А я разхулиганившись напел
– «Дала, не дала?… Никак не понять… Брала, не брала… Млять или не млядь?»[14]
Молас залихватски заржал а, отсмеявшись, вполне серьезно сказал.
– Торопыга ты, Савва. Не поспешил бы ты с расстрелом Тортфортов, я сейчас бы точно знал, причастны они к взрыву во дворце или только воспользовались случаем.
– Зато теперь, Саем, ты мной людей пугаешь как деток, которые не хотят вовремя ложиться спать, – хохотнул я невесело.
– Откуда знаешь? – ткнул он в мою сторону мундштуком трубки.
– Догадываюсь. Я бы сам так поступал на твоем месте. Игра в доброго и злого полицейского дает намного лучший результат, чем примитивные средневековые пытки, основанные на боли, – вот так вот. Я детективов на видаке насмотрелся, а ты нет, злорадно подумал я. – Так что я на тебя не в обиде. Зато все на континенте знают, что моему слову нужно верить сразу и не испытывать судьбу.
– Тортфорты всего лишь исполнители, Савва, – протянул Молас. – А вот кто-то действительно умный сейчас руки потирает от удовольствия, что мы ниточку к нему потеряли от Тортфортов. Эти тайные общества еще…
– А что с тайными обществами не так?
– Все не так. Тортфорты и другие гвардейцы, поднявшие мятеж имели в их иерархии очень небольшой градус. Фактически подчиненный. А высшее руководство таким обществом сидит на островах. Доигрались аристократы в средневековые ритуалы и обряды.
– Я вижу только один выход. Все участники тайных обществ должны добровольно уйти в отставку с придворной, гражданской и военной службы.
– И куда их деть прикажешь?
– Да в имения сослать пожизненно. Легче будет приглядеть, кто к кому курьеров шлет.
– А если они не выполнят такой указ императора? Проигнорируют. Ты сам офицер Савва и прекрасно понимаешь, что приказ, который не выполнят отдавать ни в коем случае нельзя.
– Тогда по закону военного времени, – резанул я ребром ладони по горлу. – А тайные общества публично признать работающими на врага и запретить их деятельность на территории империи. Объявить вне закона.
– Что ж под этим соусом можно будет провести самое сложное – чистку придворного штата, – задумался генерал, выпуская клубы ароматного дыма из трубки. – Я поговорю с Бисером. Заодно эту опереточную имперскую контрразведку как ты говоришь пора «унасекомить». Только вот беда, людей верных и проверенных у меня на все направления не хватает.
– Я занят авиацией, – торопливо заметил я, а то, чем черт не шутит, кинут меня этой имперской контрразведкой руководить. Оно мне надо? – Кинь туда своих шпионов – школяров.
– Каких школяров?
– Да тех, к примеру, что на станции телефонной сидели и жаловались, что их морды засвечены и для закордонной нелегальной работы они уже не годятся.
– Агентурная разведка силами нелегалов и работа контрразведчика это разные вещи, Савва.
– Ой, Саем, я тебя умоляю. Одна и та же поросль кустов по разные стороны железнодорожного полотна. Думаю, что твои «птенчики» будут намного эффективнее случайных аристократов.
– Я подумаю. А пока собирай всех своих головорезов, поедем твою милую выручать. Чую там без силовой операции не обойдется.
Аэросани остановились. Я оторвался от внутреннего анализа нашего разговора в контрразведке и вышел на свежий воздух вслед за Моласом, который вынимал из кармана кисет. Все же в салоне сильно пованивало нефтепродуктами. Хреновая изоляция моторного отделения…
– Саем? – позвал я глядя, как головная машина колонны приближается к нам по дороге.
– Что тебе? – переспросил генерал, прикуривая уже от третьей спички, ветер порывистый все их гасил.
– Я никак не могу вспомнить, где я слышал про этот замок… Роен?
– Ройн, – поправил меня генерал. – А если голову включить?
Наконец-то ему удалось раскочегарить свой курительный прибор.
Молас выпустил три затяжки в морозный воздух, убедился, что табак в трубке равномерно тлеет и задал очередную загадку.
– Кто у нас барон Ройнверт?
– Не помню.
– Он еще откликается на фамилию Гоч – дал генерал подсказку.
– Не верю, – вырвалось у меня непроизвольно. Этому рыку позавидовал бы сам купец Алексеев, больше известный как Станиславский.
