Старший До хорошо знал, что несколько прихожан, используя свою близость к иностранцам, открыли большие лавки с заморскими товарами и сильно разбогатели. Он не замедлил нанести визит этим братьям во Христе, надеясь от них чем-нибудь поживиться, однако к своему огорчению скоро понял, что их любовь к ближнему своему не столь глубока, как он себе представлял. Они встретили его равнодушно и даже холодно. Заметив, что кто-то из них как будто умеет говорить по-иностранному, он им сказал на заморский манер: «Адам родил Сифа…» Но его не поняли. Тогда он повторил фразу на «мандаринском речении», на котором обычно изъяснялся пастор. Его опять не поняли и даже закачали при этом головами. Старший До попытался вызвать у них чисто научный интерес, рассказав про глазастых тварей из Библии, на что в ответ услышал: «О таких тварях не слыхивали!» Но самое удивительное было то, что его не угостили даже чашкой чая! Недовольный и мрачный, он отправился к тем братьям по церкви, которые верили по-настоящему, и они сказали ему, что вера нужна вовсе не для обогащения, но для истины. «Интересно, сколько стоит фунт этой истины?» — подумал До.
Оставались еще прихожане-бедолаги. Может быть, с ними удастся создать нечто похожее на содружество? Увы, те наотрез отказались с ним сотрудничать. У каждого уже сложилась своя жизнь и был свой подход к делу. Одни, используя близость к иностранцам, помогали кому-то разрешать разные судебные дрязги. Другие — понятно, не без выгоды для себя занимались продажей земельной собственности и домов. Третьи устраивали всякие махинации: скупали краденое и предметы старины, переправляя их в иностранные посольства. Случалось, что кто-то из подобных мошенников по наущению иностранцев проникал в храм и крал там бронзовую статую Будды, за что потом получал солидное вознаграждение. Словом, каждый владел своим секретом, которым не собирался делиться с чужим, а пуще всего со старшим До. Эти люди с насмешкой относились к нему самому, как и к его рассказам об Адаме и Сифе, а также к его разглагольствованиям о многоглазых библейских тварях. Денежные подачки, которых он удостаивался, вызывали у них зависть: «Только окрестился, а уже лезет вверх! Наверное, собирается всех нас прижать!» Они прозвали его Глазастым и при каждом удобном случае нашептывали о нем пастору. Однако пастор, действуя по принципу «разделяй и властвуй!», не отвернулся от Глазастого и не проявил к нему холодного равнодушия. И все же Глазастый До заметил, что после бесед об «Откровениях» он стал получать от пастора лишь одни чох, хотя он как-то попытался намекнуть, что на его куртке, как и на библейских тварях, изображены глаза [98]. Что делать? Надо извлечь из новой веры хоть какую-то пользу. Не зря же он ее принял! Пожалуй, надо начать с чего-то небольшого…
Еще до обращения в лоно христианской церкви Глазастый пользовался услугами лавки «Торговая удача», где брал, подобно другим знаменным людям, товары в долг. Из месяца в месяц его долг записывался на особый счет, который потом он вынужден был оплачивать. Теперь он решил долг не отдавать. «Интересно, что сделает лавочник Ван?» — подумал он. Раньше он за один раз брал продуктов совсем немного: свежего мяса монет на 200, пучок овощей на 160 монет. Теперь Глазастый решил взять в лавке Вана курицу под соей. Но Глазастый не учел, что за это время лавочник успел от его брата кое-что о нем узнать, и то, что сказал господин До-второй, совпадало с тем, что когда-то говорил Шичэн, в правоте которого старый Ван теперь нисколько не сомневался. Если Глазастый способен на такие пакости в Пекине, можно представить, что он станет вытворять в деревне?! Видно, не случайно Шичэн так их всех ненавидит!
— Хозяин Ван! — В голосе господина До чувствовалось некоторое смущение. — Почтенный Ван! За сколько месяцев вам задолжал старший брат?
— Больше чем за три! И ни гроша не вернул!
— Я… я за него расплачусь! Только постепенно! Ведь он все же мне брат! — Голос господина До дрожал от волнения.
— С какой стати вам тратиться? Вы же с ним живете порознь. К тому же вы не богач!
— Живем-то мы порознь… да предки у нас одни! — Господин До с усилием проглотил скопившуюся во рту слюну.
— Не стоит из-за него переживать!.. Я сам с ним поговорю по душам!
— Эх, почтенный! Все эти пакости он творит потому, что чувствует поддержку иностранцев! А нам не перебороть!.. Одним словом, с его долгом я расплачусь сам. Правда, нелегко будет, но расплачусь!
Лавочник Ван долго думал, как ему лучше поступить, и в конце концов решил, что с долгом Глазастого надо пока повременить. Как бы тот и вправду не приплел чужеземцев! Дело у него с этим Глазастым, конечно, мелкое, и они вряд ли в него станут ввязываться, а впрочем, кто их знает?..
