Когда на конвои с К-2 под Кандагаром стали регулярно, будто по хорошей наводке, нападать боевики Талибана, вместо военных, грузовики стали сопровождать парни из Браун энд Рут. У военных есть устав и правила вступления в бой. У Браун энд Рут были автоматы и связи в Вашингтоне. После дважды данного талибам непропорционального отпора — нападения на конвои надолго прекратились.
Когда живые музыканты отбыли, Анна подавшись декадентскому очарованию финского душа, закрылась в ванной. Мы с другом припухли на малявинской кухне. Как в старые добрые времена.
Мне не терпелось похвастать каким гоголем я проскочил элитное интервью. Он единственный, кто до конца оценит мегадрайв. Кроме того надо было умолить его сообщить Елене Брониславовне о моей скоропостижной гибели и, в связи с этим, возможным отсутствием на синхронном марафоне завтра. Добрый Малявин простил мне и эту выходку. Я же говорил вам уже, что мой друг работает на потомков викингов, которые его руками планомерно выкачивают из джамахирии природный газ. Вклад Малявина в разграбление природных ресурсов заключается в следующем: раз в полгода, когда представители варяжских компаний наезжают поглазеть на магическую скважину, он терпеливо сопровождает их, а потом две недели лечит печень.
Малявин знает все о способах и средствах передвижения по бескрайним пампасам джамахирии, которые открываются сразу же за ташкентской кольцевой автодорогой.
— Да ты с ума сошел! Какое такси нахрен? Смотри. Как заходишь в зал местных авиалиний — в самом углу, справа кассирша. Ойша Турдыевна. Она волосы пергедролит — вылитая Нонна Мордюкова. Скажешь, что от меня. Скажешь груз номер три. Это значит иностранец на местном билете с откатом. Дашь ей баксов тридцать сверху — получишь обычный узбекский билет. Через час уже будешь в своих Карши. Тут главное, чтоб клиент под нашего косил. Никаких идиотских бейджиков, плейров, фенечек, очков на веревочках, рюкзаков и прочей хиппанской блевотины. Злобный взгляд, двубортный костюм — молчаливый бизнесмен из Воркутаген-тагена. Свежей водкой еще его окропить не забудь.
— А как с паспортом быть? У него же синий заморский?
— До паспорта и не дойдет. Она цинканет там одному угрюмому — проводят до трапа. Главное — жвачки не жуйте. А вот тебе паспорт железно понадобиться. Ты уже получил? Нет??? А в кого ты у нас такой мудак, можно поинтересоваться? Ни в самолет, ни на базу тебя просто не пустят.
— Ладно-ладно, Малявин, завтра по утречку слетаю в Сергелийскую ментуру, оцеплю паспортину. Наверное давно уже готова. Просто нужды не было забрать. А теперь есть нужда. Кому она нужна кроме меня — паспортина та?
* * *
Ранним утром я был первым, кто вбежал в Сергелийский паспортный стол. Мне повезло. Зеленый пашпорт джамахирии с пропиской и печатью о двух судимостях давно уже меня ожидал. Я с ужасом стал смотреть на отпечаток снятый с моего лица. Синии линзы леди Ди. Лысина, нездоровый цвет лица. Главное, чтоб пустили по этому далекому от оригинала паспорту в самолет. Хотя это ересь конечно — требовать паспорт на местных авиалиниях.
Когда я начал разворачиваться к выходу, сильнейший удар в шею, чуть ниже затылка повалил меня на мраморный пол. Будто кобыла лягнула. Кто-то увесистый сел мне на поясницу, прижимая к полу намертво. Все что я мог, это вывернуть шею и увидеть оседлавшего меня, как Амур Тимур капитана Бузатёра Казематова. Его желтушные глаза метали молнии.
— Ассалому Алайкум, Шурикджян! Пачему тилифон ни падходиш, ссукя?
Капитан Казематов отобрал у меня шнурки, ремень, мобилу и бумажник с ванэппсовскими миллионами.
Довольный удачным началом дня, он, втолкнул меня в камеру и отправился завтракать.
* * *
Судя по тому, что меня заткнули в глухую КПЗ, а не в обезьянник — капитан Казематов имел далеко идущие планы. Бестолковость ситуации угнетала. Один звонок Ильдару и я выпорхну отсюда с оркестром. Однако ж когда я доберусь до мобилы? Времени в обрез.
В хате тоже кроме меня никого нет. Комфорт. Но и послать весточку не с кем. Пригорюнился наш добрый молодец. Вчера только человек женился понимаешь, под живую джазовую музыку из Европы, а сегодня глядите-ка замуровали демоны. Какие обвинения мне сейчас выкатят? А что мне вообще можно предъявить? Шашлычника. Пожалуй, только шашлычника. Эти особи охраняются государством. Ну тут хоть деньги есть утрясти весь сыр-бор. Мелкое преступленьице-то. Ведь я не сорвал всю кассу чайханы и не изнасиловал шашлычника бараньей лопаткой в особо изощрённой форме. Так. А что ещё? Вроде больше нечего.
