Здесь, примерно в трехстах милях к западу от остатков Нью-Кробюзонской железной дороги, им встретились беглецы. Не беспределы, а обычные граждане: мокрые до нитки, они, толкаясь, высыпали из тумана в миле перед поездом и распростерлись ниц перед урчащим механизмом, точно пилигримы перед святыней. Они и поведали Анн-Гари, Иуде и прочим членам Совета о том, что творилось и творится в Нью-Кробюзоне: о создании Коллектива.
– О боги мои, – сказала Элси. – Мы это сделали. Это случилось. Случилось! О боги.
Она была в восторге. Иуда сиял.
– Все началось в Собачьем болоте, – начал один беженец. – Само по себе.
– А вот и неправда, – возразил другой. – Мы знали, что вы – то есть Совет – возвращаетесь. И кто-то сказал, что надо готовиться к вашему приезду.
Железный Совет внушал этим беженцам трепет. Люди, которых они столько раз видели на знаменитом гелиотипе, стояли прямо перед ними. Каждое слово приходилось тянуть из ньюкробюзонцев клещами.
– Поэтому зарплаты никому не платят; люди голодают. А тут еще война, и бывшие милиционеры рассказывают, какая она на самом деле, и Теш продолжает атаковать. Люди не чувствуют себя в безопасности, город перестал быть для них укрытием… И еще мы услышали, что кто-то пошел искать Железный Совет.
При этих словах лицо Иуды дрогнуло.
– Теш атакует? – переспросил Каттер.
Беженец кивнул:
– Да. Насылает видения. А правительство все твердит, что оно вот-вот разберется с Тешем, война кончится, но кругом хаос, и никто не знает, сдержат они обещание или это пустые слова. К парламенту пошла демонстрация с требованием защитить нас от Теша, но в толпу затесались люди, которые выкрикивали совсем другие призывы и раздавали листовки. Люди Союза, я так думаю. И тогда на нас спустили заградителей, шаннов и милицию. И тут кто-то закричал, что впереди рукохват. Такая свалка началась… Я сам там не был, слышал от других, вот и все. Трупы валялись по всей улице. А когда народ опрокинул милицию… По всему городу начали строить баррикады. Настало время нам самим сделать то, что нужно. Без милиции. Поэтому мы их не пускали. Только после этого мы услышали о смерти мэра.
Делегаты от всех районов города собрались на сходку и перекрикивали друг друга, сами не свои от страха и возбуждения, пока не поняли, что выборной лотереи больше нет, что каждый обладает прямой властью. Несколько дней спустя антипарламент положил этой новоявленной демократии конец, но, клялся он, только на время войны. В Коллективе почти все стояли за переговоры с Тешем, контроль над южными морями никого не интересовал.
– Почему вы здесь? – спросили члены Совета.
Ньюкробюзонцы потупились, потом снова посмотрели на вопрошавших и ответили, что не выдержали накала борьбы и ушли, как сделали очень многие. В поисках Железного Совета они скитаются уже несколько недель.
«Они не сторонники Союза или Коллектива, – подумал Каттер, – а простые люди, которые проснулись однажды под перекрестным огнем и решили бежать, сложив пожитки в тачки». Поиск Совета был для них не теоретической или политической задачей, а паломничеством сродни религиозному. И Каттер ощутил презрение к ним. Зато Иуда был очень рад.
– Это случилось, это происходит, – твердил он, чуть не плача. – Этот бунт, второе Волхвосстание, мы этого добились. Все началось из-за нас. Железный Совет… он вдохновил всех… Когда они услышали о нашем приходе…
Анн-Гари смотрела на него во все глаза. Заходящее солнце зажгло ореол вокруг головы Иуды. Он говорил так, как будто читал стихи.
– Мы сделали это много лет назад, но след от нашего поступка не исчез, он остался в истории. А значит, это мы начали восстание в Нью-Кробюзоне.
Он выглядел потрясающе прекрасным. Преображенным. Но Каттер знал, что он ошибается. «Это не мы, Иуда. Все сделали они. В Нью-Кробюзоне. Совет здесь ни при чем».
– А теперь, – сказал Иуда, – мы идем в город, мы поддержим их. Старая дорога уже близко. Джаббер, кто бы мог подумать, мы въедем в обновленный город, мы сами станем частью его обновления. Мы везем с собой важный груз. Мы везем историю.
«Ты прав и не прав, Иуда. Да, мы везем историю. Но у них уже есть своя».
Каттер пришел к Совету не из-за Совета, а из-за Иуды. В этом была его вина, и он не мог забыть о ней. «Я здесь не ради истории, – думал он; невысокие горные пики смотрели на него сверху вниз, в холодной реке плескались водяные Совета, состав отдыхал в долине. – Я здесь ради тебя».
