новый приоритет, – говорю я, и мое сердце бьется быстрее.
– Правда?
– Да. – Я положила коробку с пиццей и прижалась к нему. – Мы можем начать прямо здесь: ты возьмешь меня на руки и понесешь наверх, в ванную.
– В ванную?
– Да. – Я снова целую его и вдруг задумываюсь, хороша ли моя идея. – Мы вместе примем душ и заодно поговорим. Не станем же мы ложиться в постель с этим застойным конторским духом на коже, верно?
– Душ… – Односложные фразы Сэма – не самое привлекательное качество: я целую его, заставляя замолчать, дрожа от тревоги за собственные реакции:
– Давай.
* * *
У нас все идет не по плану.
План казался достаточно простым: привлечь Сэма к подрывной работе. А вот как правильно с ним поговорить – уже другой вопрос – с постоянным риском быть подслушанными. Но если замаскировать подозрительные действия под то, чего от тебя ждут, пока в сети находятся только тупые боты-соглядатаи, есть все шансы сделать свои дела не навлекая подозрений. Тупые соглядатаи не годятся для большего, чем мониторинг ключевых слов, а в правящей клике ренегатов не так много людей, чтобы они могли постоянно следить за всем, что мы говорим.
Так что называйте меня наивной, если хотите. Я решила, что в семейной паре, когда один притворяется, что соблазняет другого, а затем тащит его в душ, где много приятного белого шума, затрудняющего аудиослежение, завесы воды, мешающие читать по губам, и есть повод стоять очень близко друг к другу, – лучшего способа избежать слежки не придумать.
Я не учла, что, сто́ит мне встать слишком близко к Сэму, мою кожу покалывает, я чувствую тепло и потребность в интимных местах. И я никогда не предвидела бы, что Сэм, несмотря на то, что ужасно противоречив внутри, все же проявляет половое влечение. В конце концов, он тоже человек, и у всех нас есть определенные потребности, о которых мы давно не заботились.
Сэм делает то, о чем я его прошу, и примерно на полпути вверх по лестнице я понимаю, что потеряю контроль, если мы это сделаем. Я почти говорю ему остановиться, но по какой-то причине мой рот не хочет открываться. Он опускает меня на ковер в ванной и встает слишком близко.
– Что теперь? – спрашивает он с тихим напряжением в голосе.
– Ну, мы… раздеваемся. – Сама не понимаю, с какого перепугу, но мои пальцы уже возятся с ремнем его брюк. Когда я чувствую, как он начинает расстегивать мою блузку, я вздрагиваю – и не от страха. – Мы же собираемся принять душ?
– Неправильно все это…
– Заткнись.
– Ты забеременеешь.
– Это мы еще посмотрим. – В любом случае, я могу побеспокоиться об этом позже. Я провожу рукой по его спине, чувствуя редкие волоски, растущие вдоль позвоночника, и подхожу еще ближе. – Я этого больше не боюсь.
– Но… – Он расстегивает мою юбку. Его руки у меня на бедрах. – Ладно.
– Давай под струю, сейчас же. – Я едва не стучу зубами от нарастающей волны вожделения, которая грозит размыть то немногое, что осталось от моего самоконтроля.
Мы в душевой кабине, в одном нижнем белье, я делаю максимальный напор и температуру. Его язык на вкус – чеснок, мед и намек на что-то еще очень личное – на вкус, который свойственен только ему. Обхватив друг друга руками, мы стоим под струями, и я чувствую напряжение в его спине. У него встает. Почему на мне все еще что-то надето? Мгновение спустя уже ничего. А еще через мгновение я прижата к стене с подогнутыми коленями – не могу совладать с дыханием, чувствую его внутри себя.
– Ты хотела поговорить… – бормочет он мне в плечо.
Я обхватываю его руками и жадно приникаю к его губам. Я хочу поговорить, но сейчас у меня есть более приоритетные задачи.
– Ну, начинаем…
– Да?
– Мы на МОНАрхе. Да!
– Да…
– Наружу ведут всего одни ворота. Шесть гигасекунд до ближайшей гавани. Если мы разорвем связь, враги не смогут выплатить бонусы за рейтинг. Диктатура теряет пряник, за послушание не будет награды. Ну, давай же…
– Мы что, хотим… свергнуть?..
Он бурлит как дикое море. Я потеряна в нем, брошена в самую пучину. Сначала, когда я была Рив, мысль о беременности приводила меня в ужас. Потом Хант что-то во мне подправила, и страх ушел. А теперь мне просто все равно. Это можно пережить, если такова цена за то, чтобы обладать Сэмом прямо сейчас, в эту минуту. Я хочу сосредоточиться, дать ему в общих чертах план… но мы увлекаемся. Сэм двигается во мне уверенно – он, кажется, тоже понял, что дает ему наилучшие ощущения, и тоже потерялся в моем океане. Вдруг мы сможем найти друг друга в волнах и продержаться всю ночь – кто знает?..
– Сэм, я, я хочу, чтобы ты…
– О! – выкрикивает он. Миг спустя – более тихое, скромное «о» на выдохе, и за ним – ощущение распространяющегося тепла, которое заставляет меня прижиматься к нему, пока все не исчезает, покуда я не становлюсь целым необъятным океаном на несколько вечных секунд.
Все идет не по плану, но, как ни странно, хорошо. После первого безумного прилива похоти мы рухнули в душ, затем тщательно намылили друг друга. На этот раз Сэм не вырывается из моих рук, выглядит спокойным и задумчивым. Я целую его, и он отвечает. Через некоторое время мне начинает казаться, что моя кожа вот-вот сойдет слоями. Через пар, клубящийся в ванной, ничегошеньки не разглядеть.
– Давай охолонем и ляжем в постель, – предлагаю я, чувствуя еще один маленький толчок беспокой-ства.
– Хорошо. – Сэм переключает лейку душа в положение, при котором вода не течет, и открывает дверь ванной. Веет холодом. Я содрогаюсь от неожиданности – и он так же нежданно обнимает меня.
– Тебе… нормально? – нерешительно спрашиваю я. – Я ведь тебя не вытащила из… комфортной зоны, или как это сказать?
– С тобой мне хорошо, – отвечает Сэм и целует меня в затылок.
– Но ведь…
– Потому что это ты. Это многое делает проще. И лучше.
Нас больше ничто не разделяет: мы точно знаем, насколько сильно каждый из нас облажался. Мы пережили столько катастрофических недоразумений, что ничего больше не должно нас огорчить или пошатнуть. Сэм боится оказаться в человеческом теле, особенно если оно – мужское и большое? Да. У меня проблема с перспективой беременности, и здесь, в оранжерее, нет противозачаточных средств? Да. Но все это позади. Теперь все будет очень просто.
Мы вытираем друг друга насухо полотенцем, я беру его за руку, и мы вместе идем в спальню, где снова занимаемся любовью, теперь уже нежно, никуда не торопясь.
На следующее утро я поздно спускаюсь по лестнице, растрепанная и счастливая, и обнаруживаю, что на ковре в прихожей письмо. Это как