Это вернуло некую уверенность в будущем. И даже скуку. Я интимно прилип к двери и заорал в задвинутый глазок:
— Комааандир!
Тишина.
— Старшоооой! Снова тишина.
— Нача-а-альник! Ноль движения.
— Башлык! Дежур! Хоть бы хрен.
Попал. Ведь сейчас промурыжусь тут до упора. Милиция она спешит только за зарплатой. Вся остальная сусальная процессуальность карательных органов протекает в черепаховом темпе.
Эх, опоздаю на стрелу с Эппсом. Объект решит, что я кинул его на сто с полтиной баксов и уедет в Карши один. Или — того хуже опоздает на важную встречу и потеряет контракт. В любом случае на моей яркой карьере в Майнард Дайнэмикс можно ставить точку.
Бдительный капитан Казематов начинает утро с гимнастики, а до завтрака всегда ловит пару-другую злодеев. В качестве разминки. За это он неоднократно отмечен орденом Амура Тимура Первозваного второй степени, памятной медали «За укрепление правопорядка» и нагрудного знака «Почетная вымогательная машина». Надеюсь, следующей внеочередной наградой станет заточка в почку в одной из мутных сергелийских подворотен. В конце концов не умрёт — ведь почек у него две.
Я почувствовал себя обманутым ребёнком, которого торжественно пообещали сводить в луна-парк, а вместо этого случайно закрыли в тёмном чулане. Я думаю сама жизнь для нас, это как большой луна-парк для ребёнка. Ворвавшись в неё, мы бежим от аттракциона к аттракциону, стараясь жить на полную, не пропуская ни одной карусели. А когда карусели кончаются мы вынуждены идти по второму кругу. Теперь уже всё знакомо. Не так захватывает дух, там и тут слышен скрип механизмов, заметна дешёвая бутафория, да и ноги устали бегать. Очарование новизны пропало. Волшебство растворилось в воздухе. Жить становится скучно.
На аттракционе под названием «каталажка» я уже в волю накатался и не один раз. Надоело. А вот карусель «Ханабадская военная база» звучит заманчиво. Это, похоже, увеселение для взрослых. Правда заборы и брандмауэры американской авиабазы начинаются прямо тут в Сергелях. Эх далека дорога в Ханабад. Ни одну, видно пару лаптей придётся ещё молодцу стоптать.
Я принялся ходить взад-вперед, как беспокойный сын пана Эдмунда Дзерджинского, заключенный в Краковскую цитадель. Кстати, давно у вас хотел спросить — если металлический Феликс (партийная кличка Переплётчик) в раннем юношеском возрасте случайно пристрелил собственную сестрёнку, пани Ванду Дзерджински, то не мог ли этот факт наложить пожизненный отпечаток на психику основателя Всероссийской ЧК?
Я принялся изучать стены хаты покрытой неравномерной и негостеприимной шубой. Так же как и вы, я очень люблю читать. А тут как раз было полно разных надписей. Мысли размазанные по стенам. В основном мочеполовая мишура безграмотных животных, озабоченных глубокой символичностью собственной пеписьки. Пастельные тона камерной грязи. Академия художеств имени Каземира Казематова.
* * *
Сам капитан Казематов, на моё счастье, возник довольно быстро. Он был сыт и благодушен. На его столе лежала моя мобила и бумажник. Последний изрядно похудел. На него было больно смотреть. Казематов похоже успел не только позавтракать, но и заправить машину и раздать щедрую милостыню толпящимся у парадного подъезда завшивленым дервишам.
— Садыс. Ручькя бери. Пыши.
— Чего писать, гражданин капитан?
— Пышы все. Как ана есть. Соткя спиздиль? Спиздиль. Пыши, Шурикджян. Я спыздыль мабиля. Чисило и подпысь.
— Я не воровал мобильник. Честно. Купил вчера. По случаю.
Казематов интимно отрыгнул и подняв со стола бумаженцию прочитал:
— Мамалиев Матмурод — это ти? Не ти? Канешна не ти — это терпиля твоя, настаящщий хузяин соткя. Его пазвоню, она заява пишет — ты туту — таштурма паедышь, Шюрикь.
— А вы не допускаете, что он, это уважаемый Матмурод мог просто продать мне свою мобилу, а я купил? За кэш?
— Он пиродаль — ты покупиль? Он каму пиродаль? Тэбе? Ты игде деньги взяль? Спиздиль? Ай якши! Как он выглядель, апыши?
— Кто?
— Дура не включай, ссукя, терпиля как выглядель? Фукаро Мамалиев.
— Да не видел я его в жизни не разу. Мобилу купил у барыги, а деньги выдали на новой работе — чтоб на связи. Верните мне пожалуйста трубку — я быстро позвоню, скажу им, что немного задерживаюсь.