В это время Глазастый принял свое решение: «Точно! Ход неплохой, а главное, сулит выгоду! Если же случится какая накладка, я прибегну к имени пастора. Он мне, возможно, прямо и не поможет (а хорошо бы, если бы он постращал этого лавочника!), но я думаю, что этот Ван сам все поймет и присмиреет… Преподнесет он мне курочку, как самый почтительный сын своему родителю!.. Точно!»
Его мысль летела уже дальше, а желания росли. «Коли подул попутный ветер, надо поднять парус выше!» — подумал он, но вдруг появились сомнения: а поддержит ли его пастор?.. «Выпью-ка я пару чарок для храбрости!» Он выпил сразу четыре ляна вина. Лицо его зарделось и стало походить на лепешку — шаомай. Сейчас Глазастый был готов взять в долг пару свиных ножек и потребовать, чтобы к ним присовокупили четыре чоха монет. Глазастый перешагнул порог лавки.
При виде гостя в сердце старого Вана заклокотал гнев. Сколько он от него натерпелся! Хватит! Как всякий шаньдунец, он был человеком вспыльчивым и прямолинейным. Ван в упор посмотрел на гостя и минуты две не отводил от него глаз, надеясь, что тот его поймет и, смутившись, исчезнет. Не тут-то было! Глазастый не только не двинулся с места, но даже дважды презрительно хмыкнул.
— Господин До! — не выдержал лавочник. — Свиные ножки мы в долг не даем! И деньги тоже! Вы не вернули свой старый долг, потому просить не имеете права! Сначала расплатитесь!
— Так-так, лавочник! Только учти, у меня есть друзья! Среди иностранцев! Ты скоро почувствуешь, чем это пахнет! — Глазастый До вынужден был напомнить о существовании пастора, иначе ему пришлось бы ретироваться, испытав горечь поражения. — Если ты все это уразумел своей головой, свиные ножки и деньги принесешь мне домой!.. Почтительно жду твоего визита! — И вышел.
Старый Ван давно привык к спорам из-за долгов — такое уж у него занятие! Во время споров он мог на кого-то накричать, пошуметь, но чтобы по-настоящему осерчать — такого не было никогда. В канун Нового года между ним и его клиентами — знаменными людьми происходили ожесточенные перепалки, однако в первый день нового года недавние враги шли друг к другу в гости, чинно кланялись и желали процветания в делах. Они забыли, что еще накануне они отчаянно спорили и ругались с багровыми от ярости лицами. Но сейчас лавочник рассердился не на шутку. Этот мошенник, прикрывшись своими новыми друзьями, смеет его шантажировать! Старый Ван стерпеть этого не мог. И тут он снова с уважением вспомнил своего сына.
«А что, если все-таки Глазастый в самом деле приплетет иностранцев? Что тогда?» Как и многие другие, лавочник побаивался их, не слишком хорошо представляя, какая сила за ними стоит. Он решил поговорить с братом Глазастого.
Когда Ван обо всем рассказал господину До, тот долго молчал, что-то обдумывая.
— Хозяин Ван! — проговорил он, еле сдерживая возмущение. В его голосе звучала решимость. — Возвращайся к себе, а я пойду к брату! Чувствовалось, что он готов приступить к действиям немедленно.
— Вы…
— Иди, иди! Я попробую его найти. Жди меня у себя в лавке!
Господин До по своей натуре был человеком мягким и простодушным, однако в минуты гнева мог проявить большую твердость и настойчивость. Он отправился на поиски старшего брата с настроением самым воинственным…
— А-а, братец! Каким это ветром тебя занесло ко мне? — шутливо встретил его Глазастый, а сам подумал: «Кажется, совсем недавно ты проявлял свое недовольство из-за того, что я принял чужую веру. А ну, раскрой-ка пошире глаза, взгляни на меня сейчас! Разве я такой же, как был прежде? Нет! Я теперь в силе! Туфа с перцем и соленые крабы, головизна и даже курочка в сое — теперь всем этим нас не удивишь. И водочка „Эрготоу“, извините, нам сейчас не подойдет! Приглядись-ка ко мне, разве я не поправился?»
— Послушай, брат! — серьезный тон и волнение До второго согнали с лица Глазастого улыбку. — Послушай меня! Я обещал Вану расплатиться с твоим долгом и дал ему расписку, сказав, что верну все до единого медяка. Но только брать у Вана продукты ты больше не будешь!
Глазастого будто что-то кольнуло. Он никак не предполагал, что проклятый лавочник так быстро расскажет обо всем брату. А может быть, Ван струхнул? Вполне возможно. Ведь он же не знает, обещал ли помочь Глазастому пастор Ньюшэн. Но если он так перепугался, стоит попросить пастора припугнуть лавочника на самом деле! Только бы пастор согласился! Ах, господин старший До, до чего же хороша будет ваша жизнь!