– Верить или не верить, Савва, это из области мистики, – лицо генерала окуталось дымом как пушечная батарея после залпа. – Я всегда оперирую только фактами и версиями. Я вот в ушедших и пришедших богов не верю. Это все равно, что считать себя самого полубогом. Пока на руках мы имеем только тот факт, что инсургенты используют замок Гоча в своих целях. Это факт. Один факт. А одного факта всегда мало, чтобы выстроить рабочую версию. На месте разберемся, – Молас стал вытряхивать свою трубку, стуча ей об каблук. – Может совсем и не при делах тут наш компаньон. Он же из Будвица не вызалает и ничем кроме своих железок не интересуется.
Войсковая колонна уже пролязгала мимо нас и мы снова залезли в аэросани ее догонять.
* * *
Унтер-офицер штурмовиков вошел в кабинет, аккуратно закрыв за собой резную дверь, снял пояс с кинжалом и повесил себе его на шею. Встал на одно колено и, склонив голову, повинным голосом сказал.
– Нет мне прощения, вождь. Я случайно убил твою женщину. Вручаю свою жизнь в твои руки.
Я отвлекся от бумаг, поднял на него глаза.
– Веди меня к ней.
Илгэ лежала на большом обеденном столе вся перебинтованная поверх платья. Она была еще в сознании и стонала от боли.
Фельдшер отошел к окну, пропуская меня к ней.
Я обошел так и не убранный труп гвардейского кирасира в луже крови и схватил руку женщины в свою ладонь.
Красивое ее лицо исказила гримаса, и она сказала деревянным голосом.
– Я знала… Я знала что все так кончиться… Но я ни о чем не жалею, мой герой… Ты все же пришел меня спасти, – попробовала она улыбнуться. – Молчи. Не трать драгоценного времени. В моей комнате на третьем этаже малахитовая шкатулка на комоде… ты теперь опекун моего сына. Вырасти его достойным человеком, не Тортофортом. Но пусть он носит эту фамилию.
– Обещаю, – сказал я.
– Молчи, – приказала баронесса. – В винном подвале третья от двери слева бочка. Она двойная. В отделении у стены найдешь архив тайного общества, в которое входил мой муж. Ты найдешь, как с пользой употребить эти бумаги… Прощай, мой герой. Я любила тебя… С первого взгляда в санитарном поезде.
Женщина закрыла глаза. Вздохнула со стоном. Потом резко распахнула ресницы во всю ширь и сказала с резкой злобой.
– Убей моего мужа. Отомсти за меня.
Тело баронессы дернулось, из угла губ потекла тонкая струйка ярко алой крови и глаза ее – прекрасные карие глаза – остекленели, слегка прикрывшись пушистыми ресницами.
Фельдшер подошел неслышно, приложил два пальца к ее шее и тихо сказал, закрывая ей глаза своими грубыми пальцами.
– Отпустите ее руку, командир, а то она так и закостенеет. Отошла… Теперь она на пути ушедших богов.
– Как это случилось? – спросил я унтера, с трудом заставив себя отцепиться от ее ладони.
– Мы дверь открыли, а этот, – пнул он сапогом труп кирасира, – стал стрелять из револьвера. Я как положено по инструкции кинул гранату. Ну и…
– Не вижу я твоей вины, – торопливо сказал я ему, а то он снова начнет себя душить своим же ремнем. – Уберите отсюда это стерво, – кивнул я на труп кирасира, – и оставьте меня тут одного ненадолго.
Пошло оно все верхним концом вниз. Я горевать буду. Взяли мы этот замок Ройн просто на шарап. Даже бронетехника оказалась лишней. Достаточно было нашим драгунам помахать перед носом старшего караульного в воротах кирасирского портупей-юнкера пакетом, опечатанным пятью печатями столичной контрразведки и властным голосом приказать позвать «главного». А там и ворота отчего-то вдруг оказались в наших руках, как и прибежавший разбираться с гостями «главный». Кирасиры отчего-то враз без оружия и связанные в караулке.
Дальше все пошло как на полигоне. Четко. Слаженно. И практически без потерь.
Мне просто не повезло, что баронессу допрашивал борзый такой баннерет. И четкая инструкция по зачисткам зданий и сооружений. Сам ее такую писал, чтобы в рядах штурмовиков стало меньше потерь.
Замок Ройн в плане был почти пятиугольник. Каждое прясло длиной примерно семьдесят метров и в высоту восемь. Стены монументальные. На углах толстые круглые башни. Даже проездная башня располагалась в одном из углов крепости, но была двойной. Снаружи стен никаких призамковых поселений. Внутри квадратный донжон с площадкой на крыше и голубятней, три жилых двухэтажных корпуса с маленькими окошечками, образующих внутренний двор и различные службы – конюшня, сеновал, кладовые, каретный сарай… эти во внешнем дворе. Все строения капитальные из дикого камня под позеленевшей медной кровлей. Лишь крыши башен и крытая галерея по стенам из дерева.