– Милиции не будет, – говорил Иуда. – Они знают о нашем приближении, но в городе такой хаос, что они просто не посмеют отвлечь хотя бы часть сил и бросить против нас. Когда мы придем, правительство уже сменится. Наше появление станет… заключительным аккордом восстания. Республика Нью-Кробюзон.
– С ходу уже ничего не вышло, – возразил кто-то из беглецов неуверенно. – Коллектив обстреливают день и ночь. Парламент опомнился и контратаковал…
– Эй, эй, эй! – Никто не видел говорящего. Звуки неслись из ниоткуда. – Эй, вы! Что это?
Голос принадлежал Курабину. Каттер искал складку в воздухе, но увидел лишь тень ветерка.
– Что это? – (Пилигримы-беженцы вытаращили глаза от ужаса, услышав лишенный тела голос.) – Вы говорили про атаки, тешские атаки. Как они выглядели? Как призраки? А это, вот, вот, что это такое?
Раздались удары, как будто кто-то бил кулаком, потом пятнистая кожа сумки одной из беженок выпятилась там, где ее потянул Курабин. Женщина застонала, подумав, что это какой-то дух, и Каттеру пришлось прикрикнуть на нее, а Курабин все твердил:
– Откуда этот знак?
Ополоумев от страха, женщина разглядывала сложный спиральный узор на своей сумке.
– Вот это? Это знак свободы. Точнее, спираль свободы. В городе они везде.
– О-о-о-о!
– Да в чем дело, Курабин?
– Опишите мне тешские атаки.
Монах немного успокоился, но все еще говорил очень быстро. Каттер и Элси напряглись; Анн-Гари смотрела озабоченно; Иуда медленно мрачнел.
– Нет, нет, это… я это помню. Мне надо, я должен, я спрошу…
Голос монаха прервался. Послышался звук, как будто что-то складывалось, замелькали цвета. Курабин спрашивал что-то у Момента Скрытого. Наступила тишина. Беглецы смотрели испуганно.
– Как атакует Теш? – Голос Курабина зазвучал с новой силой. – Вы говорили о видениях. Это призраки без цвета? Пустота в форме разных предметов: зверей, растений, рук, чего угодно? И люди, отравленные ими, падают и умирают? Они появляются из ниоткуда, источают не-блеск, так? Они появляются и сейчас. Так?
– Что это такое? Курабин, Джаббера ради…
– Джаббер? – Голос монаха истерически зазвенел. Курабин двигался, голос метался между ними. – Джаббер тут не поможет, и не рассчитывайте. Ничего еще не кончилось, все только начинается. А он заставил вас думать, что это знаки свободы. Спираль. О-о-о.
Каттер вздрогнул – голос приблизился к нему вплотную. Он ощутил чужое дыхание.
– Я ведь из Теша, не забывайте. Я знаю. Видения, которые появляются в вашем городе, мороки, это не атаки, это рябь. От событий, которые еще не произошли. Они как пятна во времени и пространстве. Что-то готовится, оно уже окунулось во время, как в воду, а это рябь, брызги, летящие впереди него. И там, где они упадут в мир, они начинают сосать из него жизнь, словно пиявки. Что-то грянет очень скоро, а эти спирали, эти завитушки приближают его приход. В Нью-Кробюзоне что-то неладно. Кто-то пустил в ход дипломагию. Отдельные призраки – это ерунда. Теш хочет большего. Он хочет похоронить ваш город целиком. Эти спирали – знак гекатомбистов.
Курабину пришлось объяснять несколько раз.
– Тот, кто оставляет этот знак, владеет многими магическими практиками. И это – последняя из них. В ней завершение закона. Она охватит ваш город и сотрет его с лица земли, поймите это.
– Но это же спирали свободы, – промолвил кто-то из беженцев, и Каттер едва не дал ему тумака, чтобы тот замолчал.
– Вы говорите, Теш согласился на переговоры? И они идут полным ходом? Нет, нет, нет. Это просто уловка. Теш готовится к последнему бою. К финальной атаке. Для нее нужны месяцы подготовки и уйма энергии. Зато она всех прикончит. И Нью-Кробюзон не будет больше разжигать войны. Никогда.
– Но что это, как это будет?
Курабин, однако, не стал отвечать на этот вопрос.
– Не будет больше ни войны, ни мира, – продолжал он. – А когда все закончится, на другой стороне события появится рябь, полетят брызги. Последние капли. Видения в пустыне, которая останется на месте вашего города. Тешане сотрут его с лица земли.
Было очень холодно, ветер, слетая с гор, уносил дымы от кухонных костров. Впереди и сзади прятались в бункерах железнобокого города члены Совета. Издалека доносились звуки, издаваемые горными обитателями. Кто-то разговаривал. Скрипел металл остывающего поезда.
