хэйворда и решительно кивнул. Смоченные водой губы рыцаря с трудом разлепились, пропуская в утренний воздух слова.
— Мы обнаружили тебя наверху. В башне Струго. Как оказалось, ты все сделал сам, и нам оставалось лишь без промедления покинуть храм. Я помню, что ты был невменяем. Шел, словно во сне, стрелял во все, что двигалось, и беспрерывно что-то бормотал. И снова стрелял. Знаешь, без твоих талантов, Стэнделл, мы бы никогда не выбрались оттуда…
20:2 Он обеими руками вскинул пистолет, ловя в прицел Струго. И никакая сила в мире не могла сдвинуть этот прицел в сторону. Мальчишка-старик неподвижно сидел за широким блестящим столом, с легкой улыбкой на устах наблюдая за Стэнделлом. Все так же держа архиепископа на прицеле, Стив медленно обошел зал, осматриваясь и принюхиваясь. Заглянул за возвышение, под стол. Не обнаружив ничего настораживающего, вернулся к выбитому окну. Дождавшись, пока он остановится, мальчишка слегка наклонил голову.
— Добро пожаловать домой, Стивен. Ты все-таки вернулся…
— Да, я осмелился. — Стив прищурил один глаз, качнув стволом. — Решил собственными глазами взглянуть на того, по чьей вине проклят. Осознаешь иронию момента?
— Ты не проклят, а благословлен, Стэнделл. — В голосе юноши, сильном и отнюдь не детском, прорезалась острая обида. — Говорить так — большой грех, ты знаешь об этом? Именно я дал тебе бесконечную силу и власть. Я сделал тебя произведением искусства, совершенным человеком, могучим, всесильным, ловким. Ты непобедим, мой мальчик. Ты, словно отточенный клинок. В моем новом мире обладать таким счастьем будут многие, но пока подобное необходимо принимать, словно редкий, бесценный дар. На зависть ему. Ты понимаешь, о ком я говорю, сын мой?
Он предпочел не понять. Взгляд архиепископа притягивал, словно магнит, и Стивену с большим трудом удавалось не подчиняться его властному приказу. Опустить оружие. Распахнуть руки. Принять покой. Он прикусил щеку, стараясь болью смыть подкатывающее наваждение.
— Сколько же тебе на самом деле лет, Струго?
Выглядишь, как несмышленый молокосос… — Стив не без удивления прислушался к зазвучавшей со всех сторон тихой завораживающей музыке. Подался назад, вспоминая про отстегнутый противогаз, когда крупные шары светильников мягко зашипели, испуская прозрачные струйки дыма.
— Я вечно стар, подобно этому миру, Стивен. Ты знаешь это, как знаешь цену моей силе. Поэтому прошу тебя, дитя мое, постарайся больше не оскорблять меня…
— Боюсь, щенок, ты не тот, кем себя возомнил. Однако взял на себя очень многое, точно. Слишком многое. Полагаю, что пришел час ответить за свои поступки.
— Сын спрашивает с отца? — Голос Струго окончательно окреп, наполнился спокойной, но несокрушимой силой. Он стал похож на удары тяжелого металлического прута, завернутого в десяток слоев мягчайшего бархата. Голос этот бил в голову Стэнделла мягко, но ощутимо, с каждым словом заставляя все чаще биться сердце. Архиепископ начал медленно вставать, и балахон ласково зашептал, растекаясь блестящими складками.
Стив моргнул, приподнял ствол и нажал на спуск. Пуля ударила в один из железных лучей висящей над Струго эмблемы, и по залу прокатился чистейший, прогоняющий дрему звон. Мальчишка нахмурился, по-детски плотно поджав тонкие губы, но опустился обратно на стул.
— А ты хорош. Возможно, ты даже лучший из моих детей. Характером в отца, так сказать… — Он смотрел куда-то вдаль. Голос стал жестче, в нем опять слышались нотки обиды. — Но я этому только рад. Против чего бунтуешь ты, мое дитя?
Лицо Стэнделла искривилось в гримасе. Только теперь он наконец почувствовал последствия операций, провести которые позволил сам. В висках запульсировало, следом пришли фантомные боли, какие возникают у того, кто лишался хотя бы малейшей частички своего тела. Стэнделлу вдруг показалось, что в голове у него пусто, чего-то определенно не хватает, и от ощущения этого все тело пробила боль. Скрутила, едва не выбив пистолет.
— Я знаю правду, говнюк. Я знаю истину. Я стал свободен, а ты ответишь за мое порабощение. Я лично спрошу с тебя.
— Ты знаешь правду? — Струго презрительно фыркнул, прикрыв рот широким рукавом мантии. — Правду, рассказанную тебе храмовниками? Ой, как же любопытно… И что они рассказали тебе? Опять говорили о Звере и конце дней?! Они говорили о Боге, конечно, я могу догадаться. Они настаивали, что ты должен защищать их Бога, да? А ты вообще понимаешь, кому доверил свое тело и разум? Ты хоть на чуть-чуть уверен в том, что именно происходит с тобой сейчас? Где осталась реальность, а на смену ей пришла срежессированная твоими друзьями-рыцарями картина?
На секунду Стэнделла окатила волна необъяснимого ужаса. Руки сковало льдом, ладони вспотели, кровь отхлынула от лица. Он неожиданно представил себе, что происходящее сейчас действительно всего лишь…
— Ты — бесконечно тонкое творение, вершина созидания. Сверхчеловек, Стивен. Как я уже говорил, произведение искусства. Ты, бесценный музыкальный инструмент, отдал себя этим варварам… Однако я недооценил храмовников. Думал, они просто сломают тебя. Что же я вижу вместо этого? Наложив на мое сокровище свои грубые лапы, варвары сумели перенастроить инструмент… ты хоть понимаешь, под чью дудку теперь танцуешь, дитя мое?
— Тебе меня не обмануть. Эти люди освободили меня, я знаю…
