Взгляд Громова упал на точку входа, монитор которой тускло поблескивал в углу номера. Тут до него впервые дошло, что он может выйти в Сеть и беспрепятственно связаться с миром.
Единственным человеком, с которым ему хотелось поговорить еще в Эдене и которому он пытался послать сообщение, но, разумеется, не смог, был учитель Гейзенберг, пожилой преподаватель квантоники из Накатоми.
Громов встал с кровати, подошел к точке входа и щелкнул по адресной книге Сети. Набрал имя учителя и его электронный адрес на кафедре Накатоми. Написал сообщение:
«Это Максим Громов. Я учился у вас. Мне надо поговорить с вами».
Сообщение исчезло в Сети. Томительные секунды ожидания ответа показались Максу такими длинными, что в груди все заныло.
Наконец экран мигнул:
Гейзенберг: Здравствуйте, ученик Громов. Уже не чаял с вами связаться. Долго же вы не давали о себе знать! Впрочем, все, кто уезжает в Эден, пропадают там как в черной дыре. Очень рад, что вы не забыли меня, старика. С нетерпением жду вас в своей Сетевой гостиной. Приходите непременно! Хоть сейчас!
Адрес прилагался.
У Громова сердце подпрыгнуло от радости. Он тут же написал ответ.
Максимус Гром: Сейчас буду. Спасибо!
Рядом на столе лежал одноразовый набор силиконовых контактов. Громов надел их на кончики пальцев, вставил в глаза линзы.
Загрузка прошла стандартно, но после пришлось на двадцать минут задержаться в идентификаторе, пока система обновляла параметры трехмерной репликации. Все-таки Громов сильно изменился за прошедшие два года.
Наконец система считала его новые параметры, изменила параметры репликации и позволила идти дальше.
Макс набрал адрес в строке адресной книги и мгновенно оказался перед коричневой лакированной дверью с золотым молоточком. Постучал.
Дверь тут же распахнулась. Перед ним стоял старый квантоник и удивленно улыбался. Было очень непривычно видеть учителя Гейзенберга без инвалидного кресла, с которым в реальной жизни он не расставался. В остальном квантоник нисколько не изменился. Все те же глубокие морщины, делающие учителя похожим на черепаху, лысая голова в старческих темных пятнах, ясные водянисто-голубые глаза. Учитель был в домашнем костюме – брюках, желтой рубашке, галстуке-бабочке и плюшевом шлафроке с вышитым поясом.
– Проходите, – сказал он.
Макс вошел и оказался в уютной гостиной, чем-то напоминавшей его собственный номер в «Тай-Бэй Паласе». Та же темная лакированная мебель, те же мягкие диваны.
– Я изрядно потратился в Сетевых мебельных магазинах, приобретая репликации этих чудных старинных образчиков, – Гейзенберг обвел рукой свою гостиную. – А во что мне обошлась репликация камина, вы и представить себе не можете. Что ж… Зато теперь я провожу тут гораздо больше времени, чем в своей собственной тесной и безликой конуре в Накатоми.
– Вы живете в школе? – удивился Макс.
– Да, представьте, – печально вздохнул Гейзенберг. – По правде говоря, я бы с удовольствием находился здесь все время, выходя только на уроки, да и уроки, пожалуй, можно было бы проводить здесь… К сожалению, в Сети пока нельзя ни есть, ни спать. Так что одиноким биологическим существам приходится время от времени покидать это замечательное пристанище и выходить в реальность.
Макс удивленно смотрел на Гейзенберга.
– Вы бы согласились быть постоянно подключенным к Сети? Добровольно?
– Конечно, – кивнул тот, – причем с большим удовольствием. Здесь у меня уютный кабинет, друзья, с которыми можно пойти посидеть в какой-нибудь Сетевой ресторанчик. Можно сыграть в виртуальный покер, мгновенно переместившись на ресурсы Лас-Вегаса. А что в реале? Унылая спичечная коробка из вторичного пластика, по ошибке именуемая квартирой, да соевый белок на завтрак, обед и ужин. Увы, мой дорогой ученик Громов, Сеть стала единственным местом, где сохранился привычный и такой милый мне мир.
– Но ведь это все не настоящее, – нахмурил брови Макс, дотронувшись до одной из книг на полке, – когда вы переворачиваете страницы, то считываете электронный текст, просто в другом формате. Когда вы едите пирожное – это просто иллюзия вкуса, в ваш организм ничего не поступает.
Квантоник хитро прищурился:
– Ну хорошо. А вот вы, ученик Громов, настоящий? Ведь вы пришли сюда и говорите со мной. Вы дотрагиваетесь до предметов, ощущаете это прикосновение, слышите мой голос, видите меня. Я настоящий?
– Ну… – Макс замялся. – Трехмерная репликация – это… это… Но ведь тело-то мое за тысячи километров от вас!
– Тело – да, а вы? – настаивал квантоник.
– Я не знаю, – сдался Громов.
– Вот-вот, – квантоник поставил на столик поднос с чаем и печеньем, – садитесь. Мне не терпится узнать, каков, по-вашему, Эден.
Громов улыбнулся:
– С учетом того, что вы только что мне сказали, учитель Гейзенберг, думаю, вам бы там очень понравилось…
Макс сел, отпил из виртуальной чашки виртуального Сетевого чаю и спокойно и сжато выложил Гейзенбергу все, что случилось с ним в Эдене.
Как жил той же виртуальной жизнью, что и все. Ходил на занятия, участвовал в проектной группе «Моцарт». На беду, ему удалось достигнуть каких-то результатов. Поэтому Джокер напал на Эден и выстрелил Максу в голову пушкой квантового генератора. Все паттерны памяти за прошедшие восемь месяцев были уничтожены.
Некоторое время доктор Синклер пытался восстановить память Громова. Макс очнулся и увидел себя в медицинском изоляторе. Однако после его жизнь в Эдене началась как будто заново. Он долго не мог понять, что означают его странные сны. Ему стало казаться, что в них будущее.
Тем временем Джокер узнал о своей болезни. Она медленно убивала его тело. Времени оставалось мало. В отчаянии отец Дэз попросил о помощи загадочного Хьюго Хрейдмара – тринадцатого ученика Синклера и отступника, чье существование упорно отрицается. Неизвестно почему, но Хрейдмар ответил на просьбу Джокера. Он согласился передать ему омега-вирус – вершину биоцифровой эволюции. Благодаря этому сознание Джокера смогло бы существовать в Сети и после того, как погибнет тело, сохранив все мыслительные функции.
Для передачи был нужен архив данных, где уже бы существовало упоминание о вирусе. От Дэз Джокер знал, что в архивах Громова оно точно есть. Хьюго должен был положить туда формулу своего вируса, а Джокер – незаметно скачать ее.
Но Дэйдра МакМэрфи успела их опередить. Она изъяла Макса из цифровой среды Эдена и в течение почти года пыталась дешифровать файл Хьюго. Дэйдра прокручивала воспоминания Макса раз за разом, заставляя его переживать одно и то же. Все с одной целью – вытянуть через его память файл Хьюго с формулой омега-вируса. Но это было невозможно сделать без ключа – специальной программы, замаскированной в среде Эдена под склянку с чипом, которую Громов положил в карман джинсов. Он не успел вынести его из Эдена, когда Джокер напал на бункер. Громова забрали, но вируса так и не получили. Пришлось возвращаться. Пройти через «Вторжение», которое когда-то создала Дженни. Принцип идентичности в этой игре был соблюден неукоснительно. Точно так же, как и в виртуальной среде Эдена, где ученики жили годами, даже не подозревая правды. Эта синхронизация и позволяла Дженни, или Электре, как ее называли в Сети, переходить из «Вторжения» в Эден таким образом, чтобы система безопасности не могла обнаружить ее сразу.
Макс вернулся за склянкой и встретил Тайлера Бэнкса – своего толстого приятеля. Сначала тот был изгоем в школьном сообществе, а затем вдруг проявился как гений киберорганики и один из лучших игроков «Вторжения». Оказалось, что Хьюго прятался в его образе. Он лично передал Громову склянку с чипом, программу-ключ, для Джокера. Каким образом Хрейдмару удавалось использовать чужие трехмерки, «вселяясь» в них как мифический демон, Макс так и не понял.
Джокер воспользовался омега-вирусом и ушел в Сеть.
Благодаря всем этим странным событиям, в которых закон квантовых случайностей проявился наиподлейшим для Громова образом, он теперь сидит в «Тай-Бэй Палас» и не знает, как ему жить дальше.
Гейзенберг не перебил его ни разу. Больше того, он так и не смог донести до рта свою чашку с чаем, который остывал с такой же скоростью, как и настоящий.
– Вот такие впечатления у меня об Эдене, – сказал Макс, хлопнув себя руками по коленям.
– Невероятно… – только и смог выговорить Гейзенберг. – То есть… То есть…
– Да, – кивнул Громов, – физически Эдена не существует. Он как ваша гостиная, только гораздо больше.
– То есть Синклеру удалось каким-то образом решить проблему сна и еды? – глаза квантоника жадно вспыхнули. – Хотя о чем это я спрашиваю… Если он погружал всех учеников в анабиоз, то жизненно важные функции могли сохраняться очень долго и без обычной подпитки. Так-так-так…
